Она ответила:

— Да-да, пожалуйста! — после чего издала крик, который была не в силах сдержать.

Крик показался ей очень громким. Айви распахнула глаза, и ее взгляд заскользил по обстановке комнаты… вовсе не той, в которой ее поселили. В этот момент она осознала, что ей не пригрезились крепкие объятия. Сильные руки маркиза все еще обнимали ее, и наслаждение, которое она испытала, было не сном, а дерзкой соблазнительной реальностью.

Для Саймона эта ночь стала мучительным испытанием одновременно стойкости и чести. Он держал Неда — Айви — в своих объятиях, скрипя зубами от пульсирующей боли в паху.

Всякий раз, когда ему удавалось справиться с одолевавшим его вожделением, она начинала непроизвольно двигаться во сне, и маленькие упругие ягодицы, ерзая по его бедрам и только что успокоившемуся мужскому естеству, моментально сводили на нет все его титанические усилия. Или она поворачивалась и, уткнувшись лицом ему в шею, тихо шептала его имя — с тем же эффектом.

Впрочем, шептала она не имя. Титул. Из ее уст он слышал только лорд Харроу и сэр. Правда, произносила она все это с жаркой страстью. Мало-помалу сопротивление Саймона становилось все слабее, и он схватил ее в охапку, прижал к себе и стал жарко ласкать сквозь одежду. Это было самое большее, что он мог себе позволить. Дальше оставалось только заняться с ней любовью, чего допустить он не мог.

Не имело почти никакого значения то, что они спали в одежде, сняв только сапоги, жилеты и галстуки. С галстуком маркиз ей помог — стоя искушающе близко, он развязал узел, поминутно касаясь ее шеи и подбородка, а она в это время, не отрываясь, смотрела ему в лицо своими огромными миндалевидными глазами, полными вопросов и сомнений, которые были зеркальным отражением его мыслей. Единственная разница заключалась в том, что за ее неуверенностью горела искра доверия, которое он не смел предать.

Ведь даже сквозь одежду ее тепло воспламеняло его. Он не мог не вспоминать о ее обнаженном теле, освещенном лунным светом. Ему до боли хотелось почувствовать в руках ее маленькую крепкую грудь, коснуться губами сосков.

Зачем только он попросил ее остаться? Уже произнося те роковые слова, он с отчетливой ясностью предвидел муки, которыми обернется для него ее присутствие рядом. Возможно, он хотел заставить себя страдать? Если да, результат достигнут сполна. С каждым стоном наслаждения, который его опытные руки исторгали из ее уст, он мысленно корчился от боли. Но увы, Саймон был обречен лишь наблюдать и догадываться, как много волшебства могли бы подарить ему ее прикосновения.

Не единожды он подумывал убрать от Айви руки и перебраться на кожаную кушетку в изножье кровати. Но мысль о том, чтобы покинуть ее, оказалась нестерпимой. Лучше уж ощущать ее тепло, вдыхать нежный аромат кожи и волос. Своеобразное испытание? Если он сумеет дожить до утра и не овладеть ею, значит, его сила воли действительно не имеет границ. Тогда она может без всяких опасений остаться и вместе с ним продолжить поиски его блудной сестры.

Но он ее взял… почти. Во всяком случае; он подошел вплотную к территории, на которой начинается постоянство. И не сделал последний шаг. Потому что ничего — абсолютно ничего — в его жизни не может быть постоянным.

Когда за окном посветлело, Саймон негромко позвал:

— Айви, проснись!

Она вздрогнула и часто заморгала. Ее глаза распахнулись. В первую минуту она не двигалась — лежала и разглядывала потолок. Потом вздохнула и села.

— Где…

— Ты в моей комнате. — Маркиз сел рядом. — Я не хотел пугать тебя, но решил, что лучше разбудить сейчас.

Айви быстро оглядела себя. Убедившись, что полностью одета, она подняла взгляд на маркиза. У него не было необходимости раздевать ее. Он и так сумел заставить ее тело изнывать от неутоленного желания.

Не сдержавшись, Саймон усмехнулся:

— Не волнуйся. Ничего не было. Я же обещал.

— Значит, это был сон?

Ее голос, чуть хриплый спросонья, Саймон услышал скорее сердцем, чем ушами.

Он понимал, что лучше было бы солгать, но не смог.

— Нет, — ответил он и стал ждать взрыва возмущения.

Вместо этого ее лицо осветила счастливая улыбка.

