На следующий день состоялся большой детский праздник. В Виндзоре сотни учащихся Итона, переодетых тамплиерами, устроили факельное шествие и шли, распевая гимн своей школы. Ранним утром в Гайд-парке разбили палатки, в которых тридцать тысяч детей бедняков под музыку военных оркестров получили по кружке молока, по булочке и по маленькому сувениру на память о юбилее. А когда с лужайки запустили в небо огромный шар, одна маленькая девочка закричала: «Смотрите! Это королева Виктория поднимается в небо!»

Никто больше не думал каким бы то ни было образом отравлять ей жизнь. Отныне никакие сплетни, критические выпады или скандалы никак не касались Виктории. Став императрицей Индии, она пожелала иметь у себя в услужении помимо шотландцев в килтах еще и индийцев в тюрбанах. Их экзотический вид вызывал у нее восхищение. Но ни в газетах, ни в клубах никто не высмеивал эти ее индийские фантазии. Красочная форма бенгальских конников, равно как и изящество и богатство украшений индийских магараджей, демонстрируемые ими во время праздничных шествий, распаляли воображение англичан и вызывали у них чувство гордости. Индия была самой крупной жемчужиной английской короны, являвшейся предметом зависти всего мира и обогатившей множество младших отпрысков английских семейств.

Абдулу Кариму было двадцать четыре года. Он был стройным и красивым в отличие от толстого Магомета Букша, зато с лица этого последнего никогда не сходила улыбка. Виктория наняла их прислуживать себе за столом в июне, сразу после юбилейных торжеств, исключительно из-за их живописной внешности. Всего у нее будет семь индийских слуг, и начиная с 1893 года во время всех ее официальных передвижений по Лондону ее будет сопровождать эскорт из всадников в тюрбанах.

Красавец Абдул станет ее любимцем. Чтобы иметь возможность общаться с ним, она наняла ему преподавателя английского языка, а сама стала брать у Абдула уроки его родного языка. «Я выучила несколько слов на хиндустани, чтобы разговаривать с моими слугами», — записала она 3 августа в своем дневнике с энтузиазмом, вызывающим недоумение у ее неисправимо снобистского двора. «Я не понимаю, почему мы должны так носиться с этими индийцами», — недовольно ворчал Понсонби, которому королева также рекомендовала выучить их язык.

Ухудшившееся зрение не позволяло ей читать записки ее министров, зато она научилась рисовать буквы из алфавита хинди. Этот восточный язык заставлял так разыгрываться ее воображение, что она начала мечтать о поездке в Калькутту и Дели. Она коллекционировала индийскую мебель, разные безделушки и ткани.

Впервые она решилась изменить в Осборне то, что было возведено по плану, который когда-то начертал на бумаге карандаш Альберта. Она пристроила к дому новое крыло, в котором собиралась разместить большой зал для приемов, отделанный под мрамор и украшенный резным деревом, его оформление она поручила выходцу из Индии, ученику отца Редьярда Киплинга, состоявшего хранителем музея в Лахоре. Эта гостиная, получившая название «Durbar» [131], будет освещаться с помощью электричества. Там Виктория станет устраивать банкеты для своих венценосных гостей и будет встречать их, увешанная словно магарани драгоценностями, среди всех этих символов викторианской империи.

20 августа она составила пространный меморандум, подробно описав в нем, как ее индийские слуги должны одеваться: «Утром, во время завтрака на свежем воздухе они должны быть в новой тунике темно-синего цвета, а на время обеда надевать еще и Pageri(тюрбан) и пояс по своему усмотрению, но не золотой. Красную с золотом тунику, белый тюрбан и белый пояс следует надевать на время ужина. Если на улице холодно или идет дождь, завтрак следует накрывать в помещении. Кроме того, я могу пить чай во дворце, и они должны мне его подавать. Пока дни не стали слишком короткими, я часто беру чай с собой в карету, и в этом случае они должны дополнительно прислуживать мне еще и на прогулке. Идеальным было бы, чтобы они в течение получаса стояли наверху лестницы до того, как я выйду, чтобы вовремя отозваться на мой звонок. Они должны будут приносить мне письма и ящики с депешами, а также подавать мне чай вместо моих горничных. Если завтрак будет накрываться в помещении, они могут надевать какую-нибудь свою теплую одежду. Они не обязаны делать этого сразу, но постепенно должны будут привыкнуть к теплой твидовой куртке и брюкам, которые сошьют им в Бальморале, чтобы они могли выходить в этом костюме, когда не находятся на службе. Но индийскую моду им следует соблюдать. Они должны всегда носить свои тюрбаны. Чулки, носки, шерстяные перчатки и хорошую обувь для ходьбы им выдадут в Бальморале».

