— Что случилось? Ты ударился головой?

Стиснув зубы, Айви попыталась взять себя в руки.

— М-миссис Уолш приказала мне идти сюда. Сказала, что вы хотели меня видеть.

— Приказала? — Саймон наклонился, чтобы помочь ей встать. — Я только хотел, чтобы ты встретился с моими коллегами. Они выразили некоторые сомнения в том, что тебе удастся пережить время ученичества в этом доме, и я решил продемонстрировать им тебя в полном здравии.

Нед не сделал попытки встать ни с помощью, ни без нее.

Саймон не мог понять, что происходит. Не слишком церемонясь, он взял ассистента за подбородок и не отпустил, даже когда Айверс отпрянул, отчетливо показав, что прикосновение ему неприятно. Странная реакция задела Харроу больше, чем он готов был признать, но он скрыл беспокойство и решил выяснить позже, что так испугало Неда. Повернув его голову сначала в одну сторону, потом в другую, он отметил, что Айверс бледен до синевы, а его зрачки настолько расширены, что радужной оболочки вообще не видно.

— Я вызову доктора, — проговорил он тоном, не допускающим возражений. — Очевидно, электрическое поле подействовало на тебя слишком сильно.

— В этом нет необходимости! — воскликнула Айви, забыв о необходимости говорить низким голосом.

Ее милый голосок прозвучал звонко и музыкально, как птичья трель. Нахмурившись, она откашлялась, и, когда заговорила снова, голос понизился на целую октаву:

— Вы сами знаете, что всему виной сапоги. Падение немного смутило меня, но в остальном все в порядке.

Чтобы подтвердить свое заявление, Айви решительно высвободила подбородок из руки маркиза, но одновременно ухватила его за руку и, держась за нее, энергично задвигала ногами, словно пытаясь их распутать. Встав, она отпустила руку маркиза и одернула сюртук.

Саймон постарался дать беспристрастную оценку ее внешности. Положим, с одеждой все в порядке, но заметят ли Бен и Эррол за искусственными внешними признаками восхитительную женщину? Пожалуй, могут заметить.

Айви снова дернулась и отпрянула, когда маркиз протянул руку, чтобы поправить ей узел галстука и волосы, которые местами стояли дыбом. Харроу пригладил их ладонью и почувствовал, как его обдало жаром. Собственная реакция вызвала недоумение и раздражение, но все же он не мог не думать, каковы на вкус ее изумительные сексуальные губки — наверное, что-то среднее между медом и выдержанным красным вином. Он никак не мог отвести от них голодного взгляда — очень уж хотелось немедленно убедиться.

Саймон обнял Айви за плечи, отчаянно стараясь увести мысли в сторону от ее губ. Желание бушевало в нем, словно грозовые ветры. Справившись с ним, он легонько пожал ее плечо и убрал руку.

— Итак, ты готов встретиться с моими коллегами по клубу «Галилей»?

— «Галилей», сэр? — В настороженных глазах мелькнули искорки заинтересованности.

— Пойдем, я все объясню.

Сев за стол на террасе, Айви заметно расслабилась и даже начала улыбаться, слушая анекдоты Эррола и забавные наблюдения Бена. Они, в свою очередь, принимали ее как юного мистера Айверса, так же легко, как преподаватели и студенты в Кембридже. Они видели в ней того, кого ожидали увидеть, и если и замечали, что у «парня» слишком гладкая кожа и изящное телосложение, то не находили в этом ничего необычного. Мало ли, что бывает.

Когда гости ушли, Айви стала пугливой, как крольчонок. Несколько раз шарахнувшись от маркиза, она ушла в свою комнату, сообщив, что ей необходимо заниматься. Саймон ожидал ее в саду до ужина, но она так и не появилась.

— Очень болит голова, сэр, — неубедительно сообщила она, появившись в столовой часом позже.

— Ты, наверное, ударился головой, когда упал. Дай мне знать, если станет хуже.

— Да, сэр.

Молчание.

Она ела мало и очень быстро, и их беседа свелась к его периодическим репликам и ее очень коротким ответам — в основном «да» и «нет». Не в силах понять, чем вызваны столь разительные перемены, Саймон принялся вспоминать каждое слово, произнесенное им в присутствии своего очаровательного ассистента.

