— Как вам угодно, хозяин, — уныло сказал Хитомаро.

— Ну ладно, тогда пошли! — объявил Тора.

Но Хитомаро все еще колебался.

— Хозяин, а нельзя ли мне пойти с вами? На улицах в этот час небезопасно.

— Нет! — Усталый и раздраженный Акитада даже не попытался скрыть гнев. — Делайте то, что велено, иначе я уволю вас обоих.

Они ушли, оставив его в пустой комнате, освещенной мигающим пламенем масляной лампы. Устыдившись своего выпада, Акитада уселся было за стол, чтобы закончить проверку сочинения, от которого его оторвал Окура. Но сосредоточиться уже не мог. К тому же его ждала Тамако. Отложив письменные принадлежности, он зажег от лампы фонарь и отправился домой.

Выйдя на крыльцо и запирая дверь, Акитада понял, что погода заметно изменилась. Похолодало, сырой ветер, налетая порывами, раздувал полы кимоно и мотал из стороны в сторону фонарь. Над головой клубились черные тучи, время от времени освещаемые вспышками молнии. Гром грохотал почти беспрерывно.

Во дворе ветер запорошил ему сырым песком глаза и сорвал с головы шляпу. Акитада поймал ее за тесемку, отвязал и убрал в рукав. Держа фонарь обеими руками, он согнулся и пошел против ветра.

Идя по опустевшим университетским дворам, Акитада перебирал в уме все свои попытки отдать трех убийц в руки правосудия. Хотя дела теперь были раскрыты и совесть, мучившая его из-за смерти Хираты, успокоилась, он все же не был уверен, что Окуре предъявят обвинения. Еще меньше надежд возлагал Акитада на то, что Сакануоэ накажут за его злодеяния. Только Курата получил свое, да и то в основном благодаря стараниям Торы.

Ну что ж, завтра он вернется к своим делам в министерстве и приложит все усилия к тому, чтобы выполнять свою работу безукоризненно. Скоро у него будет жена, и теперь Акитада уже не сможет позволить себе раздражаться из-за необходимости часами просиживать за пыльными документами или из-за того, что приходится вести вынужденные разговоры в неофициальной обстановке с начальством. Сато с женой идут не на такие жертвы друг для друга и ради своей семьи. Терпение этих людей теперь восхищало Акитаду гораздо больше, чем любые подвиги, о которых он мечтал в юности. Оно говорило о преданности и о настоящих чувствах внушительнее, чем самые красивые песни и стихи о любви. И такое терпение было ничтожной платой за ту радость, какую давала ему Тамако.

Приободренный мыслями об их счастливом совместном будущем, Акитада пересек Вторую улицу и пошел вдоль высокой глинобитной стены, окружавшей правительственные здания. Обычно шумное и людное, это место было сейчас пустынно из-за позднего часа и грозы. В воздухе пахло дождем, крупные капли уже падали налицо вместе с песчинками и поднятой ветром листвой. К счастью, небеса еще не разверзлись и не обрушились на землю потоками воды. Если повезет, он успеет добраться до дому, не вымокнув.

На углу дворцовых владений Акитада свернул на улицу Омия, где налетевший порыв ветра задул его фонарь. Ничего. Еще каких-нибудь пять кварталов — и он у себя дома. Там его ждет Тамако. При воспоминании о ней на душе у Акитады потеплело. Он представил себе, как заключает ее в объятия, касается пальцами ее длинных шелковистых волос, одежды, хранящей ее тепло… Ничто на свете не несет в себе такого нежного тепла…

Он очнулся неохотно от грез.

Первое, что ощутил Акитада, — это резкий свистящий звук на дворцовой стене и вслед за ним яростный треск веток прямо над головой. Связав эти звуки с грозой, Акитада поднял глаза. Из плотного мрака темных ветвей и листвы отделилось и обрушилось на него что-то еще более черное. Он попытался увернуться, но слишком поздно. Резкая боль словно надвое раскроила череп, скользнув меж лопаток, и Акитада рухнул под тяжестью удара. Он упал лицом вниз, острым гравием обожгло кожу, грудь больно сдавило, и его окутала тьма.

Акитада пришел в сознание в своей комнате. Всем телом ощущая какое-то смутное неудобство, он открыл глаза — на потолке играли блики горящей лампы. Акитада сразу догадался, что сейчас ночь и лежит он на собственной постели — ее он узнал по жесткой подушке.

