Двое его сообщников молча выжидали.

— Ладно, — сказал Тора. — Поступайте как знаете. Убийца только скажет вам спасибо за такую помощь. Сначала вы зарыли тело, а теперь хотите убить единственного человека, который помог бы вам найти этого ублюдка. Хороших друзей имел несчастный старик, ничего не скажешь! — Он в сердцах сплюнул.

— Ах ты, кусок дерьма! — взревел Штырь, вскочив на ноги и уже занеся над Торой свой металлический прут.

Не вставая с места, Гвоздь преградил ему путь ногой. Штырь с грохотом свалился на пол.

— Ай да молодец, Гвоздь! Ловкий выпад! — похвалил его ронин. — А ты, Штырь, сядь и дай этому парню сказать. Мне уже становится интересно. Ну а ты объясни. Когда старика выудили из канала сегодня утром, стражник объявил смерть от утопления. С чего же тогда ты взял, что его убили?

Вместо ответа Тора изобразил выпученные глаза и вывалившийся язык удавленника.

Ронин понимающе кивнул:

— Я уже думал об этом. Ну так кто же убил его?

— Понятия не имею, но, похоже, это тот же ублюдок, который задушил девушку в Весеннем Саду. Старый Юмакаи видел убийцу и мог его опознать. Вот почему мой хозяин, узнав, что Юмакаи выпустили из тюрьмы, сразу же послал меня разыскать его.

— Врешь ты все, дерьмо собачье! — рявкнул Штырь. — Полицейские сказали, что Юмакаи сам и убил девушку! Они забили его чуть ли не до смерти. Зуб даю, что ты один из них — ходишь тут, вынюхиваешь, чтобы затащить его обратно в тюрягу. Тогда у вас будет на кого повесить убийство. А может, ты сам и прикончил его?!

Тора повернулся и пристально посмотрел на верзилу, потом медленно, словно обращаясь к малому ребенку, проговорил:

— Если бы я убил его, то не пришел бы сюда. Его выпустили из тюрьмы благодаря стараниям моего хозяина. И мой хозяин потом очень тревожился за него.

— И кто же такой твой благородный хозяин? — удивленно изогнув брови, поинтересовался ронин.

— Господин Сугавара, — гордо объявил Тора, но это сообщение ни у кого не вызвало оживления. Тогда Тора обиженно добавил: — Если бы вы четверо не были такими болванами, вы непременно слышали бы о нем. Он знаменит тем, что ловит преступников. Прошлой зимой в провинции Кацуза он раскрыл опасный заговор против императора. А заодно поймал трех убийц-душегубов.

После надолго воцарившегося изумленного молчания монах задумчиво проговорил:

— Кажется, я слышал эту историю. По-моему, этот Сугавара работает в министерстве юстиции.

— Ага! Стало быть, проклятый чиновник! — прорычал ронин и, сверкнув глазами на Тору, спросил: — С чего это вдруг он раскрывает убийства вместо полиции?

У Торы снова застучало в висках, спинные и плечевые мышцы сводило судорогой.

— Ничего подобного, — возразил он. — И в министерстве мой господин сейчас не служит. Он преподает в университете. И девушку мертвую мы с ним нашли в парке как раз потому, что парк рядом с университетом. Он вызвал полицию, а потом мы видели, как арестовали старого Юмакаи. Мой хозяин сразу сказал им, что несчастный старик невиновен. Начальник полиции поначалу не слушал его, но потом мой хозяин доказал ему, что это так. — Тора помолчал, оглядев своих мучителей. — Да что я понапрасну распинаюсь перед вами! С такими, как вы, лучше держать язык за зубами!

Этот всплеск негодования был встречен молчанием. Потом монах сказал:

— Этот Сугавара — профессор, ученый человек, который разгадывает тайны. Может, мы совершили ошибку?

— Не говори глупостей! — воскликнул ронин. — Знаем мы этих ученых! Одно сплошное притворство! Заучат назубок китайские стишки и твердят их без умолку, а до родного, японского, им и дела нету. Вот тебе и вся ученость!

— Сразу видно, что ты больно ученый! — вспылил Тора.

— Э-э-э, Хитомаро! — рассмеялся монах. — Тут он взял тебя за живое! Книжки книжками, а без хорошего учителя тебе не обойтись!

Ронин смутился и покраснел. Он хотел что-то сказать, но, посмотрев случайно в окно, передумал.