Может, он чем-то оскорбил ее? Обидел? Если быть честным, у него неоднократно возникало желание, когда он думал о том, чтобы затащить ее в постель, нисколько не заботясь о ее девичьей чести, но… Все это было лишь в мыслях. Их она прочитать не могла.

И все же.

Часы на галерее пробили полночь. Мелодичный звон эхом прокатился по коридору. Постель Айви была не разобрана, а сама она, одетая, сидела в кресле у окна. В комнате было темно, лишь одна свеча, поставленная на прикроватный столик, вырывала из мрака яркое пятно. По небу, закрывая луну и звезды, плыли рваные облака. В руках Айви сжимала единственную вещь, которую рискнула взять из дома и тщательно прятала за внутренней обивкой сундука.

Много лет назад Лорел сделала маленькую куколку из старых чулок, набив тело и конечности ватой, пришив пуговицы вместо глаз и пряжу вместо волос. Платье она сшила из цветных лоскутков. Со временем мисс Матильда стала потрепанной и покрылась пятнами от бесчисленных поцелуев и горьких слез, но Айви любила ее.

Вот и сейчас она прижимала куклу к груди и думала о доме, представляла себе сестер, вспоминала дорогого дядю Эдварда и давно ушедших родителей. Эти мысли обычно спасали ее от страха.

Бой часов стих. В доме было очень тихо, но это была не спокойная мирная тишина. Почему-то на ум пришло сравнение с вором, крадущимся в темноте, или разбойником, подстерегающим запоздалого путника. Это была тишина, в которой Айви боялась пошевелиться и даже вздохнуть, не говоря уж о том, чтобы обдумать, что она видела в лаборатории лорда Харроу. Даже мисс Матильда не помогала.

Положив куклу на подлокотник кресла, Айви вышла из комнаты на балкон в надежде, что глоток свежего воздуха принесет облегчение. Холодный ветер, наполненный запахами сентябрьских листьев, взлохматил волосы, распахнул полы халата — мужского халата, под которым была ночная рубашка, тоже мужская.

Приехав сюда в чужом облике, Айви надеялась почувствовать себя свободной и защититься от всех возможных опасностей, но оказалось, что маскарад лишил ее самой главной оборонительной силы — самой себя.

Айви, которая пережила пожар, гибель родителей, а потом утвердила свою независимость дома и даже создала собственный бизнес, этой Айви в Кембридже попросту не существовало. Нед Айверс не мог получить помощи от Айви Садерленд или опереться на ее жизненный опыт. Нед, студент и «подмастерье» Безумного Маркиза, был один и понятия не имел, что делать дальше.

Ей очень хотелось снова стать Айви, почувствовать ее смелость. Она желала вернуть свою женскую силу и уверенность.

Она хотела стать снова женщиной.

Сбросив халат, Айви подошла к краю балкона и облокотилась на перила. Ветер трепал подол ее ночной рубашки, задирая его до колен. Ноги сразу покрылись гусиной кожей, но Айви было все равно. Она не делала попыток одернуть рубашку, поскольку видеть ее было некому. В темном саду не было никого — только ветер гонял по дорожкам опавшую листву.

Тот же ветер разогнал облака и освободил луну, светящийся диск, светлый и яркий — в противоположность черным магнитам лорда Харроу. Айви подняла голову и подставила лицо серебристым лучам, словно холодный свет мог ее согреть, вернуть румянец на бледные щеки, окружить ее защитным полем, сквозь которое не сможет пробиться зло.

Она протянула руки к луне, потом снова опустила их и обхватила себя за плечи. Ее грудь, туго перевязанная днем, теперь была свободна. Как приятно, что ее хотя бы ночью не надо прятать, как здорово, когда ее касается проникающий под рубашку холодный ночной воздух. Неожиданно пришедшая в голову мысль даже ей самой показалась неприличной. Тем не менее Айви внимательно посмотрела вокруг. Все окна, кроме одного — ее окна, — были темными. Уже поздно. Все спят. Никто не увидит.

Айви быстро развязала тесемки рубашки и стянула ее вниз — до талии. Рубашка была большего размера, чем нужно, и, не задержавшись на бедрах, упала к ее ногам. Ночной воздух приятно охладил кожу, ласково коснулся груди — даже соски сморщились и стали твердыми. Вздрогнув, Айви улыбнулась бесстрастной луне и почувствовала, как в ней снова просыпается женская сущность.