— Нет, дружище, ты был прав, разозлившись на меня. — Колин схватил протянутую ему руку и несколько раз сильно встряхнул. — Это я позволил тебе поверить в худшее.

И он рассказал, что случайно встретил Гвен тем зимним утром. Она так спешила и так уклончиво отвечала на вопросы, что у него поневоле возникли подозрения.

Ругая себя на чем свет стоит, Колин все же последовал за ней, а когда она села в экипаж, направляющийся на север, он понял, что подозрения оказались оправданными. Он снова последовал за ней, на сей раз верхом, и очень скоро обнаружил ее в третьей по счету придорожной гостинице. Подкупив хозяина гостиницы, он пробрался в ее комнату и нашел ее в одиночестве в состоянии нервного ожидания. Осознав, что ее планы не исполнятся, она закатила истерику.

— Гвен отказалась сообщить мне, с кем она собиралась встретиться, — в завершение сказал Колин. — И когда ты приехал, я решил взять вину на себя. Пусть лучше твой гнев будет направлен на меня, чем на сестру. Теперь я понимаю, что поступил неправильно. Надеюсь, ты простишь меня.

Еще многое предстояло сказать, но теперь Саймон понимал, что их дружба восстановлена, а это было главное. Все остальное подождет.

Теперь он должен отыскать Айви. Он хотел поблагодарить ее за все, что она сделала для Гвенни и для него. Он не знал, когда она вернулась в его комнату, чтобы быть с ним, и как долго она сидела у его постели, но всякий раз, когда он выплывал из тяжелого липкого сна, она была рядом.

А проснувшись, он не смог ее нигде найти. Он заглянул в бальный зал, в библиотеку, в утреннюю гостиную, после чего начал в панике метаться по дому, но Айви нигде не было. Утомившись, он вошел в столовую.

Там был только один человек. Граф Барнсфорт, сидевший во главе стола сэра Алистэра, внимательно осмотрел маркиза и сделал вывод:

— Знаете, Харроу, монстр Франкенштейна по сравнению с вами — просто милашка.

Саймон не сомневался, что язвительное замечание графа в общем-то соответствует действительности. Он был рад видеть графа, поскольку его присутствие означало, что Айви тоже где-то здесь. Из просторного холла доносился шум — это покидали дом ученые и их ассистенты. На подъездной аллее стояли экипажи.

— Спасибо, Барнсфорт. — Глядя в глаза графа, Саймон криво ухмыльнулся. — Ничто так не поднимает настроение, как вовремя сказанный комплимент.

Почувствовав головокружение, маркиз пошатнулся и прислонился здоровым плечом к стене.

— Не стоит благодарности. Вы лучше сядьте, пока не рухнули на пол, — сказал граф и сделал глоток из бокала.

На столе перед ним стояла открытая бутылка, одного взгляда на которую было достаточно, чтобы убедиться: граф знал толк в крепких напитках, коих в запасах Алистэра было немало. Собственно говоря, сэру Алистэру Гранвиллу напитки больше не понадобятся, ни хорошие, ни все остальные.

Оттолкнувшись от стены, маркиз сделал несколько неуверенных шагов. Интересно, что стало с Алистэром? Поток энергии прошел сквозь него, разрушив его материальное тело?

Саймон не верил, что материя может быть полностью уничтожена. Преобразована, перенесена, воссоздана — да. Итак, где же то, что осталось от человека, которого он считал своим другом, а потом и отцом? Быть может, Он стал частью этого дома и его сущность слилась с духами монахов, которые добывали камни из земли, чтобы преобразовать их в священную крепость? Этого он никогда не узнает.

Воспользовавшись здоровой рукой, он отодвинул стул и сел. Не говоря ни слова, граф встал и ушел в соседнюю комнату. Оттуда он вернулся со вторым бокалом, который поставил перед Саймоном и щедро наполнил.

— Судя по вашему виду, это не помешает.

Благодарно кивнув, маркиз одним глотком опустошил бокал наполовину. Немного расслабившись, он сделал еще один глоток — маленький.

— Как остальные приняли нашу историю? — спросил он.

Саймон имел в виду историю, которую он вчера сочинил вместе с Беном, Эрролом и Колином, чтобы умерить любопытство ученых мужей. Правдой он не был готов поделиться с научным миром. Электропортация оказалась слишком опасной.

