– В каком-каком смысле? – переспросил Дуайт.

– Знаете что, – перебила Аллегра, – мне плевать, как именно Тоби залучил Генри Льюса. Дареному коню в зубы не смотрят. Что скажешь, Фрэнк? Дополнительное представление? С нас не убудет.

И все дружно обернулись к Фрэнку, полные надежд, упоенные собой.

– Алло!

– Тоби?

– А, Генри. Привет.

– Еще не спишь? Вот и хорошо. Я боялся, что уже поздно.

– Я раньше часа не ложусь. Слушай, я спросил у ребят насчет пятницы. Мы выступим еще раз. Билеты уже готовы. Я оставлю один для тебя?

– Конечно. Да-да. Замечательно.

Пауза.

– А сегодня ты не занят, Тоби? Приходи ко мне.

– Уже так поздно. Почти двенадцать.

– Знаю. Просто подумал, вдруг ты согласишься… ну да ладно.

– Мне было хорошо прошлой ночью.

– Правда?

– Честное слово. Так уютно. Вроде как в гостях.

– Хмм.

– Жаль, что пока я не могу дать тебе большего, Генри. Ничего?

– Поспи в гостях и сегодня.

– Прости, мне надо выспаться.

– Прошлой ночью ты спал без проблем.

– У меня премьера. Понимаешь? У тебя работа, и у меня тоже. Ты придешь в пятницу? Обещаешь?

Пауза.

– Разумеется. За все сокровища мира я бы не пропустил такое.

Небо голубое, солнце сияет – картинка из детской книжки. Джесси гуляла по зеленому, такому зеленому полю, вдали от города, от скучных обязанностей. Единственное что ее беспокоило – крошка-гиппопотам. Ростом с поросенка, он брел за ней, как понятный только ей упрек, взращенный ею укор совести.

Странный стук доносился с небес, тук-тук-тук, словно удары трости, возвещавшие о начале представления в «Детях райка». [82]Зеленое небо и зеленый луг дернулись и поехали вверх, как занавес. Конец света, подумала Джесси в отчаянии. Разрисованная тряпка земли и неба исчезла высоко над головой. Осталось лишь усыпанная звездами темнота. И – публика.

Она стояла на сцене перед залом размером со Вселенную, бесконечным, как космос. Гиппопотам все еще держался поблизости. Ну и шутки шутит мое подсознание, подумала Джесси. Она уже догадывалась, что видит сон. Лишь бы не тот дурацкий «актерский» сон, в котором забываешь свою реплику или вовсе не догадываешься, в какую пьесу попала.

Публика – одни мужчины, сплошные ряды в смокингах. Это хорошо. Джесси нравилось быть единственной девушкой на вечеринке. Калеб в переднем ряду. Рядом – мистер Коупленд, руководитель школьного драмкружка. Уже не тот вечный мальчишка, он выглядит старым, словно отец – будь он сейчас жив. Дальше – Фрэнк, хмурый, руки сложены на груди. Фрэнк недоволен ею – как она осмелилась выйти на сцену с гиппопотамом?!

Но где же Генри? Нигде нет. Не пришел. Вот дерьмо!

Бегемотик, сидевший у ноги хозяйки, внезапно откашлялся. Задрал голову и с нежностью посмотрел на нее. Приоткрыл розовый рот. Сейчас заговорит и все объяснит.

Однако прежде, чем она услышала разгадку происходящего, трость заработала вновь: тук-тук-тук. Можно подумать, спектакль еще не начался. Или это спектакль в спектакле, подлинная драма, поставленная Богом? Бог теряет терпение.

Джесси очнулась в своей постели.

Тук-тук-тук. Кто-то барабанит в дверь.

– А? Что? Кто это?

Приглушенный мужской голос ответил:

– Это я. Пришел извиниться.

Джесси села. Она хотела было снова натянуть на себя одеяло, но оно исчезло, а с ним и премудрый гиппопотам.

– Сейчас. Одну минутку, – хрипло крикнула она в сторону двери. Голос сел, царапал горло. Джесси начала спускаться по лестнице. Кто еще пришел извиниться? Если подумать, на свете столько людей, которые провинились перед Джесси.

Сняв цепочку, она открыла дверь.

В коридоре маячило вытянутое, небритое лицо Генри Льюса. В одной руке он держал мокрый зонт, в другой – свернутый воронкой лист бумаги.

