а) Основным зерном критского мифа о Зевсе и Европе является похищение ее Зевсом–быком. Европа здесь — уже твердо финикийская царевна, дочь Агенора и сестра Кадма, Фойника и Килика. Самое похищение Европы Зевсом рисуется в эротически насыщенных тонах. Коричневый, или светло–золотистый, или ослепительно белый бык с рогами в виде полумесяца предстает перед прекрасной девой на роскошном лугу; он любуется ею, подставляет ей спину; и Европа оказывается на спине быка (№ 36 с, 37 b, с, 39 а, 40, 41 а, b, 42 а, b, 43). Бык направляется с ней к морю и плывет по морю в неизвестном для нее направлении. Дрожащая дева едва держится за его рога и пытается кричать. Бык со своей ношей выходит на Крите. Брак происходит на Южном Крите, около Горти–ны (№ 27 g, 34 а, b) (найдено много монет из Гортины с изображением Европы, равно как из Феста и Кносса), на берегу Летея (реки из подземного мира), под роскошным платаном, листья которого, по Теофрасту (Hist, plant. I 15), Плинию (34 а) и Солину (27 g), никогда не переставали быть зелеными. Другие источники утверждают, что этот брак совершился в самой диктейской пещере, где брачное ложе для Зевса и Европы было приготовлено Орами. Прасийские монеты свидетельствуют (№ 34 а), что брак Зевса и Европы совершился в ветвях самого платана, причем Зевс превратился для этого в птицу. Зевс дарит Европе на свадьбу ожерелье (№ 29), а кроме того, от Геры к ней попадает помада, которая делает ее лицо прекрасным и лучистым (Schol. Theocr. II 12).
Рождает Европа либо Миноса и Радаманта (Гомер, №37а), либо Миноса и Сарпедона (Herod. I 173), либо всех троих (Гесиод, Эсхил, Аполлодор, Гигин, Дио–дор и многие другие, № 29, 30, 31, 37 с, 38 а). Эти три героя — Минос, Радамант и Сарпедон, хотя и имеют связи с материковой Грецией, являются исконно критскими героями и образуют очень твердую триаду именно как дети Зевса и Европы. К ним еще нужно присоединить критского царя Эака, который, однако, в качестве сына Зевса и Европы гораздо менее популярен.
После бракосочетания Зевс свою возлюбленную оставляет, дав ей для охраны медного героя Талоса (№ 18) и чудесную собаку и выдав ее замуж за критского царя Астерия, который усыновил и воспитал детей Европы и передал им свое царство (№ 29, 31).
А ее отец Агенор посылает всех своих сыновей (Кад–ма, Килика, Фойника и Фаса) разыскивать Европу (№ 29, 30, 41 b), но поиски эти ни к чему не приводят (№ 29).
30). После смерти Европа была обожествлена, и ей был посвящен особый праздник, именовавшийся Геллотии (Ле 29 е); во время его несли в торжественной процессии огромный миртовый венок в 20 локтей (№ 27 f).
Главнейшие варианты мифа: Зевс сам не превращается в быка, но посылает за Европой критского быка (№ 36 а, с); Посейдон ссужает своему брату быка, которого тот и посылает за Европой (ср. Schol. Arat. Phaen. 173 и № 29). Зевс по прибытии на Крит оставляет бычий образ и вступает в брак с Европой в человеческом виде (41 b) или даже обходится и без превращения (№ 36 а, с); по варианту № 36 b, бык превращается в созвездие; брак совершается не на юге Крита, около Гортины, но севернее, в диктейской пещере (№ 34 а, 41 b).
5. Из литературной истории мифа. Греческая литература, как уже указывалось, много раз возвращалась к мифу о Европе, хотя ранние образцы этих разработок до нас не дошли.
Евмел писал целую поэму «Европия» (Shol. II. VI 131; ср. Paus. IX 5, 8). Этому мифу посвящал свои лирические произведения Стесихор ( frg. 15). У Эсхила была трагедия под названием «Карийцы, или Европа» (№ 38 а), а у Еврипида — трагедия «Критяне», где шла речь о Паси–фае и о похищении Зевсом Европы (см. в TGF у Nauck'a, р. 505, вступительные тексты к фрагментам этой трагедии, а также у нас, № 19 d), и «Фрикс» (см. тексты, приводимые Науком во frg. 820).
