Локси, присев на корточки, пристально смотрел на прекрасно сохранившиеся металл и дерево двери. Вообще-то, способ ломать этакие запоры не задумываясь над сущностью и подробностями заклятий он знал, и не один - но хотелось войти поизящнее. В конце концов он улыбнулся. А ведь можно - вот он, якобы бесцельно бродящий крохотный голубоватый огонёк, видимый только истинным зрением. Волшебник прошептал что следует и весьма невежливо ткнул в светлячка пальцем. И тут же послал этому заклинанию, надзирающему за целостностью сторожевых заклятий, достаточно Силы, чтобы поджарить закованного в латы рыцаря - вместе с конём да ещё и оруженосцем.

И огонёк не подкачал. Под взглядом довольно улыбающегося Локси он сам пережёг все связи и опутывающие проём нити заклятий. Дверь медленно раскрылась сама, предъявив весьма удивлённой парочке изрядную толпу женщин.

Здесь их были сотни и сотни. В длинном, обложенном мелким тёмно-вишнёвым кирпичом подземном коридоре под арочными сводами стояли неисчислимые статуи. Красавицы и прелестницы, исполненные с той тщательностью и в то же время чуть незавершённостью, что отличают руку истинного мастера, они оказались все как одна. Одно и то же, с детства знакомое лицо и очертания прикрытой и в то же время подчёркнутой складками одеяния изящной фигурой.

– Эльфийская работа, - осклабился вспотевший и припорошенный пылью гном. Оглядевшись по сторонам, он спрятал своё уже угасающее оружие.

– Так вот ты каков на самом деле, неведомый Падший… - задумчиво прошептал восхищённый Локси. - Выходит, просто работа такая собачья, должность? А ты так тосковал по ней?..

В этом месте не было места злу, скорее даже наоборот - лёгкое и светлое ощущение так и лучилось от каждой статуи. Хотелось смеяться, петь и танцевать - словно июльским утром проснувшись в детстве… М-да, если это не светлейшая Миллика, высеченная искуснейшим мастером из разных сортов камня в сотнях экземпляров, то я уж и не знаю…

И всё же Локси во всей этой пьяняще прекрасной стайке прелестниц видел только одну. Ту самую, единственную, глазами которой на него чуть печально и со слабой улыбкой смотрела мать. Чувствуя, как бешено заколотилось сердце, а к горлу подступает комок, молодой волшебник шагнул вперёд.

Высеченная из слабо светящегося слоистого камня - причём особенности материала удивительно гармонировали со складками одежды и формой статуи - красавица взирала мудро и, казалось, чуть выжидательно. Пошатываясь от переполняющих его чувств, Локси сорвал с пальца кольцо проклятого бога - и протянул вперёд.

Гном от неожиданности едва не заорал дурным голосом, ибо высеченная из камня изящная женская ладонь величаво и неспешно раскрылась навстречу жесту человека - и почти сына.

Но уже протянув вспыхнувший неистовым светом ободок, Локси улыбнулся. Он уже знал, что сделает всё не так. И совсем даже наперекосяк. В тот миг, когда рука его уже готова была нырнуть в ладонь, дабы оставить там словно спустившуюся с небес звезду, он переменил направление.

И надел кольцо тёмного бога на безымянный палец светлейшей богини.

Если бы окружающий мир стал вверх тормашками и принялся отплясывать орковскую мазурку, Борг и то едва ли бы удивился больше. Но миги с неслышным шорохом уносились в вечность, а ничего не происходило. Не раскалывалось пополам небо, и не летел на дурные головы гнев разъярённых богов. Не разверзалась земля, дабы покарать святотатцев своими порождениями неведомых глубин.

Да, боги вершат жизни людские. Но иногда случается, что и смертные способны повлиять на судьбы бессмертных. Медленно, словно нехотя, женская кисть сжалась в кулачок с мерцающим на пальчике обручальным кольцом. Легчайшей светящейся дымкой окуталась вся фигура статуи, что вовсе могла оказаться и не совсем статуей. Стала потихоньку таять, исчезать. И в уже тающем мареве уходящей богини ошеломлённый гном разглядел, как другая её рука приподнялась - и легонько пальчиком пожурила стоящего перед ней на коленях мастера Локси. Словно мать шаловливого ребёнка.

