«Ты есть священник на веки вечные по чину Мельхиседека».

За годы служения Церкви многие его друзья оставили орден. За последние двадцать лет масса отступников превратилась из тонкой струйки в мощный поток. На сегодняшний день ситуация мало-мальски стабилизировалась, но люди по-прежнему уходят, не желая быть марионетками в руках Рима.

Для многих непосильным грузом является данный ими обет безбрачия и целомудрия. Они, как и Майкл, соглашаются с тем, что обет является средством достижения цели, необходимой жертвой, противоестественной, однако, человеческой природе. Они не желают мириться с мракобесием.

Отец Майкл вновь подумал о мальчике, чье худенькое мокрое тело он держал в своих руках. Жениться значило бы для него совершить смертельный грех. Церковь никогда не признает такой союз, а его дети будут считаться незаконнорожденными.

Вода закипела, и чайник автоматически отключился. Майкл не двинулся с места.

Ти es sacerdos in aeternum.

Такой будет вся его жизнь. Он всегда будет одинок. Каждый день. Каждую ночь. До самой смерти.

Она почувствовала запах их тел еще до того, как они вошли в стены монастыря. Этот запах останется и после их ухода и будет долго выветриваться.

Сестра Гидеон закрыла дверь низкого домика, в котором располагалась школа, и вышла в сад. В глубине его оглушительно звенели цикады. Прошло немало времени, однако насыщенный аромат душистого масла, которым индейские женщины умащивали волосы и кожу, никак не хотел рассеиваться, продолжая висеть в воздухе. Сквозь него пробивался привкус детской мочи. Он шел от младенцев, которых местные женщины с особой, небрежной грацией носили с собой. К этому сочетанию примешивался запах жженого дерева — неизменный спутник индейцев, — источаемый листьями дерева саподилы, которые жевались, как жвачка. Монахини шутили, что не будь этих листьев, не видать индейцам счастья.

Пока она обучала детей грамоте, сложению и вычитанию, матери дожидались их снаружи на открытой веранде, коротая время за болтовней. Они были одеты в домотканую одежду таких пронзительно ярких расцветок, что на них невозможно было долго смотреть. Волосы женщин были прямыми и иссиня-черными, как чернила. Эталоном красоты считались прямой нос и раскосые глаза. Сестра Гидеон, впервые увидев болтающуюся на лбу бусинку на нитке, вплетенной в волосы малыша, пришла в ужас. Медсестра советовала ей относиться к этому проще, ведь невозможно водночасье уничтожить многовековые традиции.

Сестра Гидеон принялась за уборку веранды. Но не прошло и нескольких минут, как она почувствовала, что ей стало тяжело дышать. Она старалась не думать об изводившей ее физической боли. Доктора разводили руками, не находя причины болезни, и уверяли, что она абсолютно здорова. Может быть, причина в том, что она в последние месяцы слишком много работает?

Ничего страшного не случится, если она отдохнет минут десять. Она присела на верхнюю ступеньку и обхватила колени руками. По обыкновению, она устроилась в углу. Когда ей нужно было сесть, она неизменно, не отдавая себе в том отчета, садилась по левую сторону. Правой ладонью она сжала левое запястье.

Все они работали не разгибая спины. Работы было слишком много, а рабочих рук и времени не хватало. Единственная школа на три сотни семей. С ней индейцы связывали свои надежды на будущее. Ведь имея образование, местные крестьянские ребятишки могли рассчитывать на лучшую долю, чем нищета и каторжный труд.

Сестра Гидеон знала, что предки этих людей отнюдь не были невежественными дикарями. Легендарная цивилизация, созданная племенами индейцев майя, расцвет которой пришелся на середину третьего столетия нашей эры, была одной из самых ярких в истории человечества. Среди ее представителей уже тогда были скульпторы и астрономы, математики, мастера гончарного дела и текстильщики. Древние архитекторы создавали величественные города из камня. В них они совершали религиозные обряды и церемонии. Для своих царей они воздвигали гигантские гробницы.

