Акитада отважился взглянуть на Сэссина. Старый монах благодушно улыбался и кивал:

— Рад слышать от вас такие речи. Конечно же, всем понятно, что высочайшие распоряжения его величества не всегда верно истолковываются в отдаленных местах, где развитие осуществляется только благодаря правлению назначенных его величеством столичных представителей. К сожалению, в отличие от вас далеко не все молодые люди готовы принять такой пост, даже если не имеют особых претензий к условиям.

Сердце Акитады учащенно забилось. Сэссин говорил многозначительно, а мальчик с интересом наблюдал за Акитадой. Снова взглянув на Сэссина, он сказал:

— Убежден, император найдет людей, готовых отказаться от нудной работы в каком-нибудь столичном ведомстве и обрести радость новых ощущений и свободу, которая наделит их возможностью улучшить условия жизни в наших провинциях.

Сэссин улыбнулся еще шире.

— Да, один или два таких человека, вероятно, найдутся. Во всяком случае, именно это я и сказал советнику, когда тот выразил мне свои опасения относительно положения дел в Эчиго. — Он посмотрел на затянутое тучами небо. — Дождь снова собирается, да и задерживать вас мы больше не смеем. Благодарим за теплый прием, и, пожалуйста, похвалите вашего слугу за великолепный чай и лепешки.

Сердце Акитады радостно билось, когда он благодарил гостей за визит и подарки, а в глубине души трепетала надежда, в которой он не смел признаться даже самому себе. Проводив деда и внука до повозки, Акитада долго смотрел им вслед. Он находился в странном, словно зачарованном состоянии.

Вернувшись в комнату, Акитада взял в руки шкатулку и флейту, чтобы положить их на полку. Шкатулка оказалась очень тяжелой. Открыв ее, он был потрясен, ибо увидел, что она доверху набита золотыми слитками. Ничего себе «награда»! Да здесь его заработок за три года или больше — можно и крышу залатать, и заплатить за труды новым телохранителям да еще отложить на черный день.

Не вытерпев, Акитада бросился поделиться радостной новостью с женой, но от ее служанки узнал, что Тамако, как только утих дождь, пошла наведаться к своему старому дому. Не на шутку встревожившись за нее, Акитада решил сходить за женой.

Небо еще не вполне расчистилось, и он рисковал промокнуть, так как не захватил своего соломенного плаща. Акитада торопился, насколько позволяли сливавшиеся в ручьи лужи под ногами, и очень беспокоился за Тамако — ведь сегодня она впервые отважилась пойти к месту трагедии, отнявшей у нее отца и родной дом.

Несмотря на все старания рабочих, нанятых Акитадо, чтобы разгрести пожарище, после дождя оно выглядело ужасно. На месте дома он увидел сплошную черную грязь, обугленные деревья простирали в небо свои голые ветви, словно скрюченные пальцы. Все, что когда-то буйно цвело и зеленело, теперь скукожилось и пожухло и, набухнув от проливных дождей, представляло собой убогое зрелище — свидетельство смерти и тлена. Любимый сад Тамако погиб так же, как ее отец и вся ее прошлая жизнь.

Она стояла, маленькая и жалкая, под старой глицинией, разглядывая обглоданные огнем лозы, так и не разлучившиеся со старенькой решеткой шпалеры. И как только ему удалось отыскать здесь единственный выживший цветок в первую ночь их близости?! На душе у Акитады потеплело при мысли о том, что Тамако пришла сейчас именно сюда. Он окликнул ее.

Она обернулась, пряча перепачканные сажей руки. Акитада заметил черные пятна копоти и на ее платье, и на лице. Тамако улыбалась, и у Акитады сжалось сердце от нежности к ней.

— Что привело тебя сюда? — спросила она, спеша ему навстречу.

— Я беспокоился за тебя. — Он указал на пустынный сад. — Он пока выглядит очень плачевным, но пройдет время, и сад оживет.

— Правда? И ты будешь заботиться о нем? — Глаза Тамако засветились радостью.

— Конечно. Ведь это твой дом и твой сад. Мы могли бы для начала построить здесь маленький летний домик, а еще сторожку для садовника.

— Нет, только не садовника! — вскричала Тамако. — Я сама буду ухаживать за садом. Спасибо тебе, Акитада! — Она вдруг потупилась. — Но ведь это стоит денег! Разве мы можем себе это позволить?