– Вот, – сказал Генри, протягивая ей сверток. – Извини за вчерашнее. Я вел себя очень глупо и безответственно.

Неужели продолжается сон? – недоумевала Джесси. Развернув бумагу, она обнаружила целую охапку цветов – не таких, какие приснились бы во сне, а настоящих. Простые белые ромашки с бледно-желтыми сердцевинками.

Вполне реальный Генри Льюс в ее темном коридоре. Генри Льюс – столь же неуместный здесь, как роза на капустной грядке.

– Извини, – повторил он. – Я пытался звонить, но все время попадал на автоответчик.

– Я отключила сотовый.

– Ну да. Ясно. Что ж… – Он прочистил горло, глядя себе под ноги, на небесно-голубые «Найки».

Пригласить его войти? Но Джесси не хотелось, чтобы Генри Льюс вторгался в ее убогое личное пространство. Она продолжала стоять на пороге в футболке и трусах, беседуя со своим боссом. Со своим бывшим боссом. Или не совсем бывшим?

– Я хотел пригласить тебя на завтрак, – произнес наконец Генри. – Посидим, обсудим наши разногласия.

– А? Да. Пожалуй, – пробормотала она.

– Куда пойдем?

– Здесь в подвале есть закусочная. Вы идите вперед. Закажите кофе, я скоро спущусь. Договорились?

– В подвале? – неуверенно переспросил он.

– Да. Выйти на улицу, повернуть направо, в том конце квартала. Дайте мне пятнадцать минут – оденусь и присоединюсь к вам.

– Отлично. Через пятнадцать минут. – Генри просиял застенчивой, виноватой, обиженной улыбкой. Просунул руку в квартиру, взялся за ручку и плотно закрыл за собой дверь. Смутился при виде собственной ассистентки в неглиже?

Она так и осталась стоять перед закрытой дверью, уставившись на зажатые в кулаке стебли ромашек, гадая, проснулась она или все еще спит. Покосилась в сторону небольшого окна над кроватью. Монотонно барабанил дождь. Посмотрела на кухонные часы. Начало одиннадцатого. Разгар рабочего дня для большинства людей, раннее утро для Генри. В такую рань он явился в пригород просить прощения? Странно, трогательно – и немного подозрительно.

И только умывшись холодной водой, Джесси вспомнила гиппопотама. К чему он приснился? Что за шутки шутит чертово подсознание? Какие истины пытается ей поведать?

Закусочная «Вандам» располагалась в подвале бывшей типографии. Пустое помещение с высоким потолком, повсюду водопроводные трубы, несколько импрессионистских плакатов на стене. Джесси выбрала это место по привычке, Генри это заслужил: пусть дожидается в неуютном, в таком заурядномпомещении.

Вон он сидит, в отдельном кабинете под лампой дневного света. Не скучает, не злится. Поднял голову и заметил Джесси, как раз когда она входила в дверь. Расплылся в улыбке:

– Пришла? Вот и хорошо.

– Думали, не приду?

Али, официант-пакистанец, подошел к столику.

– Доброе утро, Джессика. – Он поставил на стол чашку кофе, ее обычный заказ. – Это твой друг? – Вопрос прозвучал напряженно, Али опасался, что немолодой мужчина – любовник.

– Генри Льюс, – представила его Джесси. – Мой босс. А это Али Мохран. Он кормит меня, когда мне лень готовить, то есть почти всегда.

Мужчины сдержанно кивнули друг другу. Джесси заказала свои любимые оладьи, и Али отошел от стола. Она наблюдала за Генри, предоставив ему начать разговор. Не стоит забегать вперед – пока все козыри у нее на руках. Хочется продлить приятное мгновение.

Генри улыбался все той же странной улыбкой – смесь смущения, обиды и вины.

– Джесси! – заговорил он, наконец. – Почему мы вчера сорвались? Из-за чего поспорили?

– У меня на этот счет имеется теория, – ответила она. – А как думаете вы?

Генри набрал воздуха в грудь.

– Я думаю, что допустил серьезную ошибку. – Он подался вперед, опираясь на локти. – Джесси! Пожалуйста, вернись! Ты нужна мне! Не ради счетов и тому подобного – ты нужна мне, как друг.

– Друг?

– Да. Человек, с которым можно поговорить по душам.

– Но я же всего-навсего ассистент, – прошипела она ненавистное слово.