— Бригу Маккензи нужна была работа. Он прекрасно справляется с лошадьми, а жеребец Кэссиди уже один раз сбросил ее. Не хочу, чтобы это повторилось,— откликнулся Рекс из-за полуоткрытой двери гардеробной.

— Ты не думаешь, что это может повре­дить мальчику? И девочкам тоже.— Краешком глаза Дена наблюдала за тем, как он вешает свой костюм. Боксерские трусы смотрелись на Рексе совсем неплохо. Он все еще был им­позантным мужчиной. И, конечно, на животе появились складки, но под гладкой кожей все еще играли мускулы, а на крепких ногах не было ни капли жира: давали себя знать часы, проведенные за гольфом. Его белоснежные во­лосы резко контрастировали с черными бровя­ми, а загорелое красивое лицо казалось бы чеканным, если бы не начинавший оплывать подбородок. От старости не убежишь… Она сделала глубокую затяжку и с горечью замети­ла, что в ту же минуту возле губ собрались крошечные морщинки.

— Я не желаю девочкам ничего плохого, о чем ты говоришь?

Рекс облачился в серые трикотажные брюки и куртку — обычную домашнюю одежду боль­шинства американцев, — вместо того чтобы надеть велюровый спортивный костюм винно­го цвета, который она подарила ему на годов­щину свадьбы. Но сейчас у Дены не было времени спорить с ним о пустяках. Все равно никто его не увидит, а в данную минуту ее беспокоили проблемы посерьезнее — пробле­мы, связанные с Бригом Маккензи. Непутевым сыном Санни.

Если бы Рекс нанял хотя бы Чейза, стар­шего сына Санни, Дене тоже было бы непри­ятно, но она бы смогла это понять. Если ве­рить городским сплетням, Чейз был довольно серьезным молодым человеком, думал о будущем, умел вовремя вытирать нос и знал свое место. По сравнению с младшим братом он казался вполне приличным молодым чело­веком. Но общественное мнение склонялось к тому, что Бриг — настоящее исчадие ада. Он плевал на всех и всё, носил кожаную курт­ку и гонял на мотоцикле, как какой-нибудь хулиган или член шайки «черных ангелов». Дена вздрогнула.

А Рекса это ничуть не беспокоило.

Времени на уговоры не оставалось. Надо было как следует встряхнуть ее твердолобого муженька.

— Хватит и того, что ты уже нанял этого слабоумного. Противно смотреть на слюни, которые он пускает при виде девочек…

— Послушай, Дена, я уважаемый член об­щества, один из самых состоятельных людей в Просперити, а это налагает на меня ответственность. Приходится порой совершать по­ступки, которые могут оказаться и экономи­чески невыгодными. Что-то вроде доброволь­ной прививки. Кроме того, есть еще и церковь. Отец Джеймс, кажется, считает, что… О черт, ты не хочешь понять. Короче говоря, никто больше не примет Уилли, а он хороший работ­ник. Ни разу не доставил мне ни малейшей неприятности.— Он упрямо сжал губы.

Рекс безмерно гордился своей благотвори­тельной деятельностью, поэтому на разговоры об увольнении Уилли было наложено неглас­ное табу. Дена усвоила это с самого начала. Когда Рекс взял его на работу, с ней случилась истерика, но муж остался непреклонным. Как только на ранчо что-нибудь пропадало — ин­струменты или запчасти,— она предлагала выгнать Уилли, но тщетно. Рекс стоял на своем.

Она затянулась сигаретой, но собственное отражение в зеркале показалось ей настолько отвратительным, что Дена тут же швырнула смятый окурок в серебряную пепельницу около раковины. Надо бросать курить. В облаке табачного дыма морщинки у глаз становятся еще заметнее.

— Мы оба хорошо знаем репутацию Брига Маккензи. Он слишком много пьет, хотя еще не достиг возраста, позволяющего принимать участие в выборах. Его Бог знает сколько раз выгоняли с разных мест и из разных постелей. Говорят, ни одна женщина не могла долго вынести его…

— Ничего ты не знаешь. Все это сплетни.

— Нет дыма без огня, Рекс. Ты только вспомни о его происхождении!..

— Санни Маккензи…

— Грязная полукровка. И ее муж — вернее, бывший муж — был не лучше. Пьяница и дебо­шир.— Дена отвернулась от зеркала и строго посмотрела на мужа.— Чем больше ты дела­ешь для этой семьи, тем больше слухов ходит по городу. — Она не справилась с голосом, и тот предательски дрогнул.