При полной потере всех этих материалов мы все же имеем ряд замечательных образцов поэтической интерпретации мифа о Зевсе и Европе, которые мы и приводим в наших материалах (за исключением текста Нонна). Гораций (№ 40) влагает в уста Европы очень красноречивое раскаяние по поводу ее прегрешения и приводит суровые слова ее отца. Овидий (№ 41 b) подробно описывает встречу Зевса–быка с Европой, заигрыванье, ласки и страсть его к ней. Мосх (№ 43) рассказывает о вещем сне Европы, заставившем ее идти на роскошный луг собирать цветы, описывает ее изящную кошницу с многочисленными искусными украшениями, красивого светло–рыжего быка и торжественное сопровождение плывущего Зевса–быка многочисленными морскими чудищами. Он в пластических формах рисует поездку Европы на быке. Ахилл Татий (№ 42 b) описывает картину, изображавшую плывущую по морю на быке Европу, виденную им якобы в Сидоне. В описании говорится о живописности, яркости красок и искусстве композиции. Для литературоведа это — огромный материал к эстетическому и социальному анализу литературы поздней античности. Нонн (I 46 и сл.) искусно вплетает миф о похищении Европы в сложную канву своих «Песен о Дионисе», богато расцвечивая его подробностями. Даже Лукиан (№ 27 b и 42 а) в разработке этого мифа отступает от своего обычного издевательства над древней мифологией и явно любуется традиционными живописными подробностями критского мифа о Зевсе и Европе.
6. Историческая характеристика критского мифа, а) Исследователь Крита К. Гек в 20–х годах прошлого века, а за ним такие мифологи, как Фрезер и Рошер, всецело отождествляли Европу с Луной. От них отличается А. Кук, который, хотя в общем и стоит на солярно–метео–рологической точке зрения, все же, однако, отождествление Европы с Луной считает позднейшим и возникшим под финикийским влиянием. По Куку (I 526 и сл.), первоначально Европа — не что иное, как Мать–Земля, и ее первоначальные функции вегетативные.
b) Вегетативные функции Европы действительно весьма заметны. Сидя на быке, Европа одной рукой держится за рог, а рог, как известно, давний символ плодородия и обилия. В другой руке она держит цветок, тоже вегетативный символ. Мосх посвятил изображению корзин с цветами у Европы целый отдел своей идиллии. Как мы уже знаем, брак с Зевсом происходит либо под платаном, либо на нем, причем платан делается от этого вечнозеленым. Многочисленные монеты на Крите содержат на одной стороне изображение быка, а на другой — изображение Европы на платане или, может быть, на иве. На нескольких монетах около такого изображения Европы стоит надпись: «Tisyroi» (tisyroi–satyroi), что указывает здесь на присутствие Сатиров, тоже демонов леса и плодородия, этой аналогии критских Куретов.
Возможно даже, что, подобно тому как Куреты охраняли колыбель Зевса–младенца под деревом, так охраняли они и свидание Зевса с Европой.
Можно с полной уверенностью сказать, что Европа, являясь вначале одной из бесчисленных ипостасей Матери–Земли, в дальнейшем получила спецификацию в качестве растительной стихии, так что, может быть, почиталось какое–нибудь дерево, отождествленное с ней где–нибудь около Гортины.
в) Но Европа является символом не только растительной, но и животной жизни. Об этом говорит ее связь с Зевсом–быком. Но это не только наша дедукция. Ведь не случайно то обстоятельство, что разыскивающий свою сестру Кадм получает указание оракула остановиться в своем пути и построить город Фивы там, где ляжет белая корова. Не лишено вероятности предположение, что эта корова и есть не что иное, как Европа или какой–нибудь ее аспект.
Однако мифологическое мышление, вырастающее из первобытного стихийного и нерасчлененного коллективизма, всегда отличается универсальным, всеобъемлющим характером, объединяя в одно целое все части мира, вещественным образом их отождествляя и пронизывая их единой стихией жизни. Так случилось и с Европой. Будучи стихией животной и растительной жизни и охватывая в этом смысле весь космос, Европа оказывается, между прочим, Луной. Мифологическое мышление есть обязательно и мышление космическое, уже по одному этому оно не может не охватывать небесных явлений. Ошибка старой солярной теории заключается в абстрактном выделении в мифе небесных и атмосферных явлений, понимаемых первобытным сознанием как проекция земных и человеческих социальных отношений.
