Но теперь он вернулся. И умирает…

Он встречался с Чейзом, который, вероят­но, всегда знал, как связаться с ним. Несомнен­но, Чейз лгал ей, когда говорил, будто ни он, ни его мать не получали никаких сведений о Бриге и давно считали его мертвым.

Если Бриг и жив, говорил ей Чейз много лет тому назад, еще до того, как они пожени­лись, для нас с тобой он умер. Он знает, как связаться с матерью. Она ведь никуда не пере­езжала, не меняла номера своего телефона в постоянной надежде, что он позвонит, да и мое имя также есть в телефонной книге. Было бы желание найти нужный телефон. Ста­ло быть, он мертв. Или решил позволить нам так думать. А разве это не одно и то же?..

Но оказалось, что Чейз лгал. Зачем же? Чтобы спасти их брак? У нее раскалывалась голова от таких размышлений, она почувство­вала себя преданной и безумно усталой. Последние два дня стали для нее кошмаром, измо­тали до предела. И до пожара у нее сущест­вовало много проблем. Серьезных проблем. Между ней и ее мужем.

Она взглянула на свое обручальное коль­цо — простой золотой ободок с одиноким бриллиантом, который, отразившись от зер­кала, заговорщически подмигнул ей, будто разделяя личный ее секрет, что брак с Чейзом так и не стал союзом, полным любви и взаимо­понимания, как она надеялась. Они пожени­лись, исходя из совершенно ошибочных моти­вов, причем оба сознавали это — даже тогда. Со вздохом она провела пальцами по волнис­тым каштановым волосам. Но, хорошо это или плохо, брак был заключен, и повернуть время вспять теперь не представляется воз­можным…

Однако она не может просто так сидеть, расстраиваясь и сокрушаясь. Нужно что-то де­лать! Она останется верной Чейзу, будет уха­живать за ним, пока он не поправится, а затем они могли бы переосмыслить свой брак. Но первым делом ей нужно увидеть Брига. Преж­де чем он умрет…

Вопреки тому, что какой-то частью созна­ния она мечтала броситься на постель и за­снуть в надежде избавиться от этого кошмара, она устремилась к выходу, по пути захватив джинсовую куртку. Пора взять себя в руки — ведь кому-то нужно это сделать. Теперь, когда Чейз лежит обожженный и искалеченный, ког­да у ее отца случился сердечный приступ, Дена заламывает в отчаянии руки, а Деррик, как всегда, пропадает неизвестно где, именно ей придется испить эту чашу до дна. Боже, пошли ей силы пережить этот ужас!

В конце концов, она ведь была довольно хорошим репортером и провела не одно жур­налистское расследование до того, как поменя­ла свой карманный магнитофон на обручаль­ное кольцо и устроилась на удобную, но скуч­ную работу в местной газете…

Этот странный дом из стекла и красного дерева Чейз построил для нее через год после того, как она согласилась выйти за него замуж. Роскошный дом, с ванными комнатами, об­лицованными мрамором из итальянских каме­ноломен, украшенный хрустальными люстра­ми и мебелью ручной работы, выполненной по заказу и в соответствии с пожеланиями Чейза, казался скорее музеем, чем домашним очагом. На натертых до блеска паркетных полах лежа­ли старинные персидские ковры, а резные ду­бовые перила, над созданием и установкой ко­торых европейским мастерам пришлось пораотать почти целый год, обрамляли мрамор­ные лестницы, ведущие с цокольного этажа наверх, к жилым комнатам.

Роскошь дома была явно показной. Но Чейз неудержимо стремился к этой роскоши, а Кэс-сиди во всем соглашалась с ним, наивно пола­гая, что новый дом сделает его счастливым.

Конечно, этого не произошло. Ничто не принесло Чейзу счастья…

Зазвонил телефон, и Кэссиди задержалась у французских дверей гостиной, решив послу­шать автоответчик. С тех пор как она верну­лась домой из больницы, она насчитала что-то около пятнадцати звонков. Звонили прояв­лявшие озабоченность друзья, какие-то рабо­чие с лесопилки и репортеры, ее коллеги, заин­тересовавшиеся историей, попахивающей скан­далом. Она не подходила к телефону. Не могла.