Акитада втайне порадовался этому слову «мы».

— Разумеется, можем. Вот послушай-ка, какие у меня новости. Сегодня утром меня посетили несколько человек. Сначала заходил Кобэ, а потом нас почтили визитом настоятель Сэссин и юный князь Минамото. Он теперь глава клана, так что мне придется снова привыкать к обращению «господин».

Тамако улыбнулась:

— Он очень милый мальчик. А что нового сообщил Кобэ?

— Окура повесился.

Тамако опустила глаза.

— Я рада, что так получилось, — наконец сказала она. — Отец, я уверена, не хотел бы, чтобы из-за него кого-то казнили. — Тамако посмотрела на мужа и улыбнулась. — А настоятель Сэссин с юным князем, должно быть, приезжали поблагодарить тебя за помощь?

— Да. И сделали это с большой щедростью. А я вот, оказывается, не принимал мальчика всерьез. — Рассказав Тамако о золоте, он видел, как искренне она обрадовалась неожиданному богатству. — Ну и конечно, они поздравили нас с женитьбой. — Помолчав, Акитадо нерешительно прибавил: — А еще у нас был немного загадочный разговор о том, как трудно найти хорошего правителя в северные провинции. Это, признаться, озадачило меня.

— И что же сказал настоятель?

Акитада поведал Тамако все, что припомнил из беседы с Сэссином, и внимательно наблюдал за ее лицом. Она по-прежнему улыбалась, но ее пристальный взгляд насторожил Акитаду.

— Ну надо же, сколько хороших новостей! — воскликнула Тамако. — Мне кажется, тебе скоро предложат очень солидную должность. Возможно, даже пост правителя! — Она хлопнула в ладоши. — Подумать только! Такая честь и в такие молодые годы! — Но, тут же закусив губку, Тамако поспешно добавила: — Разумеется, это заслуженная честь и очень правильный, мудрый выбор. Представь, как порадуется твоя матушка!

— А ты? Ты рада? — тихо спросил Акитада.

Тамако покраснела и потупилась.

— Конечно. Это такое великое событие для тебя, для всех нас! — Потом, почти не дыша, она дрожащим голосом спросила: — Скоро ли назначат твой отъезд? Ведь сколько всего нужно успеть к нему приготовить! Получив назначение, ты уедешь года на четыре… никак не меньше. — Она поникла.

— Не беспокойся преждевременно о приготовлениях. Быть может, все это лишь померещилось мне. Сама посуди, ну кто я такой? Скромный чиновник восьмого ранга. — Акитада нежно взял жену за подбородок. Глаза Тамако наполнились слезами, но она улыбнулась. Акитада спросил: — Тамако, я хотел узнать, как ты отнесешься к тому, чтобы сопровождать меня в эту поездку на край света?

Лицо ее вспыхнуло от радости.

— Так, значит, ты возьмешь меня с собой?

Он кивнул, и слезы полились у нее из глаз — смешиваясь с сажей, они оставляли на щеках черные полосы. Тамако опустилась перед ним на колени прямо на грязную землю в низком поклоне.

— Благодарю тебя, супруг мой. Благодарю за то, что сделал меня, скромную женщину, самой счастливой на свете!

— Тамако! — Акитада нахмурился, бросившись поднимать ее. — Ну встань же скорее! Все равно здесь никого нет, так зачем же эти церемонии?! И ты испачкала платье.

Тамако поднялась, плача, улыбаясь и отряхивая грязь с подола. Акитада достал из рукава платок и вытер ее чумазое личико.

— А я боялся, что ты не согласишься, — признался он. — Многие дамы считают такое назначение чем-то вроде мук ада. Ведь там нет городских удобств, а зимы там, говорят, длятся по восемь месяцев.

— А ты посмотри на меня! — со смехом возразила она, показывая ему свои перепачканные копотью руки и платье. — Разве я похожа на этих дам? На диком, необжитом севере я буду чувствовать себя гораздо уютнее, чем здесь — ведь мне чужды все эти манеры и церемонии, так же как и утонченные наряды. — Тамако огляделась и умиротворенно вздохнула. — Я пришла сюда поговорить с духом отца, сообщить ему, что мы поженились. А теперь я рада, что он разделит со мной и эту радостную новость. Разделит со мной мое счастье.