Плавно жест этот перешёл в благословляющий - и прекрасное видение исчезло совсем. И лишь переполняющее всю душу ощущение света и нежности напоминало, кто на несколько мигов заглянула сюда.

Бесчисленные эпохи и мириады лет маленький, уютный и прекрасный мир покоился в ладонях одного из создавших его богов. Зеленел и вьюжился, жил своими страстями - любил и ненавидел.

И всё же, пришло время, когда руки уснувшего божества стали потихоньку сближаться. Кто знает, какие грёзы посещали во сне спящее величие? Кто знает, чьё имя шептали во сне губы на сияющем и прекрасном лице? И кого бессмертный тщился - и никак не мог заключить в свои объятия?..

Но мир в ладонях, заметив нешуточную угрозу самому своему существованию, трепыхался в жалких попытках выжить. Покалывали обе сближающиеся ладони бога Хаоса жалкие потуги слишком много возомнивших о себе смертных. Тень тогда пробегала по лицу спящего, и лишь лёгкая брезгливая улыбка выплывала на чуть изогнутые губы…

Но пришёл миг, когда обрушилось небо вниз, а земная твердь вознеслась под звёзды. Всё смешалось на одно мгновение, чтобы тут же успокоиться.

И в тот час, когда венценосный Бог солнца оторвался от дум своих, дабы встревоженно взглянуть на начавшийся было внизу и тут же прекратившийся кавардак, перед ним возникла вечно юная и прекрасная богиня всего живого.

– А-а, приветствую светлейшую Миллику, - слабо улыбнулся Сталлон.

Однако та ничего не ответствовала. Лишь смотрела серьёзно и немного таинственно. Чуть нахмурив неземной красоты бровку, богиня танцующей походкой подошла - и с невыразимым наслаждением отвесила пощёчину. Да такую, что бог солнца слетел со своего сиятельного трона и, потирая озадаченно щёку, грозно воззрился на хулиганку.

Во взгляде его вспыхнуло ослепительное, никогда невиданное пламя, способное испепелять миры и затмевать блеском светила. Рванулось, заревев с такой силой и яростью, что от одних только отголосков с неба упало несколько звёзд.

– Фигляр. Жалкий фокусник, - в обычно нежном голоске Миллики прорезалась неожиданная нотка жёсткости. - Уймись. Ты бессилен предо мною - и я лишаю тебя звания верховного божества.

Бессильно опало взметнувшееся в неведомые выси сияние. И взору изумлённого бога солнца предстала ещё одна, казалось, навсегда забытая фигура рядом с забавляющейся ситуацией Милликой.

– Ты? Ты, падший?.. Как ты смог… - задыхающимся голосом только и произнёс поникший Сталлон.

Однако вырвавшийся из заточения бог только блеснул зелёными глазами и нежно поцеловал руку Миллике. Ту самую, на пальчике которой неземным светом блистала капелька его крови.

– Теперь падший бог - твой братец Хаос, - печально ответила мать всего живого. - И поверь, я ничуть не сожалею о том. Я поставила на своего приёмного сына - и он сделал всё как надо. Даже ты ничего не заподозрил.

И уже уходя, тая в окутавшей их дымке, вновь объединившаяся возлюбленная пара остановилась на миг, бросив взгляд назад.

– Ты жалок, Сталлон…

Над погрузившейся в сумерки Левией блистали ночные звёзды. Ветерок утих, уснул, обратившись в легчайшее дыхание эфира. И настала пора благословенного отдыха для одних. И сладких трудов для возлюбленных пар.

И всё же Левия не спала. Колдовским изумрудным огнём пылал с пирамиды вонзившийся, казалось, прямо в небеса острый клинок, бросая на десятки лиг нежно-зелёный отблеск. И смотрели зачарованно на это зрелище и припозднившиеся прохожие, и стражницы на перекрёстках, и ночные зеваки.

В тот миг, когда звездочётка с башни академии должна была пробить в колокол, оповещая столицу о наступлении полуночи, вспыхнул шпиль совсем нестерпимым сиянием и тут же угас - до утра.

Говорили потом, что именно в этот миг очнулись от холодного сна зачарованные воительницы прежней царицы. Пришли в себя - и стали совсем живыми. А пуще всех возрадовалась изящная, чуть остроухая девица с желтовато-зелёными глазами. Но потом замерла на миг, побледнев ликом, словно ледяная игла вонзилась ей прямо в сердце.