Она написала все это, потому что знала, что ее «честные» гилли во главе с Фрэнсисом Кларком не были лишены, впрочем как и все остальные ее придворные, расистских «предрассудков». В Осборне и Виндзоре она приказала отвести индийским слугам комнаты вдоль коридора, ведшего в ее покои. И очень переживала, что для них ничего не предусмотрели в Шотландии. Вскоре она отдала Абдулу комнату Брауна, что повергло старого доктора Дженнера в недоумение: «Я не верю в привидения умерших людей, но если бы верил, то вполне мог бы допустить, что в этой комнате живет одно такое привидение».

После двухмесячного отдыха в гостинице «Fife Arms» [132]по соседству с Бальморальским замком Фриц почувствовал себя лучше. «Дорогая моя, любимая мамочка... Вы, кто прекрасно знает, как я люблю Англию и Шотландию, вы можете представить себе мое счастье от того, что я поправил свое здоровье именно в вашей стране», — писал он теще накануне отъезда.

3 сентября вместе с Вики он отправился в Тироль, а затем в Венецию и Сан-Ремо, проигнорировав давление, которое на него оказывали, чтобы заставить вернуться в Берлин, где умирал его отец. Виктория писала дочери: «Чем хуже чувствует себя император, тем важнее, чтобы пошло на поправку здоровье Фрица».

Кроме немецких врачей в поездке его сопровождал и Макензи, которого королева, по просьбе Фрица, отрядила с ним. Между тем вновь подтвердился страшный диагноз — рак. В Берлине император настаивал на том, чтобы Фрицу сделали рекомендованную немецкими хирургами операцию. Пресса, подстегиваемая Бисмарком, не прекращала своих нападок на Вики, которая после своих первых родов доверяла лишь английским медикам. В ноябре Вилли прибыл в Сан-Ремо вместе с хирургом, которому его дед поручил уговорить Фрица на операцию. «Когда он только приехал, он вел себя со мной настолько грубо, неприятно и дерзко, насколько это вообще было возможно, но я проявила твердость, и он стал милым, нежным и любезным», — писала Вики матери. В конце концов 9 февраля Фрица прооперировали. А спустя месяц, 9 марта 1888 года, его отец, император Вильгельм I, умер.

В Берлине шел снег и было ужасно холодно. Виктория попросила Макензи отговорить нового императора от участия в похоронах в такую погоду, и Фриц наблюдал за траурным кортежем из окна своей спальни. Вот уже несколько недель он совсем не мог говорить. Берлинские газеты называли Макензи шарлатаном, ругали Вики и обвиняли английскую королеву во вмешательстве во внутренние дела немцев.

10 марта Берти и Алике отмечали свою серебряную свадьбу. Впервые королева переступила порог Мальборо-хауса, который она всегда считала гиблым местом. После праздничного обеда она осталась там еще и на ужин в узком семейном кругу и вернулась в Виндзорский дворец лишь около одиннадцати часов вечера. Она вдруг открыла для себя, что Берти очень мил и «забавен». Через три месяца она приедет к нему в Сандрингем, где проведет четыре дня. Принц Уэльский приказал переоборудовать там бальную залу в театр. Королеве показали мелодраму «Колокола», в которой было занято шестьдесят исполнителей, двое из них — Генри Ирвинг и Эллен Терри — были самыми знаменитыми комедийными актерами того времени. Спектакль шел в сопровождении маленького оркестра. Поставили пьесу по книге «Польский еврей» Эркмана-Шатриана, под этим литературным псевдонимом творили два писателя-эльзасца, чьи произведения расходились как бестселлеры. Двум главным исполнителям была оказана невиданная честь — их пригласили на ужин с королевской семьей. И Виктория весело болтала с ними за столом.