– Значит, мы все слышим и все понимаем? Очень хорошо. А куда мог ехать ночью пьяный банкир по этому шоссе? – не унимался Джанаев.

– Не знаю, – процедил сквозь зубы Куцый.

– Вы зубками не скрипите, раздражает. Как случилось, что он напился до такой степени? Вы случайно не с ним пили? – Василевич задавал вопросы, не дожидаясь ответов.

– Пошли вы все в ж... Чего доколупались? – Куцый стал ругаться, багровел и брызгал слюной.

– Заканчивай комедию ломать. Тебя видели, как ты заходил к Кидину с тремя бугаями. Вышел ты один. Быков твоих потом нашли с дырками в голове. Кидин тоже странно навернулся. Может объяснишь? – спросил Джанаев.

– Нет, – ответил Куцый.

– На нет и суда нет, – неожиданно быстро согласился Василевич. – Поехали, товарищ подполковник.

Все трое развернулись и молча пошли к машине.

Куцый достал пистолет и прицелился в спину Джатнаева, потом в спину Василевича. Он узнал в нем сотрудника ФСБ, и это его потрясло. ФСБ и МВД вели его дело параллельно. Куцый с ужасом понял, что за ним следят – уж очень странно выглядела эта встреча здесь, на шоссе. Он опустил пистолет, сел в свою машину и поехал обратно в свое логово.

Все его мысли сводились к встрече с силовиками. Что привело их на место гибели Кидина? Что они ищут? Обложили со всех сторон! Клерк, менты, ФСБ! Подбираются, но он просто так не дастся. «Надо их бить по одному. Начать с Клерка. С ментами все само решится. Мало ли у них нераскрытых преступлений. В ФСБ тоже люди, тоже есть хотят. Надо спешить», – думал Куцый.

Джанаев, Василевич и Руденко сидели в машине, курили и наблюдали за отъездом Куцего.

– Вы видели, Егор Бероевич, этот придурок пушку достал, еще немного и он бы нас всех положил, – сказал Василевич, нервно затягиваясь сигаретой.

– Нет, он бы стрелять не стал. Его главная цель – не мы, – ответил Бероев.

– А кто? – поинтересовался Руденко.

– Тот, кто убил его людей и Кидина? – спросил Василевич.

– Точно. Тот или те. Помните, что говорил лейтенант – «гаишник» на посту ГАИ у развилки? Он запомнил этот «мерседес». В нем сидело минимум четверо, а нашли одного. Вывод: против Куцего работает группа лиц, – сказал Джанаев. – Но уверен на сто процентов, что не местных.

– Может быть, вы правы, – без уверенности в голосе сказал Василевич.

– Если вы, товарищ майор, знаете, что хотят от Куцего, то может знаете кто? – спросил Руденко.

– До сегодняшнего дня предполагал, а сейчас даже представить себе не могу, – ответил Василевич.

– Нормально. Как говорил инспектор Колобок: следствие зашло в тупик, – хмыкнул Джанаев. Он подвез Василевича к его дому, а сам вернулся в отдел, взял лист бумаги и стал чертить схему – в центральном кружке он написал «Куцый», а вокруг, в кружочках поменьше: «Чеченцы», «Армяне», «Цыгане», «прочие». Над каждым кружочком он поставил вопрос. Посидев, немного подумав, Джанаев три первых кружка перечеркнул, а над четвертым написал слова: «деньги», «долги», «передел сфер влияния», «месть».

С раннего детства Армен хулиганил по дворам, ругался «по фене», пел «блатные» песни и был проклятьем для родителей и школы. Итогом стала череда дерзких уличных грабежей, после которых Армен загремел в зону. Вышел по амнистии. Второй срок Армен отмотал «звонком», не задерживаясь долго на воле, загремел по третьему, а потом и по четвертому кругу по ставшей ему родной статье – за уличные грабежи. Проведя восемнадцать лет в тюрьмах и лагерях, Армен решил, что пора отдохнуть от сурового климата Урала и Сибири, и обосноваться на теплом юге. Выйдя в очередной раз на свободу, он слепил из мелкой уголовной шушеры «кодлу» и обратился к рыночным соплеменникам города Краснодара с предложением своих услуг «крутого авторитета». Будучи закоренелым рецидивистом, Армен решил попытать счастье в обустройстве «крыши», но, получив по зубам от бригады Куцего, ушел до поры до времени в тень, промышляя мелким рэкетом. И вот время настало. По рынку поползли слухи, что дела у бригады Куцего совсем плохи и грядет смена «смотрящего». Армен понял, что надо рвать свой кусок.

