В восемь часов утра королева потребовала, чтобы их высадили на берег. Поднялась жуткая паника. Члены комитета по приему высоких гостей, напрасно прождавшие их накануне, не смогли вовремя прибыть в порт. Мэр Эдинбурга с ключами от города появился там уже после того, как ее величество сошла на берег, так что ему пришлось догонять ее кортеж и пристраиваться к нему в хвост на дороге к замку Далкейт, где Викторию и Альберта ждал в гости герцог Бакли.
Шотландцы не были избалованы королевскими визитами. Один лишь Георг IV посетил в свое время Эдинбург. Мэр Перта засыпал королевскую протокольную службу вопросами. С какой стороны должна сидеть в карете королева? «С правой». Где должны ехать кареты сопровождающих королеву официальных лиц — спереди или сзади кареты ее величества? «Сзади». Какое колено следует преклонять перед королевой? «Правое». Следует ли преклонять колена, вручая королеве ключи от города? «Да, это желательно». Эдинбургские газеты опубликовали следующее официальное сообщение: «Королева будет принимать леди и джентльменов, желающих засвидетельствовать свое почтение Ее Величеству, в пятницу 2 сентября в замке Холируд. Дамам шлейфы и перья не обязательны. Джентльменам быть в парадной форме».
Опасаясь покушений, королеву возили по Эдинбургу со скоростью, на какую только были способны лошади. Но это не помешало Виктории с трепетом прикоснуться к старинной книге, в которой она оставила свою подпись под росчерками пера Якова I и Карла I, а также постоять перед замком, откуда бежала «несчастная королева Мария», и под окном, из которого выбросили труп Якова II [30]. В замке Стерлинг она с восторгом узнала, что тамошний дворецкий когда-то служил под началом ее отца.
Поросшие вереском холмы, тихие воды озер и звуки шотландских волынок напомнили ей оперу Доницетти «Лючия ди Ламмермур», написанную по мотивам романа Вальтера Скотта, ее любимого писателя, с которым она познакомилась в девять лет и которого перечитывала, плывя сюда на корабле.
Один из богатейших людей Шотландии лорд Бредалбейн устроил королеве сказочную встречу перед своим замком Теймут, сложенным из серого гранита: «Это было непередаваемое зрелище. Горцы в национальных одеждах выстроились перед домом, во главе их стоял сам лорд Бредалбейн в окружении музыкантов с волынками в руках. Ружейный салют, восторженные крики толпы, живописные костюмы, красота окружающего пейзажа с поросшими лесом горами на заднем плане — все это было потрясающей декорацией для разворачивающегося перед нами незабываемого действа. Мы словно перенеслись в Средние века, наверное, именно так какой-нибудь крупный феодал принимал у себя свою государыню. Все было обставлено с королевской пышностью. После ужина в прилегающих к замку садах включили иллюминацию и на земле загорелась надпись, выложенная фонариками: “Добро пожаловать, Виктория и Альберт”». На следующий день королева поднялась на двадцать пять километров вверх по реке на легком гребном судне. Матросы, сидевшие на веслах, пели ей кельтские песни. На берегу ее ждал роскошный пикник. Продолжилось путешествие в карете по розово-коричневой песчаной равнине в лучах заходящего солнца.
Королеву очаровали местные красавицы с развевающимися на ветру волосами, которые они не прятали под головные уборы. Здесь, на просторах Шотландии, она и сама вдруг почувствовала себя свободнее. В деревнях никто не узнавал в ней королеву. Какая-то женщина налила ей молока и протянула кусок хлеба, другая подарила букетик цветов. Никогда еще она не соприкасалась так близко с людьми из народа. Их простота понравилась ей. В своем дневнике она зарисовала хижины, «очень низкие, закопченные и пропахшие торфом, которым топили очаг», и крестьянку, «моющую в речке картошку, подоткнув подол платья выше колен». На завтрак она ела кашу из овсяных хлопьев и копченую пикшу. Принц разделял ее восторги. Город Перт напомнил ему Базель, а леса Бирнама — его любимую Тюрингию, он был потрясен удивительным сходством шотландцев и немцев.