— Не ваше дело! — отрезал он. — Мы попусту теряем время. Скоро рассветет, и уборщики придут сюда за трупами. Так на чем порешим?

— Давайте отпустим его, — предложил монах.

— Лучше прикончить, — возразил Штырь.

Человек по имени Хитомаро перевел взгляд на тощего коротышку:

— Ну а ты, Гвоздь, что скажешь?

Гвоздь деловито почесал затылок.

— Не знаю. Не исключено, что он врет. Но если он говорит правду, у нас есть шанс поймать ублюдка, убившего Юмакаи. Думаю, лучше отпустить его, но взять с него клятву, что он приведет убийцу к нам.

— Не слишком умно, — заметил Хитомаро. — Врун поклянется тебе в чем хочешь, а честный человек не станет обещать того, чего не способен выполнить. Я голосую за то, чтобы отпустить его. Так или иначе, мы скоро узнаем, что он за птица.

Услышав это, монах встал, вытащил из своей торбы острый нож и перерезал веревки на ногах и руках Торы. Тора выпрямил ноги и, болезненно морщась, потер запястья.

— Меня зовут Тора, — сказал он, потом спросил: — Где вы похоронили старого Юмакаи? Нам придется откопать его, чтобы доказать насильственную смерть. — Он поднялся, осторожно разминая ноги. Голове теперь тоже полегчало. — Где мне найти вас? Скорее всего появятся еще вопросы.

— Не говори ему! — крикнул Гвоздь. — Он вернется с полицией, чтобы арестовать нас!

Хитомаро и монах переглянулись. Вдруг ронин насторожился и повернул голову к открытым ставням.

— Тсс! — Он поднялся на ноги и внимательно прислушался. — Уборщики идут выгребать трупы. Затушите свет! — И обратился к Торе: — Юмакаи зарыт на старом кладбище возле Западного Святилища. А весточку для меня передай в харчевне по соседству с храмом. — Монах задул лампу. Уже в темноте Хитомаро на прощание сказал: — Если заложишь нас, считай себя покойником. Вы можете схватить одного или двух из нас, но остальные обязательно разыщут тебя.

Наклонившись к Торе, Штырь рявкнул ему в самое ухо:

— И тогда тебе уж точно не поздоровится!

На следующее утро Акитада встал рано, полный бодрости и сил, оделся и был готов к новым делам. Тора же, напротив, явился бледный, держась за голову.

— Силы небесные! — воскликнул Акитада, увидев его. — Уже третий день подряд ты приходишь сюда, прокутив всю ночь напролет! Даже с твоей комплекцией ты так недолго протянешь.

— Воистину верно говорят, — презрительно усмехнулся Сэймэй, ставя поднос с завтраком для Акитады, — что с первой чаркой человек поглощает вино, со второй — вино поглощает вино, а с третьей — вино поглощает человека. — И, смерив Тору пристальным взглядом, добавил: — Ты и впрямь скверно выглядишь.

— Это не из-за вина. — Тора плюхнулся на подушку. — Моя черепушка не поладила с металлическим прутом, который одному малому служит вместо руки. — Он жадно втянул ноздрями воздух, голодными глазами глядя на плошку с дымящейся жидкой рисовой кашей. — И ко всему прочему я пропустил и ужин, и завтрак.

Сэймэй обследовал громадную шишку под волосами у Торы и, что-то бормоча, отправился готовить травяную примочку. Акитада придвинул свою плошку Торе:

— Сначала поешь, потом расскажешь, что произошло.

Тора поднес плошку ко рту и, откинув голову, выпил кашу несколькими большими глотками. Поставив плошку, он облизнул губы.

— Спасибо. Так гораздо лучше. А теперь к делу. В общем, я нашел старика нищего. Только кто-то опередил меня. Бедолагу задушили и бросили в канал. Его объявили утопленником, жертвой несчастного случая и похоронили на кладбище за буддийским храмом, что к западу от ворот Расёмон. И представьте, все это проделано за один день!

Акитада нахмурился:

— Объясни подробнее.

Тора поведал ему все до мелочей, пока Сэймэй, вернувшийся с еще одной порцией каши и мешочком каких-то пряных трав, прикладывал его к голове Торы, то и дело причитая. При этом совершенно невозможно было понять, к чему относятся его причитания — к плачевному состоянию Торы или к его истории.