Услышав чей-то тихий разговор, Акитада повернул голову, и тотчас же резкая боль пронзила голову и лопатки. К его немалому удивлению, в крохотной комнатке оказалось полно народу. Какие-то люди сидели вокруг масляной лампы спиной к нему, и только Сэймэя он узнал сразу, ибо лицо старика было обращено к нему. Он-то и говорил большей частью один, роясь при этом в своем сундучке со снадобьями, извлекая из него то горшочек, то мешочек с чем-нибудь целебным и показывая его своим собеседникам. Наконец по широким спинам Акитада узнал Гэнбу, Хитомаро и Тору. Гэнба поддерживал беседу с Сэймэем, между тем как двое других только молча слушали.

Акитада крякнул, кашлянул и лишь со второй попытки спросил:

— Чем это вы занимаетесь?

Тотчас же все четверо обратили к нему встревоженные лица. Сэймэй и Тора вскочили и бросились к хозяину.

— Как вы себя чувствуете, господин? — спросил Сэймэй, участливо склоняясь над Акитадой.

Насупив брови, Акитада попробовал пошевелиться. Ноги и руки, кажется, были в порядке. Лицо саднило и щипало, а шею и лопатки при малейшем движении пронизывала боль. Но это было лишь маленькое неудобство в сравнении с тем, что все его тело парализовало. Позвоночник неподвижен, дыхание стеснено и болезненно.

— Пошевельнуться не могу. Что со мной? — спросил Акитада, а смутное воспоминание лишь усилило страх. — Кажется, на меня что-то упало.

— На вас напали, когда вы возвращались домой, — объяснил Тора. — Двое убийц-ниндзя, вооруженные ножами.

— У меня ножевое ранение?

— Нет-нет, ни в коем случае! — успокоил его Сэймэй. — Спасибо нашему Хитомаро — вовремя подоспел к вам на выручку. Только пара ребер сломана — ведь один из негодяев прыгнул вам на шею с дерева.

Акитада осторожно коснулся ребер и ничего не ощутил.

— Да уж, обнадеживающий диагноз, нечего сказать, — мрачно заметил он, чувствуя, как страх ледяными тисками сжимает сердце. — Боюсь, меня парализовало.

Сэймэй лукаво переглянулся с Гэнбой, и тот, подойдя к Акитаде, ощупал его тело в нескольких местах.

По-прежнему чувствуя лишь полное онемение, Акитада закрыл глаза, чтобы не выдать страха.

— Пришлось перевязать вам грудную клетку поплотнее, чтобы вправить ребра на место, — сообщил Гэнба, оглушив Акитаду своим зычным басом. — Они срастутся быстро, если не будете часто шевелиться.

Акитада с облегчением вздохнул и снова открыл глаза. Силясь что-либо припомнить, он спросил:

— Но как я сюда попал? И что это вы там такое говорили про Хитомаро? — Рискуя вызвать новый приступ боли, Акитада изогнул шею, чтобы посмотреть на здоровяка-самурая.

— Слава Богу, Хитомаро не поверил этой змее Окуре и вернулся, чтобы приглядеть за вами, — объяснил Тора. — Иди-ка сюда, Хито, и расскажи хозяину, как было дело.

Хитомаро неохотно поднялся.

— Прошу прощения, господин, что ослушался вас. — Он смущенно потупился. — Зато я рад, что сослужил вам службу.

— Что же случилось?

— Я догнал вас на улице Омия, на углу, неподалеку от главных дворцовых ворот, где деревья поднимаются выше стены. Там убийцы ждали вас в засаде — один на дереве, другой на стене. Когда первый свалил вас с ног, другой спрыгнул со стены с ножом наготове. Только я-то тогда уже подоспел, ну и разделался с ними.

— Отличная работенка! — воскликнул Тора. — Даже я не справился бы лучше!

— Боже! — тихо проговорил Акитада. — Ты спас мне жизнь. Кто это такие были?

Хитомаро еще больше потупился.

— Боюсь, господин, я прикончил их обоих. Времени у меня было в обрез — не до выяснений. Но уверен, это все проделки Окуры. Я так думаю: если человек сулит такие награды, то уж наверняка не собирается расставаться со своими денежками. — И, помолчав, он серьезно добавил: — Если из-за этих мертвых головорезов у вас, господин, возникнут проблемы, я готов сдаться властям.