— И мое.

Взяв мужа за руку, Тамако подвела его к старой глицинии.

— Смотри! — Она наклонилась к самому подножию ствола. Там, из голой земли, тянулись вверх четыре или пять молодых побегов. — А вот еще! И еще!..

Присмотревшись внимательнее, Акитада заметил, что молодые деревца и кустарники вокруг начали пускать новые ростки.

И тут же в зеленой листве старой ивы у ворот залился трелью соловей.

В XI веке Киото был столицей Японии и ее крупнейшим городом. Как и китайская столица той поры Чанъань [16], Киото представлял собой строгий прямоугольник с решетчатой системой широких и более мелких улиц. Он занимал площадь втрое меньшую, чем знаменитая столица Китая, — 2,5 на 3,5 мили, и имел население численностью примерно в 250 тысяч человек. Императорский дворец — отдельный внутренний город, включавший в себя сотню с лишним зданий, где размещались государственные министерства и ведомства, а также резиденция императора, располагался к северу от центра Киото. И сама столица, и императорский дворец были окружены стеной. Проникнуть внутрь можно было через многочисленные ворота. Расёмон (правильнее — Расёо-мон или Радзёо-мон, то есть «Крепостные врата») одно время были самыми известными воротами столицы, но позже обветшали и начали разрушаться. К середине века они скорее всего уже не существовали. Известное предание об этих воротах, позже вошедшее в новеллу Акутагавы Рюноскэ «Ворота Расёмон» и положенное в основу фильма [17], снискавшего самые почетные кинематографические премии, содержится в сборнике древних легенд «Конъяку Моногатари» (29/18). В этих источниках древний Киото представлен как красивый город с широкими, обсаженными ивами улицами, дворцами и особняками знати, утопающими в зелени садов, храмами и правительственными зданиями с непременно синей черепицей крыш, красными лакированными столбами и загнутыми карнизами, каменными синтоистскими святилищами, парками со множеством прудов, павильонов и беседок, многочисленными водными каналами и реками с перекинутыми через них горбатыми мостиками — и все это в обрамлении горного пейзажа, дополненного картиной одиноких, примостившихся на живописных склонах молелен, безмятежной глади озер и величественных летних резиденций. Таким детальным описанием города, а также его картой эпохи Хэйан автор отчасти обязан труду Р.А. Б. Понсонби-Фэйна «Киото. Древняя столица Японии».

Императорский университет, расположенный к юго-востоку от императорского дворца и основанный в VIII веке, принципом своего устройства повторял китайский образец. Как и государственная система, университет вскоре дал серьезную трещину из-за эгоистических интересов высшей знати, в угоду которой туда стали принимать только сыновей людей так называемого «благородного происхождения». Постепенно дошло до того, что университетские профессора уже не получали достойной платы за свои труды, не проявляли к ним и должного почета. Например, о скромной роли, отведенной им в обществе в 1004 году, можно узнать из «Сказания о Гэндзи», принадлежащего перу госпожи Мурасаки, и из других литературных источников. В те времена также существовали частные учебные заведения, учрежденные несколькими прославленными кланами страны — такими, как род Фудзивара и Татибана, а также единственное высшее учебное заведение для низших сословий, основанное монахом Кобо Даиси при одном из монастырей. Университет следовал конфуцианскому учению, отводя при этом особое место китайскому языку и классической китайской литературе — знания, необходимые тогда для овладения гражданскими профессиями. Студентов набирали в основном из семей, принадлежащих к военному и гражданскому сословию, как из столицы, так и из провинции. Молодые люди мужского пола начиная с одиннадцати лет проходили строгий отбор при поступлении и за время учебы в университете сдавали еще экзамены на промежуточную и продвинутую степени. Для многих людей низкого ранга успешная сдача экзаменов была единственной возможностью получить впоследствии прибыльную должность. К XI веку связи с Китаем в основном прекратились, и знания в области письменного и устного китайского языка существенно ослабли. Кроме того, общественные интересы сместились от таких дисциплин, как история, право и наука о церемониях и ритуалах, в сторону поэзии, принявшей вид развлекательной деятельности. Однако университет, дававший знания китайского языка, классической китайской литературы и конфуцианских учений, по-прежнему обучал таким предметам, как право, математика, высокие искусства и, вероятно, медицина.

