И уж совсем Аврора растаяла, когда в ресторан зашла компания с телевидения, и Дэвид встал, чтобы представить ее своим коллегам, и потом все долго жали друг другу руки и расцеловывались. Вновь прибывшие сели за отдельный столик, но раз-другой посылали напитки

Дэвиду и его спутнице, и Аврора почувствовала, что теперь она приобщилась к избранному (и очень узкому) сообществу белфастских интеллектуалов. Вечер еще не закончился, а ей казалось, будто знает Дэвида всю жизнь.

Ну да, она, мягко говоря, слегка захмелела, сама себе признавалась Аврора, вспоминая свои откровения за столиком в ресторане. Под шоколадный пудинг она поведала ему, как близка ей Эмилия Бронте и как однажды ей даже показалось, что Эмилия говорит с ней, когда Аврора навещала ее дом в Хоуорте. Желание нести людям любовь к литературе было для нее своего рода призванием. Она должна продолжать великое дело, начатое Бронте. Дэвид слушал, не сводя с нее глаз и даже не моргнув ни разу. В какой-то момент он положил свою изящную руку Авроре на запястье и тихонечко сжал его.

Конечно, потом, когда волшебные чары вина стали улетучиваться, она принялась извиняться. Дэвид поспешил заверить ее, что она просто восхитительна. Правильнее сказать «обворожительна», добавил он. Заказав два кофе по-ирландски, он доверительно сообщил ей, что между ними не иначе как пробежала искра. Они настроены на одну волну. Вместе они всему миру покажут, что Белфаст значит гораздо больше, чем многие привыкли думать. Белфаст — это не только взрывы, протесты, флаги и политическая истерия.

Говори, не останавливайся, прекрасный искуситель, мысленно гипнотизировала его Аврора. Но внешне она никак не выказала своего возбуждения, лишь сдержанно улыбнулась и, когда они уходили, взяла со стойки маленький коробок спичек с логотипом ресторана. На память.

Пока они ехали обратно, Дэвид — на вид трезвый как стеклышко — рассказал Авроре, как планируется снимать фильм. Должно быть, он привык к деловым ужинам, думала Аврора, изо всех сил пытаясь не клевать носом. Ее охватило неодолимое желание где-нибудь прилечь, и она сама не понимала, в чем причина: то ли вино так на нее подействовало, то ли карие глаза Дэвида Кроппера. Они обсудили сметы и рабочие графики. Аврора заметила, как сверкнули его глаза, когда она объясняла, что для нижних юбок ей потребуется не один ярд белого хлопка, — и она тут же смущенно примолкла и поспешила сменить тему.

Время пролетело до обидного быстро, и вот они уже подъехали к дому. Аврора вышла из старенькой машины Дэвида и, стоя на тротуаре, глядела ему вслед, пока машина не скрылась за углом и совсем не исчезла из виду. Какой привлекательный мужчина, думала она — и на минуту представила, что и он тоже может счесть ее привлекательной. Но тут же сама над собой посмеялась. Стара она уже заводить романы. А если голова немного закружилась, так это от неожиданного предложения участвовать в телевизионном фильме.

Она вошла в дом, стараясь не задеть цветочные горшки, которыми Генри заставил крыльцо. Уж больно их тут много. Когда все растения в цвету, пройти вообще невозможно. Нужно сделать ему замечание, только погодя, пусть пока оправится после потери сада.

Генри лежал на диване, потягивая красное вино, и просматривал каталог семян. От одного его вида настроение у Авроры испортилось: разлегся тут, в мятых штанах и старом джемпере. Мог бы прибраться в доме. Мог хотя бы пропылесосить, ей-богу!

— По-моему, необходимость изучать каталоги теперь отпала, — выпалила Аврора прежде, чем успела сообразить, что лучше было этого не делать.

— Полагаю, ты права. Но мне нравится рассматривать фотографии. Как тебе ужин? — поинтересовался он добродушно. В его голосе не было и намека на ревность или подозрения. — Ты долго. Где вы были?

— В «Кристис Брассери», там потрясающе, — ответила она. — Соус к омару выше всяких похвал. Ума не приложу, как они его готовят. Обстановка тоже очень приятная. Странно, почему мы сами там никогда не бывали. — Поразительно, как легко было врать Генри. Все внимание мелким деталям — вот главный секрет первосортного лжеца. — А ты сам что-нибудь себе приготовил?