— Кэссиди? Ты дома? Пожалуйста, отзо­вись! — Она узнала голос Фелисити, взволно­ванный, наполненный тревогой. Последовало молчание.— Послушай-ка, я знаю, что ты до­ма, поэтому, умоляю тебя, сними трубку. Мы с Дерриком прямо-таки заболели от всех этих вопросов. Мне звонили с двух телестанций, а также из газеты «Орегониан». Все они ждут какого-то заявления, а Деррик не знает, что говорить. Ты… вероятно, лучше знаешь, что отвечать подобным людям. — Она замолчала, и Кэссиди легко представила себе, как Фелиси­ти в тревоге покусывает губы. — Кэссиди? Ра­ди всего святого, посоветуй, что делать. Если ты дома, сними эту проклятую трубку!

Сознавая, что совершает большую ошибку, Кэссиди все же взяла трубку.

— Да, я действительно дома.— Она об­локотилась об угол стола.— Не беспокойся о репортерах. Если кто-нибудь из них снова позвонит, передай, что я сама переговорю с ни­ми в течение дня…

— Вот спасибо. Я уже сходила с ума. Эти люди просто хищники! Не хочу никого оби­жать,— поспешно добавила она на случай, если Кэссиди вдруг заденет выпад против из­бранной ею профессии,— но я слышала, что они толпятся в больнице, а Дену и Рекса по­тревожили даже в Палм-Спринг! Представля­ешь?..

О, она прекрасно себе это представляла. Разве она сама ради получения информации не проводила целые дни на ступеньках зданий судов, не дежурила бессонными ночами у тю­рем, не гонялась за самыми разными людьми в надежде получить важное интервью? Какой далекой казалась ей теперь та жизнь…

—      Плохие новости всегда распространяют­ся намного быстрее хороших,— сухо произ­несла Кэссиди.

—      Ну, ты же знаешь, как мы переживаем за Чейза,— с воодушевлением произнесла Фели-сити.— Мы с Дерриком так сожалеем о слу­чившемся…

Вранье! Фелисити и Деррик улизнули на озеро Тахо, едва стих пожар, в котором по­гибла Энджи. И теперь озабоченность Фели­сити звучала фальшиво. Она во всем согла­шалась с мужем, а Деррик ненавидел всякого, кто был хоть как-то связан с семьей Маккензи. Когда Кэссиди вышла замуж за Чейза, вся ее семья была шокирована, но сводный брат и невестка даже и не пытались скрыть, что возмущены ее выбором, считая его вызовом обществу. Кстати, это действительно явилось одной из причин, по которой Кэссиди реши­лась на брак с Чейзом Маккензи. Впрочем, первые несколько месяцев они были счастли­вы. Как давно это было!..

—       Не тревожься,— сухо произнесла Кэс­сиди. — Скоро ему станет лучше.

—       Станет ли? Я знаю, что он в очень тяже­лом состоянии…

—       Да, конечно, но доктор Окано полагает, что он поправится.

— А ты разве говорила с доктором? Мне показалось, что ты была с тем детективом…

У Кэссиди не было времени для ответов на вопросы Фелисити.

— Да, я ездила в больницу с помощником шерифа Уилсоном, но потом вернулась туда одна и переговорила с доктором. — Она стала нервно закручивать телефонный провод на пальце.-— Слова доктора Окано звучали об­надеживающе.

— После выписки он вернется домой? Этот вопрос она и сама задавала себе де­сятки раз.

— А куда же еще ему ехать? Фелисити громко вздохнула.

— Не обижайся. Просто все мы знаем, что у вас возникли некоторые проблемы…

Кэссиди напряглась. Какими бы сложными ни были ее отношения с Чейзом, она никогда никому не жаловалась — ни своей матери, ни тем более брату и его жене. Ее личная жизнь никого не касается.

— Послушай, Фелисити, Чейзу становится лучше, и он вернется домой. Все! — раздражен­но ответила она.

Фелистити не стала нажимать.

— А что с тем, другим человеком?

У Кэссиди перехватило дыхание. Бриг!

— Я… еще не знаю,— призналась она, и провод выскользнул из ее пальцев. — Мне не разрешили пройти к нему. Говорят, он в очень тяжелом состоянии.

— Кто же он такой, черт возьми? Разве это ее сердце так громко бьется?..

—      Я не знаю. Полиция пытается устано­вить это.

—      Надеюсь, они опознают его, и довольно быстро,— горячо заявила Фелисити.— Я не смогу чувствовать себя спокойно, пока мы не узнаем, кто он и почему поджег лесопилку.