Услышав звонок к обеду, она, слегка нервничая, спустилась вниз. Войти одной в комнату, полную незнакомых людей, было для нее задачей не из простых. Так повелось с тех времен, когда ее стали перевозить с места на место, из одной тюрьмы в другую. Причиной тому были опасения, что кто-то может узнать ее в лицо и вспомнить ее настоящее имя. Потом начнутся перешептывания за спиной, косые взгляды, отчуждение…

Какое бы преступление ни совершили преступники, детоубийство считалось самым страшным и непростительным. Страсти достигали накала постепенно. Начиналось с того, что ее, якобы случайно, кто-то толкал во время игры в бейсбол или тренировок в спортзале, потом уже намеренно, так что она падала с ног. Когда насилие начинало угрожать ее жизни, ее переводили в другую зону.

На стене висело напечатанное на машинке меню. Жаркое-ассорти. Рисовый пудинг. Сыр. Пища в тюрьме традиционно была орудием травли. Перед едой ей как бы между прочим сообщалось, что в тарелку наплевано. Или кое-что похуже. Никогда в жизни она не возьмет в рот рисовый пудинг, например.

— Похоже, вы не очень-то голодны, — обратился к ней голос из-за спины.

Толстяк лет тридцати пяти потянулся к ручке, чтобы услужливо распахнуть перед ней дверь. Кейт помедлила, ожидая, что он войдет первым.

Миссис Деннисон, как видно, при обустройстве столовой проявила больше фантазии: окрашенные стены вместо нагоняющих тоску обоев, приторные картинки с изображением неправдоподобных гор и озер. Постояльцам полагалось обслуживать себя самим, забирая пищу с длинного прилавка.

Миссис Деннисон не отходила от него ни на шаг, не иначе как следила за тем, чтобы никто из столующихся не взял лишнего. Она махнула в сторону Кейт большой ложкой для картофельного пюре и объявила присутствующим:

— А вот и наша новенькая — мисс Дин. Поздоровайтесь с ней.

У Кейт подкосились ноги.

В ответ послышалось нестройное бормотание. Кейт взяла тарелку и положила в нее яичницу.

— Проходите сюда, здесь есть свободное местечко, — обратился к ней толстяк.

Она с благодарностью уселась напротив него за один из четырех столиков, накрытых клеенкой.

Ее спрашивали о том, откуда приехала и чем занималась. Для поддержания разговора. Она понимала это и отделывалась расплывчатыми, ничего не значащими ответами. Со своей стороны, она узнала имена остальных семи жильцов, их возраст (компания была разновозрастной), профессии некоторых из них (ученик мясника, продавец в обувном магазине, служащий строительной компании) и сроки их проживания. Среди них были весьма юная угрюмая особа в положении и мужчина, переживающий тяжелый бракоразводный процесс. Невеселое сборище.

Кейт старалась, как могла. Вставала в семь утра — сказалась многолетняя привычка. Первым делом умывалась, в это время ванная комната была всегда свободна, и мыла голову. Наводила в своей комнате идеальный порядок и пешком отправлялась в город, на поиски работы. Кейт без конца звонила Фрэн Дьюзбери, хотя в этом не было никакой необходимости — с офицером, осуществляющим досмотр за условно освобожденными, инструкцией была предусмотрена одна получасовая встреча в неделю. На первых порах.

Сидя за решеткой, Кейт пыталась представить себе, как распорядится вожделенной свободой, такой недостижимой из-за толстых тюремных стен. Она и мысли не допускала тогда, что на свободе ее постигнет одиночество. Скажи ей кто об этом раньше, ни за что бы не поверила, сама эта мысль казалась ей абсурдной. Но именно так и вышло. Одиночество посреди толпы людей, незнакомых и неприятных. Во время заточения одиночество служило ей панцирем и спасением, оно давало ей облегчение, в котором она так нуждалась.

На четвертый день пребывания в Бристоле, бродя по многолюдным улицам города, в котором у нее не было ни друзей, ни знакомых, она почувствовала, как одиночество исподволь начинает подтачивать ее и без того хрупкий оптимизм. Кейт основательно исследовала эту часть города и хорошо здесь ориентировалась, побывала в кино, отыскала сравнительно недорогую парикмахерскую. Прикупила одежды, разузнала, где находятся местная почта, служба соцобеспечения и бассейн.

