Он обошел ее, как возникший на пути столб, и спросил:
— Где меня ждут гости?
Экономка вздохнула:
— В библиотеке.
— Спасибо, подайте, пожалуйста, закуски на террасу.
Когда Саймон вошел в библиотеку, Эррол Куинси — преподаватель и глава университетской химической лаборатории, положил кварцевую жеоду [2], которую как раз рассматривал, на край стола. Одним пальцем он подтолкнул на место очки, съехавшие на кончик носа. Стекла в них были настолько толстыми, что казались непрозрачными. Этот человечек миниатюрного телосложения, лысая голова которого не доставала до плеча Саймона, обладал острейшим умом и благородным сердцем.
Его дочь Аурелия унаследовала от отца эти черты, так же как и добрые глаза, правда, не близорукие.
Престарелый джентльмен взял свою трость, которую прислонил к боковой поверхности небольшого диванчика, и осторожно зашаркал ногами к Саймону, возродив его тревогу относительно здоровья тестя.
— Знаешь, мальчик мой, мы слышали очень странный грохот, когда ехали по подъездной аллее. Что это было? Дрожь земли? Или твоя работа, сынок?
Отец маркиза никогда не называл его сынком. То, что Эррол продолжал обращаться к нему именно так теперь, когда прошло уже больше года после смерти Аурелии, было гордостью и утешением Саймона. Он всегда высоко ценил отношение этого скромного, но блестящего человека.
— Конечно, все это его рук дело. — Бен Риверс положил книгу, которую просматривал, обратно на полку, подошел и похлопал Саймона по плечу. — Скажи, ты уже перепугал до смерти своего нового ассистента? Он собирает вещи?
Лорд Харроу грустно улыбнулся, пожимая руки гостям.
— Да и нет. Судя по безоблачному небу, гроза не намечается. Так что шум, который вы слышали, моих рук дело. Что же касается моего ассистента, она сделана из крепкого материала.
— Что, прости?
Эррол и Бен обменялись удивленными взглядами, и Саймон осознал свою ошибку.
— Это же шутка, господа. Студенты старших курсов колледжа Святого Джона всегда обращаются к первогодкам, как к дамам.
— Ах да. — Какое-то мгновение Бен стоял очень прямо, но потом старая травма снова согнула его позвоночник. — Значит, парнишка работает?
— Да. Он превзошел все мои самые смелые ожидания.
— Превосходно. — Эррол тяжело навалился на трость, его пальцы, сжимавшие бронзовую рукоять, слегка дрожали. — Ты готов обсудить результаты?
Саймон досадливо поморщился. Его генератор, безусловно, сам по себе был большим достижением, но все же он являлся средством для достижения цели. Возможно, ему так никогда и не удастся найти то, что поднимет его исследования на качественно новый уровень. Может, его менее склонные к авантюрам коллеги правы, и он воюет с ветряными мельницами?
— Мой генератор до сих пор выполнял свои функции, но сверх этого… — Маркиз покачал головой.
Он повел своих гостей на террасу, предложив Эрролу руку, чтобы помочь хрупкому джентльмену спуститься по лестнице. Тесть всегда обладал скорее интеллектуальной силой, чем физической, но после смерти дочери сильно сдал — стал заметно слабее, медлительнее и вроде бы даже нетвердо стоял на ногах. Или это Саймону только казалось?
Скорее всего нет, однако Саймон знал, что его восприятие этого человека изрядно приправлено чувством вины. Вины за то, что не защитил Аурелию, за то, что его не было дома в тот ужасный день. Кто знает, возможно, будь он дома, он смог бы предотвратить несчастный случай.
Эррол ни разу и ни в чем его не обвинил, и это стократ усиливало чувство вины, Саймон был уверен, что не заслуживает доброты старика.
Они уселись за кованым железным столиком. С террасы был отличный вид на расцвеченные осенними красками сады Аурелии. Саймон держал стул Эррола, пока старый джентльмен садился, вцепившись в край стола скрюченными пальцами.
Над их головами пролетел небольшой желтовато-коричневый ястреб и опустился на развесистый вяз в конце сада. Прохладный ветерок доносил аромат свежескошенной травы и только что испеченного хлеба. Саймон занял место напротив гостей.