Директор рынка Василий Иванович Вааль расхаживал по рынку в шелковой косоворотке, белых льняных штанах и белых сандалиях. Он был гладко выбрит, надушен дорогим английским одеколоном, на запястье поблескивали дорогие швейцарские часы на массивном золотом браслете. Настроение у Василия Ивановича было отличное, он чувствовал себя свободным человеком, удачливым коммерсантом, чьи дела шли в гору. Был вторник – день внесения «добровольных взносов на благоустройство рынка и прилегающей территории». Обычно в этот день, ровно в десять, на рынке появлялись быки Куцего с большой спортивной сумкой и не торопясь обходили всех частных предпринимателей. Сегодня часы на торговом павильоне уже показали половину одиннадцатого, а «сборщиков податей» еще не было. Торговый люд шептался по углам, строя самые невероятные догадки.

Филатов в это время стоял у торговой палатки Королева и уже битый час выбирал себе спиннинг. И вот по рядам прошел «шорох» – идут. Со стороны входа на рынок шла троица лиц кавказской национальности во главе с «паханом». Армен приступил к приручению «ботвы». Сопровождалась эта «дрессировка» такой нецензурной похабщиной, что у проживших на рынке жизнь торговок волосы встали дыбом.

– «Кобыла», «тварь», «шалава позорная», «мухой неси», «на цырлах, я сказал», «закрой пасть», – несся над палатками рев Армена.

Василий Иванович при приближении Армена несмотря на жару похолодел, а ноги перестали его слушаться.

– Здравствуй, милая моя, я тебя искалси, а увидел я тебя, так и растерялси, – пропел Армен, глядя на побледневшего директора рынка, – здесь говорить будем или к себе пригласишь?

«Пристяжные» Армена полукругом обступили Вааля.

– Да, да, прошу ко мне, – выдавил из себя Василий Иванович, оставаясь стоять на месте.

Двое «шестерок» взяли директора под руки и, оторвав от земли, так что ноги его повисли в воздухе, понесли в здание торгового центра. Подручные Армена внесли Вааля в его собственный кабинет и посадили на стул у входной двери, встав по бокам. В кресло хозяина кабинета сел Армен.

– Ты приготовил деньги? – спросил «пахан», закидывая ноги на стол.

– У меня нет денег, – залепетал Вааль, – денег нет. Я все отдал Полковнику.

– Врешь! Полковника больше нет! Весь вышел. Запомни, козел! – заорал Армен. – Есть Генерал. Это – я. Платить надо мне.

Один из стоящих позади Вааля «шестерок» накинул на шею Вааля капроновую веревку и натянул разведенные крест-накрест концы. Директор рынка захрипел.

– Не так резко, Рафик. Тише будь. Господин директор хочет что-то сказать, а ты ему мешаешь.

Рэкетир ослабил веревку.

– Я соберу деньги, – еле слышно пробормотал Вааль, – только есть одна проблема. Помоги ее мне решить, и я закрою этот вопрос о деньгах сегодня же. В конце концов, какая разница кому мне платить – тебе или Полковнику.

– Не делай свои проблемы нашими. Ставь задачи и решай их сам, – сказал в ответ Армен и рэкетиры заржали.

– В том-то и дело, что это наши проблемы. Если вы хотите получать деньги.

– Ну, говори, – сказал Армен и стал копаться в ящиках письменного стола Вааля.

– Есть на рынке один калека. Торгует в палатке номер двадцать один. Правильный слишком. Он отказывается платить и агитирует остальных. Многие продавцы сомневаются и тянут время, выжидают. Раньше такими господин Куцый занимался.

– Это было раньше! Забудь я сказал! – заорал Армен. – Сейчас мы проведем у вас «зачистку» и разберемся с кем надо. К вечеру чтоб деньги были и поляну накрой. Если мы придем, а денег не будет, то мы тебя убьем. Народ говорит, пора менять директора. Совсем плохой стал. Торговли нет, прибыли нет. Директор рынка должен быть деловым человеком. У меня есть деловой человек – мой земляк, хороший коммерсант. А ты кто такой? Откуда твой фамилия? Ладно, будешь платить – будешь жить, не будешь платить...