«Королева покидает Шотландию с чувством глубокого сожаления, что ее визит заканчивается так быстро», — сказала Виктория в день своего отъезда. В обратный путь они отправились на пароходе, поскольку даже речи не могло быть о том, чтобы они вновь поднялись на борт яхты «Ройял Джордж». В 1838 году между Англией и США уже начал курсировать первый пароход. И королевская чета решила построить для себя новую яхту — на паровом ходу и со всеми удобствами.
Любопытное совпадение: в тот самый момент, когда Виктория на Северном море страдала от морской болезни, у берегов Китая экипаж «Корнуоллиса» в полном составе пил за здоровье королевы. Двадцать один пушечный выстрел был произведен в честь победы в опиумной войне. Англичане и китайцы только что подписали в Нанкине договор, позволяющий Великобритании вновь заниматься в Китае контрабандой наркотиков. Больше всех этому радовался лорд Пальмерстон, главный виновник этой постыдной и несправедливой войны.
Конфликт этот начался в марте 1839 года, когда представитель китайского императора в Кантоне мандарин Линь Цзэсюй направил «иностранным варварам» ультиматум, согласно которому они должны были сдать ему весь имеющийся у них опиум, за нарушение же ультиматума им грозил разрыв торговых отношений с Китаем. Мандарин собирался даже казнить «одного-двух» нарушителей. С 1830 года по китайским законам курение и продажа опиума были запрещены и карались смертной казнью.
Это совершенно не мешало проникновению на китайский рынок опиума из Индии. Монополия в этой торговле принадлежала Ост-Индской компании. В обмен на опиум из Китая вывозили чай и шелк. Этот доходный промысел Веллингтон считал совершенно необходимым для процветания Британской империи. Кстати, в Англии употребление наркотиков было разрешено. На прилавках всех бакалейных лавок королевства стояли бутылки с лауданумом [31]. Этот препарат коричневого цвета, изготовляемый на основе опиума, имел самое широкое применение. Беднякам он заменял алкоголь, поскольку стоил гораздо дешевле. Матери давали его младенцам в качестве снотворного, чтобы те спали, пока они были на работе. Богачи, в том числе и королева, использовали его как лекарство. А люди творческих профессий, к которым принадлежали Вальтер Скотт и Диккенс, с его помощью погружались в грезы.
Самым крупным торговцем опиумом был английский подданный и большой друг Пальмерстона Уильям Джардин. Он потребовал от министра иностранных дел, чтобы в ответ на китайский ультиматум Англия немедленно начала военные действия. Джардина не устраивали действия представителя британской короны в Китае капитана Эллиота, предпринимавшего там губительные для его промысла шаги.
Эллиот не одобрял торговлю опиумом, которая позорила Англию и грозила поставить под удар «легальную» торговлю. Он пообещал возместить убытки всем английским торговцам, согласившимся сдать китайцам весь опиум, привезенный ими в трюмах своих шхун. Линь Цзэсюй собрал пятнадцать тысяч тюков опиума. С большой помпой он отрядил пятьсот солдат и пятьдесят офицеров на выполнение особого задания: они должны были утопить весь этот опиум, смешав его предварительно с известью. В течение трех недель китайцы приводили его приказ в исполнение. Это были горячие денечки с непрерывными церемониями, которые мандарин устраивал, чтобы испросить прощение у богов за то, что они оскверняют воды Южно-Китайского моря. Будучи уверенным, что английская королева пребывает в неведении, что ее подданные травят китайский народ, он направил ей послание, в котором умолял остановить контрабанду наркотиков, но послание это так никогда и не дошло до адресата.
Впрочем, Виктория не нуждалась в этом письме, чтобы узнать о махинациях с опиумом в Китае. В 1832 году парламент долго дискутировал по этому вопросу и пришел к тому же выводу, что и Веллингтон, заключающемуся в следующем: «Желательно сохранить этот столь важный источник доходов». А королева не имела привычки идти вразрез с интересами своей страны.