Система правопорядка в древней Японии в известной мере следовала китайскому образцу. Как и в Китае, каждый городской квартал имел городового, отвечавшего за порядок на своем участке. Императорский дворец охраняли несколько подразделений имперской стражи. Тогда же была учреждена еще одна отдельная структура вроде полиции, называвшаяся кэбииси и существовавшая как в столице, так и в провинции. Со временем кэбииси взяла на себя все обязанности по поддержанию правопорядка и законности, включая суд и систему наказания. В столице находилось несколько тюрем, однако в те времена была сильно развита традиция монаршего помилования. Признание считалось необходимым условием для вынесения приговора, поэтому могло выбиваться палками. Смертный приговор был большой редкостью в силу широко распространенного буддийского вероучения, и, как правило, в случаях самых тяжких преступлений, таких, как государственная измена и убийство, его заменяли каторгой. По сути дела, такой приговор приравнивался к медленной смерти.

Передвижение было процессом трудоемким и медленным. Большей частью люди передвигались по городу пешком, и только особам высокого ранга позволялось пользоваться повозкой, запряженной быками. Кроме того, как мужчины, так и женщины передвигались верхом на лошадях или в специальных носилках.

Отношения между полами в древней Японии поражали западных людей своим либерализмом, граничащим с безнравственностью. Тайный визит молодого человека в комнату юной дамы его сословия закреплялся на следующее утро обменом стихотворениями, однако при этом вовсе не обязывал любовников к продолжению отношений. Если они встречались три ночи подряд, брак считался состоявшимся, и семья невесты подносила жениху особым способом приготовленные рисовые лепешки, принимая его тем самым в свое лоно. Как правило, молодой муж отправлялся жить в дом семьи жены. Домашний статус новобрачной определялся статусом ее мужа, его желанием либо общественным положением ее родителей, поскольку мужчина мог иметь несколько жен и более свободные связи с наложницами. Мужчина также имел право развестись с женой, для чего ему было достаточно сообщить ей о своем решении. Однако семья девушки обычно хорошо заботилась о ее будущем, часто при помощи посредников устраивая смотрины после торга о предстоящем статусе ее в доме мужа и о принадлежащем ей имуществе. В отдельных случаях, в таких, например, как с торговцем Куратой, семья, не имевшая наследника мужского пола, могла взять мужа дочери в приемные сыновья.

Две государственные религии — синтоизм и буддизм — вполне мирно уживались в древней Японии. Синтоизм — собственно национальная религия — основывался на поклонении японским богам и принявшем форму культа соблюдении сельскохозяйственных обрядов. Буддизм, пришедший в Японию из Китая через Корею, оказал огромное влияние на аристократические круги и правительство. Некоторые торжественные церемонии, такие как праздник Камо, описанный в этом романе, а также сельскохозяйственные обряды, совершаемые императором и его свитой, были сугубо синтоистскими, тогда как в повседневной жизни, от рождения и до самой смерти, население Японии поклонялось буддам, особенно такому божеству, как Будда Амида.

В Японии среди людей всех сословий были сильно развиты суеверия, чему есть большое количество документальных подтверждений. Ни один человек не начинал свой день без того, чтобы заглянуть в специальный календарь и узнать из него о благоприятных и неблагоприятных знаках и предзнаменованиях. Любые загадочные события рассматривались как результат злокозненных деяний духов и демонов или недоброй человеческой воли, принявшей форму колдовства или проклятия. Синтоизму в данной области принадлежит изобретение множества запретов, в том числе самых строгих, а также веры в шаманскую практику прорицательства и изгнания злых духов. Буддизм же привнес в общественное сознание веру в религиозные чудеса и практику поклонения святым мощам наряду с концептуальными понятиями рая и ада. Для широко распространенных суеверий того времени были характерны такие существа, как чудовища, призраки и демоны, а литература той эпохи изобиловала примерами страшных встреч с ними. Два таких сказания из сборника «Конъяку Моногатари» (15/20 и 27/9) были взяты за основу истории об исчезновении принца Ёакиры, описанной в этом романе.