— Сходил в кафе «У Малдуна» и поужинал рыбой с жареной картошкой, — ответил он. — Изобретать что-то для себя одного неинтересно. Еще взял банановый десерт.

— Тебе не помешало бы следить за своим питанием, Генри. Так и растолстеть недолго, — упрекнула мужа Аврора, вспомнив плоский, как доска, пресс Дэвида Кроппера, серебряную пряжку на черном кожаном ремне его брюк. Потом она заспешила наверх приготовить себе горячую пенную ванну: ей не терпелось поскорее уйти от Генри — отчасти потому, что от выпитого вина у нее немного кружилась голова, а отчасти потому, что она чувствовала себя перед ним виноватой.

Когда несколько дней спустя мисс Уилкинсон объявила о своем уходе и Аврору назначили директором школы, она в душе возликовала. Первый, кому она позвонила из учительской сообщить радостную весть, был Дэвид. Он сердечно поздравил ее и взял с нее слово, что они снова куда-нибудь сходят отпраздновать это событие.

Клэр Фиццжеральд сделала глубокий вдох и сняла телефонную трубку. Это была ее третья поездка в Белфаст, и она пробыла здесь гораздо больше времени, чем планировала, навещая всех старых друзей и родственников или просто прогуливаясь по местным магазинчикам, чтобы вновь ощутить и впитать дух города. Она не могла отделаться от чувства, что у нее осталось здесь незавершенное дело, — может, она все еще надеялась неожиданно столкнуться с тем, кого когда-то любила и потеряла, с Питером Прендергастом.

Концертный зал Уотерфронт-Холл выглядел очень впечатляюще, дома, спроектированные модными дизайнерами, на другой стороне реки тоже. Кто бы мог подумать, что в старом добром Белфасте, где новое всегда приживалось с таким трудом, найдется место современной архитектуре? Открылось несколько приличных ресторанов, взять хотя бы то кафе в минималистском стиле на Мэлоун-роуд. Жаль, что не было времени написать о нем заметку. Но теперь уже всё, пора возвращаться домой.

Она сидела на кровати в гостиничном номере. Внимательно набрав на телефонном диске длинный ряд цифр, она в ожидании ответа стала складывать в чемодан тюбики с ванильным кремом для рук и красивые стеклянные флакончики с духами.

— Здравствуйте. Редакция. Чем могу вам помочь?

— Здравствуйте. Это ты, Майк? Привет! Как дела?

— Клэр! У меня все в порядке. Как ты?

— Тоже все хорошо.

— Ты что же, совсем про нас забыла? Даже не скучаешь?

— Скучаю, уже собираюсь в обратный путь. Ты получил пленки?

— Конечно.

— Ну как фотографии — хорошо вышли? Что скажешь? Старый дом просто прелесть, правда? Подлинные камины, да и вообще всё!

— Да, да, замечательный.

— Там у них еще великолепный розовый сад и старинная каменная беседка, вся в трещинах, увитая плющом. Я даже думаю какой- нибудь из этих снимков поместить на обложку.

— Хочешь, чтобы я этим занялся?

— М-мм… пожалуй, да, тот, что с розовыми розами, в корзинках над дверью в беседку.

А текст, я думаю, надо пустить белым цветом слева, там, где темный плющ. Как тебе такая идея? Да. Займись, пожалуйста.

— Хорошо. Так как там в Белфасте? Как ты сама?

— Как я? Сказать по правде, когда ты предложил сделать темой номера Белфаст, я подумала, что ты сошел с ума, но все оказалось очень даже неплохо. Совершила небольшое путешествие по волнам своей памяти.

— Я так и думал. Встречалась с кем-нибудь?

— Провела отличный вечер со школьными друзьями.

— Ходили в клуб?

— В моем-то возрасте? Да еще в Белфасте! Нет, посидели в тихом маленьком ресторанчике.

— А как насчет симпатичных мужчин?

— Мне такие не попадались. Ты от меня когда-нибудь отстанешь? Я же миллион раз говорила: мне нравится жить одной.

— Ну да, еще бы!