— Повторяю, это все сплетни.

— Но я их слышу везде: в клубе, где играю в бридж, в парикмахерской, даже в церкви. Говорю тебе, Рекс, остановись, пока не поздно!

— Но я помогаю и другим семьям. Когда мужья остаются без работы или болеют дети…

— Или тонут?..

Рекс мрачно уставился на жену.

— Это было давно,— подчеркнуто сухо сказал он.— Санни нуждалась в помощи. Ее бросил муж.

— Мы-то это знаем, но людям рот не за­ткнешь, — упрямо твердила Дена. Эти гадкие слухи отравляли ей жизнь. — Достаточно и то­го, что ты каждую неделю посещаешь могилу Лукреции, однако…

— Не смей произносить ее имя! — прика­зал он тоном, который появлялся только в ми­нуты сильного гнева и приберегался исключи­тельно для разговоров с женой.

Да, конечно, не следовало упоминать Лук­рецию, но она уже не могла остановиться.

— Послушай, Рекс, единственное, что гово­рит в пользу Брига Маккензи, это его внеш­ность. Он чертовски хитер и знает, как добиться своего. Он играет с тобой, как кошка с мышкой.

— Никто со мной не играет,— прорычал Рекс, входя в спальню.

Дена бросила на мужа взгляд, ясно гово­ривший, что он последний осел.

— Этот парень прекрасно знает, что дела­ет. Попомни мои слова, он принесет нам такое несчастье, которое нам и не снилось! — Она влезла в розовые домашние тапочки и пошла следом. Рекс сидел верхом на велотренажере и бешено крутил педали; пот проступил на его лице. Телевизор был уже включен. Скоро должна была начаться любимая программа Бьюкенена — «Ангелы Чарли».

— Я не хочу, чтобы возле него вертелась Кэссиди. Мне кажется, она им увлеклась.

— Кэссиди? Она еще ребенок.

— Когда ты смотрел на нее в последний раз? — раздраженно спросила Дена. Для Рекса Кэссиди всегда будет на втором месте. Он никогда не говорил ничего подобного, но об этом свидетельствовали мелкие, едва улови­мые и безмерно огорчавшие ее признаки.

— Она не интересуется мальчиками.

— Мальчиками нет, а Бригом да. Она от него ни на шаг не отходит.

— Дело тут в жеребце, а вовсе не в Мак­кензи.

— Раскрой глаза, Рекс. Ей уже шестнад­цать, а я хорошо помню себя в этом возрасте.

— Ты не можешь запретить ей ходить на конюшню.

Дена вздохнула.

— Нет, но я могу проследить, чтобы она держалась подальше от этого оборванца. Что же касается Энджи… Господь свидетель, я не могу ей приказывать, она твоя дочь, но на твоем месте я бы запретила ей на пушечный выстрел приближаться к Бригу.

— Она и так к нему не подходит.

— Рекс, я никогда не считала тебя дураком, но похоже, что ошибалась, — покачала голо­вой Дена. Она расположилась на огромной кровати, взбила подушки и положила их в из­головье.

Обычно Дена ни словом не упоминала об Энджи, потому что Рекс обожал дочь и об­ращался с ней, как с особой королевской кро­ви. Все в доме понимали, что он любит Энджи больше, чем Кэссиди. И Дена знала причину. Энджи была дочерью Лукреции, и хотя первая жена Рекса уже много лет лежала в могиле, Рекс все еще благоговел перед покойницей: ставил свечи в местной церкви, часто вспоми­нал о ней и вел себя так, словно Лукреция действительно была святой.

Эта женщина поступила так, как считала нужным, но каждый знает, что самоубийство грех, а посему не следовало делать из нее икону. Однако Рекс до сих пор был верен ее памяти, и Дена сомневалась в том, что умри она завтра, муж будет почти двадцать лет носить цветы на ее могилу…

— Энджела четыре года провела в монас­тыре святой Терезы, и тамошние сестры приви­ли ей строгие моральные принципы. Не вол­нуйся за нее. Она хорошая девочка. — К этому времени пот тек с Рекса в три ручья, а вело-тренажер жужжал так, что полностью заглу­шал телевизор. Но прежде чем она успела ска­зать об этом, Рекс щелкнул кнопкой на пульте, и голос Чарли из «ящика» стал громче.

— Деррик уже дома? — Энджи, облаченная в лифчик от купальника и шорты, с босоножками, покачивавшимися на кончиках указательных пальцев, прошла в комнату Кэссиди и с размахом плюхнулась на кровать.