Барнсфорт кивнул:

— Все поверили, что ваши электромагниты были созданы с целью переноса электрических токов с одного места на другое без использования проводов.

— Вот и хорошо. А как насчет смерти Алистэра?

— Все решили, что электричество сожгло его.

Барнсфорт пожал плечами и сделал глоток.

— В общем, это недалеко от правды. Или, возможно, правда. Камень Виктории многократно усилил мощь и так непостоянного процесса. Нам еще повезло, что больше никто не погиб. — Саймон поднял бокал. — Спасибо вам, Барнсфорт. Я вам искренне признателен за все, что вы сделали.

Граф криво усмехнулся:

— Я все делал лишь потому, что не доверял вам. Только поэтому я оправился на чердак. Было очевидно, что вы намерены сбежать, и что Айви станет вам помогать. Влюбленные женщины… — Он ослабил узел галстука и вздохнул: — Они удивительно упрямы.

Влюбленные женщины… Неужели она его любит? Эта мысль сразу вызвала угрызения совести. Как он мог сомневаться в этом после вчерашнего? Столь же очевидным было то, что он тоже ее любит. Зубы Галилея, да, он любит ее — всем сердцем, горячо, преданно, нежно. Он любит ее каждой частичкой своего существа, хотя и не верил, что сможет полюбить снова.

Хотя следовало признать, что его будущее было бы куда проще без этой любви. О, он уже один раз вознамерился поступить правильно, по законам чести. Тогда Айви отказалась от его предложения. Но теперь, после того как они провели много дней, а главное, ночей вместе, она не могла не понять, что они должны пожениться, и как можно скорее. Саймон не мог понять лишь одного: что он станет делать, если потеряет ее?

Об этом он не мог думать без содрогания. Вчера он уже едва не потерял ее. Точнее, они едва не потеряли друг друга. Айви проявила храбрость и преданность, она прошла вместе с ним через все испытания. А с какой безрассудной смелостью она сражалась с Алистэром! Физически она была полной противоположностью Аурелии — высокая и гибкая, подвижная и сильная. И все же эти две женщины были сделаны из одного материала.

Неудивительно, что Саймон не смог не полюбить Айви, хотя и не собирался этого делать. Чего уж там, сейчас он мог признаться, что в самый первый день их знакомства, когда она подняла руку, намереваясь вопреки его категорическому запрету задать вопрос, он был пойман в ловушку.

Правда ужаснула его.

— Как ваше плечо? — мягко спросил граф. Саймон понял, что Барнсфорт внимательно наблюдает за ним и, возможно, сумел прочитать по лицу все его невеселые мысли.

Маркиз постарался придать своей физиономии нейтральное выражение — нечего посторонним знать, что творится в его душе.

— Дьявольски болит. Доктор сказал, что там повреждены какие-то мышцы. — Он тряхнул головой и произнес то, с чем ему еще предстояло смириться: — Я уже никогда не буду прежним.

Но даже услышав собственные слова, он не мог в это поверить. Должны существовать какие-то способы регенерации нервных окончаний. Как только приедет домой, он найдет свои записи, касающиеся искусственной руки. Теперь в его распоряжении была настоящая плоть и кровь, с которыми можно экспериментировать.

— И Айви тоже. — Взгляд Барнсфорта разил наповал, как удар тока, — Она тоже никогда не будет прежней… такой, как была до встречи с вами.

Граф сделал акцент на слове «встреча», и Саймон понял, что это означает. Конечно, граф намекал на то, что Саймон отобрал у Айви.

— Не надо эвфемизмов, Барнсфорт. Уверяю вас, я…

Граф как раз собирался налить себе еще бренди. Вместо этого он с размаху поставил бутылку на стол, забрызгав каплями скатерть.

— Если бы не эвфемизмы, милорд, мне пришлось бы сломать вам шею.

Несмотря на более высокий титул Саймона и его крупное телосложение, он был захвачен врасплох и почувствовал себя неуютно. Пока граф сверлил его пылающим взглядом, маркиз пришел в себя, выпрямился, в результате чего острая боль пронзила плечо, и плеснул себе в бокал еще немного ароматного напитка. Он не мог не признать, что граф имеет все основания злиться… и даже привести в исполнение свою угрозу.