— Слава Богу! — воскликнула она.

На какое-то мгновение — в полстука сердца — Саймон утратил контроль над своими эмоциями. Все мучительные попытки держать себя в руках рухнули в момент слабости, сдавшись на милость этой хрупкой, словно тростинка, девушки, которая сумела разрушить его оборону одним легким движением руки.

Айви все это видела — его черты мимолетно, но совершенно отчетливо исказились. И на ее глазах заблестели слезы. Она нежно коснулась его щеки и прошептала:

— Ох, Саймон, но почему?

У маркиза все внутри сжалось — одновременно от радости и отчаяния, — когда она впервые произнесла его имя.

— Извини, — пробормотал он, — думаю, я хотел доказать, что мы можем продолжать общаться, не лишив друг друга рассудка. К сожалению, я ошибся.

Айви придвинулась к нему вплотную и, почти касаясь губами его губ, зашептала:

— Нет. Я не понимаю, почему ты подарил наслаждение мне, но лишил удовольствия себя?

Маркиз вскинул руку, но тут же бессильно уронил ее на колени.

— Потому что из этого все равно ничего бы не вышло. Потому что сейчас я не мог бы смотреть тебе в глаза.

— И это все? — Она не сводила с него взгляда, словно раздевала глазами и изучала каждый дюйм его обнаженной кожи, до тех пор пока он не почувствовал смущение — точно так же она смущалась от его прикосновений. — Есть что-то еще, удерживающее тебя, не позволяющее…

Нет! Саймон успел воскликнуть это только мысленно, а Айви уже замолчала. Похоже, она читала его мысли по лицу.

— Что бы это ни было, — уже спокойнее продолжила она, — ты доказал, что тебе можно доверять, разве не так? Мы можем оставаться рядом. Испытание пройдено успешно.

— Разве?

Невероятным усилием воли он сумел подавить рвущийся наружу громкий циничный смех. Не имея ни сил, ни воли стереть с ее милого личика выражение бесконечного доверия, он молча кивнул.

Опершись локтями о колени, Айви несколько минут задумчиво ерошила свои кудрявые волосы, потом покосилась на маркиза снизу вверх и несмело улыбнулась:

— Надо же, мы с тобой, даже будучи изрядно под хмельком, ничего не натворили. Надо и впредь соблюдать осторожность, а то нас обоих могут лишить права покидать территорию колледжа.

Ее шутка напомнила маркизу о более срочном деле.

— Оказаться под замком — не самое страшное. Слуги много болтают, а сплетни в академическом сообществе распространяются со скоростью лесного пожара. Тебе пора вернуться в свою комнату.

— Боже мой! — вскинулась Айви. — Давно пора! Миссис Уолш и без того меня не выносит!

Она нашла сапог и со всей поспешностью надела его.

— Миссис Уолш можно не бояться, Нед. Она никогда не позволит себе обсуждать с посторонними людьми то, что происходит в этом доме. Но другие слуги приходят и уходят, и их лояльность не столь очевидна.

Шелковый жилет Айви висел на подлокотнике кресла. Саймон взял его и помог ей надеть.

— Кстати, миссис Уолш вовсе не ненавидит тебя, ты ошибаешься. Она сбита с толку. Почтенная дама что-то подозревает, но никак не может понять, что не так, поэтому и злится.

— Тем больше причин не попадаться ей на глаза сегодня, пока я не разберу свою постель, как будто спала в ней.

Она натянула сюртук.

— Если мы кого-нибудь встретим, сделаем вид, что сегодня вообще не ложились. Всю ночь работали над расчетами.

Щеки Айви все еще были румяными ото сна, губы — влажными и красными, веки слегка припухли. Ее окружала столь ощутимая аура сексуальной чувственности, что в сказку о расчетах вряд ли кто-нибудь мог поверить.

— Пошли, — сказал он, — лучше тебе побыстрее очутиться в своей комнате.

— Вы пойдете со мной? Не лучше ли мне одной прокрасться в свою комнату как можно быстрее и тише?

Маркиз понимал, что так действительно будет выглядеть естественнее для слуг, которые уже могли встать и приступить к работе, но просто открыть дверь для Айви и поспешно распрощаться с ней казалось ему верхом невоспитанности. Только грубиян может отослать юную леди, пусть даже одетую в мужские панталоны и жилет, одну от себя, с перспективой объясняться с кем-нибудь по пути. А Безумный Маркиз из Харроу был кем угодно, но не грубияном.