Дэниел Стэнли торопливо сбежал вниз по лестнице из квартиры на втором этаже и зажег свет в чайной. В помещении было так холодно, что у него по коже побежали мурашки. Дэниел подошел к окну и раздвинул шторы. На улице было еще темно.

Солнце взойдет только часа через два. Он торопливо обошел чайную, включил лампы на столиках, и комната сразу наполнилась теплым светом. На какое-то мгновение старенькое кафе стало почти уютным и веселым. Пыльные занавески, поблекший линолеум, потрескавшаяся мебель, стены с чешуйками облупившейся штукатурки — все купалось в золотом свете.

Дэниел пристально посмотрел на себя в маленькое зеркальце у двери. У него были большие, все понимающие голубые глаза с сеточками мелких морщин в уголках. И немудрено: держать семейное кафе — дело непростое. Дэниел был бледен как полотно, волосы отрасли — не мешало бы подстричься. Но унаследованные от матери правильные черты лица — прямой нос и высокие скулы — все еще оставались тонкими, как у молодого, хотя у многих к сорока обычно расплываются и теряют четкость. Да, он и в свои сорок семь выглядел совсем неплохо: подтянуто и опрятно.

Он открыл входную дверь и взял ящик с молоком, которое с утра принес молочник. Потом стал одну за другой включать все кухонные машины: тостер, водогрей, а также старую печь, которая все еще отлично работала, хотя, как только температура переваливала за двести, начинала страшно греметь и дребезжать. Он налил воду в чайник и поставил его греться. Затем посмотрел на часы: половина шестого. Старая отопительная система забурчала, подавая признаки жизни. «Хорошо хоть еще работает», — облегченно вздохнул Дэниел.

Пока чайник грелся, он подошел к окну посмотреть, что делается на Малберри-стрит. Город понемногу пробуждался от сна. По Лисберн-роуд уже двигались грузовые машины. В половине восьмого появятся прибывшие на работу жители близлежащих городишек. Дэниел наблюдал за водителем грузовика, который, постукивая пальцами по приборной панели, терпеливо ждал, когда зажжется зеленый свет. Казалось, водитель увлеченно слушал по радио какую-то песню, и, когда стоящая впереди машина не сразу тронулась на зеленый, он даже не посигналил. Дэниел редко включал музыку в кафе. Ему нравилась утренняя тишина, которую нарушали лишь привычные звуки из кухни. Тишина помогала ему сосредоточиться на готовке. Сегодня он испечет ароматный вишневый чизкейк и сочный кофейный торт с карамельным кремом.

Через дорогу гибкая, как тростинка, рыжеволосая цветочница расставляла за начищенным до блеска стеклом эркера белые цветы. Она нежно, почти любовно брала каждый цветок за стебель и расправляла тонкими пальцами пышную листву, на которой все еще блестели капли росы. Цветочницу звали Роза. Конечно, Дэниел никогда бы не догадался, что белые цветы она выбрала сегодня не случайно: они символизировали конец ее недолгой совместной жизни с Джоном. Теперь она снова была свободна и совсем одна в городе, который местные жители называли Большая Коптилка. Она обвела взглядом расставленные со знанием дела бледно-белые цветы и, удовлетворенная результатом, налила в чайник воды, чтобы заварить чай. С тех пор как она рассталась с мужем, Роза вставала раньше обычного, а ее магазин никогда еще не выглядел так замечательно.

Наблюдая из окна кафе за ее неторопливыми приготовлениями, Дэниел размышлял о том, какое это, должно быть, необременительное занятие — продавать цветы: не надо беспокоиться, что вдруг нагрянет санитарная инспекция или у клиента случится пищевое отравление. Красные розы на День святого Валентина, елки на Рождество — и целый год живи себе спокойно, расставляй время от времени металлические ведра в витрине. Да, непыльная работенка. Хотя надо признать, с металлическими ведрами для цветов она удачно придумала. Роза знает, как украсить витрину. Иногда она заходила в его чайную перекусить в обеденное время, и тогда они кивали друг другу в знак приветствия.

Обед! Мысль об обеде оборвала фантазии Дэниела о том, как легко и беззаботно жилось бы ему, будь у него цветочный магазин, а не кафе. Он вспомнил, сколько еще всего ему нужно успеть сделать, прежде чем появятся первые посетители. Вспомнив о работе, он подумал о Пенни. Пора было заваривать чай. Дэниел заспешил обратно на кухню.

