Из соседней комнаты доносилось пыхтенье и лязганье. Джесси продолжала возиться с почтой. Подумала было о Фрэнке – и выбросила его из головы. Ведь Фрэнк не хочет идти на день рождения к Калебу. Он сам так сказал. В конце концов, она ему одолжение делает.

– Генри? – окликнула она босса. – Вам пора одеваться к ланчу.

– К ланчу? А, верно. – Он снова возник в дверях, лицо лоснилось от пота. – С кем я встречаюсь?

– С Адамом Раббом, продюсером. В основном ставит спектакли, иногда финансирует фильмы. В театре преуспевает, кино плохое. Известная задница.

– Все они задницы. Что ему от меня надо?

– Долли говорит, просто встретиться.

– Искупаться в лучах моей славы?! Ладно. По крайней мере, угостит меня в ресторане. Надо бы мне помыться.

И он скрылся в спальне. Джесси, усмехнувшись, покачала головой. Когда Генри в настроении, с ним весело.

Настало время проверить телефонные счета. Джесси всегда с удовольствием просматривала длинный список междугородних телефонов, гадая, каким знаменитостям звонил Генри. Ему всегда легче позвонить, чем написать. В очередном счете появилась строка «Платные услуги». У Джесси были свои соображения, что это могут быть за «услуги», но к Генри она обращаться не стала, а позвонила в справочную.

– Это так называемая «Горячая линия для взрослых», – пояснил оператор. – Хотите заблокировать, чтобы члены вашей семьи не могли звонить по этому номеру?

– Нет, все в порядке. Пусть звонят. Я только хотела уточнить. Благодарю вас.

Она не была шокирована, но очень удивилась: разве секс по телефону не слишком «технологичен» для Генри? Пожав плечами, Джесси выписала чек и перешла к следующему вопросу.

Солнечный свет, ясный день. Здесь, в Америке, случаются славные деньки, даже в Нью-Йорке. Бредя по Бродвею в сторону Центрального парка Генри прикрыл ладонью глаза, – прямо вампир, пробирающийся сквозь спешащую перекусить толпу, очень даже стильный призрак в льняной куртке и рубашке без ворота. Придется раскошелиться на солнечные очки.

Он начал напевать про себя «Сентиментальное путешествие», ту самую мелодию, которую все утро старался вспомнить, да мешали другие песенки сороковых годов. Только на улице, в движении, память возвратилась к нему. Разумеется, все дело во вчерашнем знакомстве. Тоби. Тоби Тайлер. [41]Тоби Тайлер сбежал из дома вместе с цирковыми артистами. Этого Тоби надо бы присоединить к личному цирку Генри. Секс, ничего кроме секса. Может, немного сантиментов, но и это – лишь тоска по собственной веселой, бессердечной молодости, – ни дня без палки – по той поре, когда он был ровесником Тоби.

Вот и Коламбус-Сёркл, жуткая помесь Пиккадилли с Марбл-Арч. Джесси предупредила: ресторан «Жан Жорж» – в уродливом черном здании, которое нависает над парком. Вот и здание – действительно, очень уродливое. Вместе с толпой Генри остановился у перекрестка, дожидаясь зеленого света.

А жаль, что до завтра они с Тоби не увидятся. Если б они встретились сегодня, когда у Генри свободный вечер, к ночи он, пожалуй, сумел бы его обработать. Сколько времени понадобится, чтобы вытряхнуть парня из штанов? На редкость наивен для стриптизера – впрочем, все актеры наивны.

На дальнем конце площади, у входа в парк, высился белый монумент. Что за сооружение? – гадал Генри. Мраморный торт, с золотыми финтифлюшками наверху и меловыми нагими фигурами по бокам. С десяток мальчишек, черных, коричневых и розовых, носились вокруг памятника на роликовых коньках и скейтбордах, кружились, подпрыгивали, взлетали в воздух. Генри приостановился, заглядевшись на них. Мальчики были прекрасны. Они не замечали никого, никого не стеснялись, поглощенные своим мастерством, растворившись в движении. Мешковатые джинсы сползали так низко, что стройные тела казались тюльпанами, только что проклюнувшимися из луковиц. Очень сексуально. Весь мир насыщен сексом. Спереди на монументе красовался обнаженный мальчик – из мрамора – с воздетыми к небесам руками. На каждой ладони у него сидело по голубю. Живому. Генри, усмехаясь, пошел дальше. Похоть – лучшее средство, чтобы вернуться к реальности.