— Алистэр заверил меня, что все готово к заседанию консорциума через две недели.
Он говорил об Алистэре Гранвилле, старом друге и двоюродном племяннике де Бергов. Хотя он больше не преподавал в университете и даже не занимался научной работой, Алистэр активно поддерживал все инновационные исследования. Когда отец Саймона высмеял желания сына, назвав их плебейскими и недостойными наследника благородного семейства, именно Алистэр всячески поощрял Саймона и заменил де Берга-старшего в роли наставника.
В этом году Алистэр предложил свой дом — Уиндгейт-Прайори — для ежегодного собрания претендентов на медаль Копли.
— Да, Алистэр на прошлой неделе нанес мне неожиданный визит, — сказал Бен. — Оказывается, Королевское общество подтвердило, что два его представителя прибудут в Уиндгейт-Прайори, чтобы лично наблюдать за демонстрацией изобретений и иметь возможность доложить обществу свои выводы и рекомендации относительно медалей.
Ссутулившись, Бен взъерошил волосы.
— Честно говоря, мне все это не нравится, — вздохнул он.
— Если тебе станет легче, могу сообщить: я слышал, что представителям Королевского общества совершенно не понравилось заседание консорциума в Йоркшире на прошлой неделе. Так что конкурентов стало меньше.
— Меня беспокоит вовсе не конкуренция. — В глубокой задумчивости Бен начал теребить узел галстука. — Я боюсь, что неумышленно могу взорвать элегантный бальный зал Алистэра.
Губы Эррола скривила улыбка, в серых глазах вспыхнули огоньки.
— Взрывы — это по части Саймона.
На террасу вышла миссис Уолш и поставила на стол поднос с закусками.
— Должна ли я остаться и прислуживать за столом, сэр?
— Нет, спасибо, я все сделаю сам.
Экономка молча развернулась и направилась к двери. На пороге Саймон ее окликнул:
— Кстати, миссис Уолш, разве мистер Айверс еще не спустился из лаборатории?
— Я не видела этого странного молодого человека, милорд.
Саймон взял в руки чайник.
— Бен, если, для демонстрации в Уиндгейте тебе нужен надежный источник энергии, я сделаю все от меня зависящее, чтобы его обеспечить. Я много работал над генератором, особенно после появления ассистента. Он мне очень помог с расчетами. — Саймон усмехнулся: — Представляешь, этот щенок даже имел наглость указать мне на ошибку.
Маркиз налил чай, заботливо поставил чашку перед Эрролом, но когда старик хмуро склонился над ней, вдыхая ароматный пар, снова встревожился. Обменявшись понимающими взглядами с Беном, Саймон осторожно положил руку на тонкое запястье Эррола.
— Старина, что случилось?
— Дело в Колине, — ответил старик, — вернее, в его отсутствии.
Он взглянул на Саймона с молчаливой мольбой. «Я стар, — говорил этот взгляд, — стар и болен. И в моей жизни было слишком много потерь». Вслух же он сказал:
— Я просил Колина присоединиться к нам сегодня. Он отказался. Он не сказал прямо, что ему здесь не будут рады, но, я уверен, думал именно об этом. Саймон, сколько можно?
Маркиз бросил отчаянный взгляд на Бена, надеясь… На что? Возможно, на подтверждение того, что он и сейчас имеет право злиться на тайного любовника своей сестры и вовсе не проявляет неразумного ослиного упрямства. Ответом Бена стал пристальный взгляд в чашку. Сей ученый муж с преувеличенным вниманием исследовал процесс размешивания сахара в чае.
По правде говоря, временами Саймону хотелось забыть тот день, слезы Гвендолин, ее открытый саквояж на смятой постели и виноватое оглушающее молчание Колина.
Он желал, чтобы старый друг был рядом, чтобы они проводили вместе вечера, строили планы. Много раз он думал о том, чтобы простить его, но потом вспоминал, что, как старший брат, не должен делать то, что ему хочется, или поступать, как легче. Он — опекун Гвендолин, а значит, обязан делать то, что велит честь.
Вздохнув, Эррол полез в карман и достал маленькую серебряную фляжку.