Но тем не менее одиночество каждое утро терпеливо ожидало ее пробуждения. Позавтракав, она засела за курсовую по психологии. В этом месяце ей нужно было сдать две работы, писанины — непочатый край. Атмосфера камеры — аккуратные стопки книг, настольная лампа — определенным образом располагала к занятиям. В этой же комнате невозможно было сосредоточиться. В течение часа она штудировала Гроса. [10]Потом положила на стол руки и уронила на них голову. Ей вспомнились слова мисс Дейли о том, что на ее памяти никто из студентов из Холлоуэй так и не довел своего образования до конца. Тогда Кейт не сомневалась в том, что уж она-то любой ценой добьется поставленной цели. Теперь у нее не было прежней уверенности.

Внезапно ей захотелось бежать из этой дурацкой комнаты. В ее стенах она теряла ощущение самой себя. Такого не случалось даже в тюрьме. Это чертово старое покрывало! Глядя на изношенную коричневую ткань, запросто можно сойти с ума.

Она отправилась в библиотеку и внимательнейшим образом просмотрела три последних номера «Бристоль ивнинг ньюс». Ей очень нужна работа, и как можно быстрей. Она с самого начала не питала иллюзий в отношении агентства по недвижимости, о котором хлопотала Фрэн Дьюзбери, так что это маленькое разочарование было вполне предсказуемым. Узкие черные колонки текста мало обнадеживали. «Срочно требуются каменщики и подсобные рабочие… Примем на работу санитарок… Приглашаются уборщики помещений в прачечную. Труд механизирован… Дизайнер по интерьеру ищет обойщика… Младший курьер для работы в медицинском центре…»

Она полностью переписала последнее, хотя, скорее всего, она давно вышла из возраста «младшего». Кроме того, на следующей неделе Фрэн Дьюзбери запланировала для нее два собеседования. Одним из условий досрочного освобождения является обязанность сообщать работодателям о своей судимости, в противном случае она рискует вновь иметь дело с властями за дачу ложных сведений о себе. Трудно представить, что нормальный работодатель, узнав ее подноготную, захочет взять ее на работу. Так что остается уповать лишь на везение.

Кейт вздохнула и подняла взгляд от газеты. Две девушки-библиотекарши с одинаковыми прическами болтали, раскладывая по полкам книги. Глядя на них, Кейт подумала о том, что, кроме Даны — девушки с улицы Дюрант, которой не было и восемнадцати, — у нее не было знакомых-ровесниц.

Фрэн Дьюзбери снабдила ее телефонными номерами групп психологической поддержки, ведь нужно же где-то бывать, общаться с людьми. Там же, в библиотеке, она просмотрела список клубов по интересам на доске объявлений: драматическая студия, клуб матери и ребенка, общество собаководов-любителей, фотоклуб. Вряд ли она подойдет для работы преподавателем английского для эмигрантов, но, возможно, есть смысл подумать о том, чтобы пойти на курсы оказания первой помощи при больнице Святого Иоанна.

Нужно обязательно с кем-нибудь познакомиться, убеждала она себя, сидеть дома сложа руки довольно глупо. Начни с чего-нибудь. Действуй. Под лежачий камень вода не течет. Для чего, спрашивается, ты накупила столько одежды? Для того, чтобы она пылилась в шкафу?

За едой она зашла в «Бутс», у нее была карточка со скидкой в десять пенсов. Дожидаясь своей очереди, чтобы расплатиться за куриный сэндвич, она пыталась осмыслить свое нынешнее положение. В конце концов, найдя временное жилище, она сделала так, как считалось правильным, то, что сделал бы любой после освобождения. Конечно, она втайне надеялась, что ей не придется мыкаться по общежитиям. Все могло сложиться иначе. Но что толку сейчас об этом жалеть?

Ее ходатайство, вкупе с рекомендациями Лауры Пегрэм, было удовлетворено. Несмотря на обстоятельства дела, ей выдали образцовую характеристику. В подобных случаях администрация обычно строго придерживается установленных порядков, но для нее было сделано исключение. Все прошло как по маслу. И что теперь? Ожидание праздника оказалось лучше самого праздника. Спору нет, общение, новые знакомства и многое другое, мрачно думала она, но все это как-то разом утратило свое очарование.