Он пересек улицу и добрался, наконец, до уродливого черного здания, черной стеклянной глыбы с монструозным серебряным шаром у входа. Еще одна чертова деловая встреча. Ладно, не слишком-то деловая. Немало таких обедов и ужинов съедено с тех пор, как он приехал в Нью-Йорк… Самодовольные нувориши только и мечтают познакомиться со знаменитостью. «Продюсеры»! Ни один из них не поставил ни единой пьесы. От этих встреч Генри давно уже не ждал ничего, кроме возможности отведать дорогого вина.

За монолитной стеклянной дверью его дожидался высокий темноволосый итальянец в смокинге:

– Мистер Льюс?

– Да? – Приятно, когда тебя узнают, еще приятнее, когда узнает такой вот паренек с пухлыми губами.

– Добро пожаловать в «Жан Жорж», мистер Льюс. Мистер Рабб уже здесь. Сюда, прошу вас.

Генри прошел за итальянцем через дверь из матового стекла в большой мрачный зал, заполненный людьми в синем. Генри пялился на седалище метрдотеля, выглядывавшее из-под форменной куртки, и допевал последние такты «Сентиментального путешествия».

Они подошли к угловому столику. Там сидел крупный, мрачный, какой-то взъерошенный человек. Здоровяк с трудом поднялся им навстречу и оказался оченьвысоким. И небритым. Или эта жалкая поросль считается бородой?

– Генри Льюс, – зарокотал великан, протягивая руку. – Большая честь для меня.

– Рад познакомиться, – отозвался Генри. Почему этот придурок не назвался? Он уже забыл, с кем назначена встреча.

Усевшись, здоровяк жестом указал Генри на свободный стул наискось от себя. Отсюда Генри мог видеть весь зал – и весь зал мог видеть Генри.

– Начну с банальности: я – ваш горячий поклонник. Вы великий артист, мистер Генри Льюс! Настоящий артист.

Равнодушный, лишенный эмоций голос противоречил словам. Насмешка? – померещилось на миг Генри. Но вряд ли: американцы неспособны на столь тонкий сарказм.

– Я видел все ваши роли. «Гамлета» и «Дядю Ваню» в RSC. [42]«Годо», [43]где Вы играете с Джонатаном Прайсом. [44]«Облако номер девять». Вы были замечательным Гранкуром в «Даниэле Деронде», [45]снятом «Би-Би-Си». Этот фильм шел у нас по «Мастерпис Театр». [46]

Похоже, это человек вполне искренен, хотя и цедит слова еле-еле. Депрессия у него, что ли? Одежда в беспорядке, сшитый на заказ пиджак и шелковая рубашка в полоску измяты так, словно он даже не спал в них, а валялся под забором. Продюсер, а такой неряха! Может, гений?

– Вчера вечером я еще раз посмотрел «Оливер!» Кэрола Рида. [47]Самое начало вашей карьеры. Эйч-Би Льюс.

– Да, вы подготовились на совесть. – Половина актеров его поколения играла в том спектакле, но Генри повезло сняться в кино.

Продюсер усмехнулся, словно опытный игрок, выкладывая козыря – едва заметно, губы почти не шевельнулись. Раскрыл меню.

– Сделаем заказ? Вино я уже выбрал. Великолепное пино-нуар, – пробормотал он, уткнувшись подбородком в изжеванный воротник. – Пил вчера за обедом. Отменная нарезка, баранина превосходна, утка – просто сказочная.

– Часто здесь едите?

– Это лучший ресторан в городе.

Генри огляделся по сторонам, прикидывая, понравится ли здесь Тоби.

– До какого часа открыто, не знаете?

Явился сомелье с бутылкой, повернул ее этикеткой к взъерошенному продюсеру, извлек пробку и плеснул глоток в бокал. Продюсер попробовал и одобрительно кивнул. Сомелье наполнил бокал Генри. Генри попробовал – действительно, прекрасное вино, с резким и чистым вкусом. Казалось, оно испаряется во рту, словно легкий аромат.