Быстрым движением он снял крышку с маленького металлического чайника, положил в него чайный пакетик и налил немного кипятку. В эту минуту из водогрея вырвалась струя пара, и Дэниэл, как всегда, вздрогнул от неожиданности.

— Где ты там, Пенни? — прокричал он. — Чай готов! Поторапливайся!

— Уже встала, — сказала жена, медленно спускаясь по скрипучей лестнице. — Что за спешка? Еще целый час в запасе.

На ней было длинное белое платье, вязаный жакет и симпатичные синие туфли. На талии красовался золотой пояс, украшенный монетками. В ушах блестели большие кольца- серьги, в волосах заколки-бабочки. Нечего и говорить о том, что уже с утра пораньше она была тщательно накрашена. В этом была вся Пенни — всегда что-нибудь придумает, чтобы выглядеть эффектно.

— Ну, как я тебе? — спросила она, повернувшись кругом. — Бабочки мне идут? Недавно купила.

— Очень мило, — ответил он сдержанно. — Не совсем подходящий наряд для работы, но мило, мило.

— Завтра надо будет убрать рождественские украшения. А жаль, — вздохнула Пенни, поправляя мишуру на елке.

— Еда сама не приготовится, — напомнил он строго. — Печка уже нагрелась.

— Мы все сделаем вовремя. Разве мы хоть раз не успели?

— Да нет… Какие кексы ты будешь печь сегодня? С черникой? Или, может быть, шоколадные? У местных клерков они нарасхват. Во всяком случае, пока что. — Он стал проверять контейнеры на прилавке.

— А как насчет банановой начинки для разнообразия?.. Где американский флаг? Я вывешу его в окне, и мы сделаем специальное предложение для кофе с кексами.

Она нашла флаг в глубине кладовки и, зевая, пошла с ним обратно к окну. Дэниел сообщил ей, что он сам намерен сегодня испечь, и Пенни записала все цветными мелками на доске и выставила ее на тротуар у входа. Потом она села за маленький столик у окна и стала разглядывать прохожих, спешивших куда-то с утра пораньше. Она помахала цветочнице напротив. В эту минуту Роза как раз перетаскивала кадку с большим подстриженным деревом.

— Роза уже встала и трудится вовсю, — сказала она. — Ты заметил? В последнее время она много работает. Сейчас вот обновляет витрину. Красиво получается, правда?

— М-мм, — неопределенно протянул Дэниел. У Пенни была страстная тяга ко всему красивому и милому, и ему не хотелось слишком ее поощрять.

Она отвернулась от него. Было холодное январское утро понедельника, и при одной только мысли о том, что ей предстоит сегодня, спина у нее деревенела. Пенни Стэнли работала в этом кафе с детства и могла, кажется, делать сэндвичи и заваривать чай во сне. Прогнувшиеся посудные шкафы и вечно текущие краны она изучила лучше, чем свое собственное тело. Все тридцать пять лет ее несло как щепку по течению. За эти годы в ее жизни не произошло никаких мало-мальски примечательных событий, и она кротко благодарила судьбу за то, что и несчастья тоже обходили ее стороной. Конечно, если не считать автокатастрофы, в которую попали ее родители. Но в остальном рассказывать было не о чем. Иногда ее мучили угрызения совести за то, что она проживала свою жизнь так тихо и бесцветно. Взгляд ее карих глаз уже давно стал тусклым и безропотным, а руки загрубели и покраснели — последние двадцать лет она только и делала, что пекла хлеб.

Но сегодня сердце кроткой Пенни Стэнли билось неспокойно. Ей захотелось перемен, и она понимала, что, если сама ничего не изменит, за нее никто этого не сделает. Без толку было загадывать желания и ждать, что следующий день будет не таким, как предыдущий. Всю свою жизнь она только этим и занималась.

Она не могла объяснить, что с ней. Может быть, все дело в передаче по радио, в которой речь шла о наступлении нового тысячелетия. Одна женщина собиралась потратить несколько тысяч фунтов на грандиозный праздник на пляже в Австралии. Она заранее оплатила билеты и проживание всем своим друзьям и родственникам. А какой-то мужчина хотел уехать с женой и детьми на далекий шотландский остров и жить там с ними в полном уединении, прихватив запас еды и воды на случай ядерной катастрофы. Пенни не собиралась ударяться в подобные крайности, но все, же ей очень хотелось чего-то необычного. Земля стала старше на тысячу лет — и Пенни тоже. На тысячу лет старше, чем в день свадьбы.