Сто лет тому назад, когда нога миссионеров-иезуитов впервые коснулась этой земли, в них была сильна вера в то, что они принесли индейцам спасение христианской верой. Но жизнь рассудила иначе. Христианство на этой земле обрело местный колорит, вобрав пантеон многочисленных божков, от которых ни в какую не пожелали отказаться индейцы. Они упорно называли христианских святых именами своих богов, чьей милости они добивались, совершая чудовищные по своей жестокости жертвоприношения, сталкивая людей в глубокий колодец или над резным алтарем из яшмы острым ножом рассекая жертве грудь и вынимая еще бьющееся сердце.

Не далее чем вчера маленькая девочка Глория взяла сестру Гидеон за руку и, указав на старую деревянную статую святого Иосифа, благоговейным шепотом произнесла: «Йапек».

— Это никакой не Йапек, — вздохнула сестра. — Бедный святой Иосиф, как только его не называют.

Позже в тот же день, заглянув на кухню, она спросила у Эстер, что девочка имела в виду, называя святого Иосифа этим именем. Крепкая, словно жесткий бифштекс, невысокая женщина неопределенного возраста, с чернильно-черной косой, которая, казалось, ни на минуту не прекращала работать, также не отрываясь от мытья, подняла на нее быстрый взгляд озорных черных глаз.

— Это не святой Иосиф. Это Ицамна.

— Какой еще такой Ицамна?

— Владыка небес, — нехотя выговорила она и стала быстрей тереть тарелку красной от горячей воды рукой.

Сестра Гидеон открыла было рот, чтобы еще раз рассказать ей о Святом семействе, но промолчала.

Вместе с монахинями индейцы молили христианского бога о том, чтобы он даровал им хороший урожай. После этого они шли к другим алтарям, установленным прямо на участках возделываемой земли. Они обращались к богу дождя Чаку, чтобы тот ниспослал им влаги. Они исполняли ритуальные танцы, чтобы снискать милость Ах-Муна, так как только от его благоволения зависел урожай кукурузы. Чтобы бог солнца Кинич-Ахау не отвратил от них своего взора, они жертвовали ему свою кровь, которую тайком разбрызгивали на кусочки древесной коры.

Когда наконец созревала кукуруза, монахини служили благодарственную службу в своей белокаменной часовне. Индейцы тоже молились и пели псалмы. Но в душе они свято верили, что это Чак и Ах-Мун услышали их молитвы. А Кинич-Ахау даровал тепло, и только поэтому семена дали всходы.

Сестра Гидеон знала, что индейцы окропляют землю своей кровью. Этот обряд уходил корнями в далекое прошлое жертвоприношений. Никто из них не задумывался над происхождением ритуалов, их просто повторяли из поколения в поколение. Местные жители поклонялись ста пятидесяти богам. Когда накануне ее отъезда в Центральную Америку в уэльском монастыре зашел разговор о миссии и сестры, приехавшие в отпуск из Гватемалы, рассказали, что у индейцев имеются боги на все случаи жизни, она искренне недоумевала, зачем им мог понадобиться еще один?

Во время долгого изнурительного пути в Петен они, усталые с дороги, остановились на ночлег в маленьком городке с незапомнившимся названием и великолепной миссионерской церковью, величественно возвышающейся на грязной центральной площади. На следующий день ранним утром она отправилась туда совершить мессу.

Внутреннее убранство поразило ее воображение своей необычностью. Вдоль стен в нишах привычно стояли фигуры святых, но их обличье было более чем странным. Все они были темнокожими и одетыми в женскую одежду, правда, на одном из них была высокая мужская шляпа. Как и коренное население, они были плотно сложены и низкорослы, у них были такие же широкие темные босые ноги. Тела многих из них, подобно их ладоням, были раскрашены стигматами. Вид темных ран был тягостным для нее.

Индейцы населяли эти земли в течение многих веков до того, как здесь появились первые миссионеры. Их языческие культы, чей возраст исчислялся тысячами лет, не смогла уничтожить всемогущая испанская инквизиция. Они оказались неискоренимыми. Они продолжали жить, окутанные просторным покрывалом новой веры.