—

Бриллиантовое.

—

Не знаю, я, во всяком случае, не дарил.

—

Как же так?! Муж — и не знаете?

—

Мы живем поврозь уже пять лет.

—

Но в одной квартире?

—

Мне непонятен предмет разговора... Не имею чести знать вашего имени и отчества...

—

Капитан Друзов, Роберт Дмитриевич, уголовный розыск...

—

Мне предмет разговора непонятен, Роберт Дмитриевич.

—

Объясню... Ваша жена сейчас отдыхает с детьми в Гагре, да?

—

Верно.

—

Так вот, вчера неизвестный мужчина, — на жаргоне говорят «фармазон», — забрал у Дины Гавриловой бриллиантовое колье вашей жены, оцененное в очень большую, прямо-таки громадную сумму. Из Гагры пришло спецсообщение, мы обязаны разобраться во всем этом деле...

—

Фу ты, боже мой! — улыбнулся Писарев. — Слава богу, а я уж черт знает что себе нафантазировал...

Капитан Друзов посмотрел на Писарева с несколько недоверчивым недоумением:

—

Неужели вас не удивляет все это дело? Подруга, которую вы не знаете; колье, которое не дарили...

—

Пусть бы это было самым большим несчастьем в ее жизни...

—

Вы разведены?

—

Нет.

—

Где вы в настоящее время проживаете?

—

На квартире моего товарища, который находится за границей.

—

В качестве кого?

—

Нет, нет, — снова улыбнулся Писарев, — не эмигрант, упаси бог... Доктор, он работает в Африке, в нашем госпитале.

—

Назовите, пожалуйста, его фамилию и адрес квартиры.

—

А при чем здесь он?

—

Мы будем обязаны опросить всех.

—

Ну, так я съеду с его квартиры... Мне вообще этот вопрос непонятен, да и весь разговор какой-то странный...

—

Я имею основание задавать вам любые вопросы, Александр Игоревич, так же как и вы обладаете законными гарантиями ни на один мой вопрос не отвечать.

—

Это допрос?

—

Пока беседа. Не захотите говорить со мною в интересах рас­следования дела, — придется писать допрос; не станете отвечать — ваше право, будем ковыряться сами, вот и вся недолга...

—

Ну, хорошо, я понимаю... Только мне все это в высшей мере, сами понимаете, неприятно; точнее говоря, горько... Лида — очень хороший человек, добрый, но мы... Словом, как ни клеили, не склеилось... Фактически мы не живем вместе лет уж как семь, но уехал я из своей квартиры пять лет назад... Разводиться не мог. Да и, в общем, мне это не надо, если только ей... Семьей обзаводиться я не собираюсь, у меня работа и дети, да еще друзья... Младший мой, Васька, ужасно любит мать, очень болезненно переживает, что мы поврозь живем, так что приходится поддерживать ради него какую-то види­мость семьи — мол, поссорились, помиримся; о разводе не может быть и речи, пока он не вырастет, грозился сбежать, если это случится...

—

Сколько вы даете денег семье?

—

Половину зарплаты... Половину всего, что зарабатываю: на радио, в институте — я там веду курс, в кино... Много плачу, с избытком хватает...

—

А зачем же было продавать колье?

—

Откуда я знаю...

—

У вашей же... у Лидии Афанасьевны есть какой-нибудь друг?

—

Об этом говорить не будем.

—

Но откуда же у нее это колье?

—

Не знаю. И не хочу знать.

—

Лидия Афанасьевна сказала, что колье ей подарил дедушка.

—

Лев Дмитриевич? Наверняка. Сам академик, и отец был академиком, и дедушка... Наверняка у них есть фамильные драгоценности...

—

Вы не видели?.

—

Я ж не на драгоценностях женился, а на Лиде... Да вы Льва Дмитриевича спросите...

—

Лидия Афанасьевна не хочет, чтобы спрашивали деда, она говорит, что это может его травмировать, а он только недавно перенес третий инфаркт...

—

Верно. Золотой старик. Его надо поберечь. Но если Лида говорит, что это колье — подарок деда, можете ей верить, так, значит, и есть.

—

Если вы достаточно платите семье, зачем ей надо было продавать это колье? Почему именно на юге? Отчего через подругу?

—

Не знаю.

—

А вот она показала, что ей нечем было отдать долги...

—

Это ее дело.

Капитан Друзов пожал плечами, подвинул Писареву стопку бумаги:

—

Напишите объяснение.

—

Какое?

—

По поводу этого дела.

—

А что я должен писать?

—

То, что сказали мне: подругу не видали, какие долги — не знаете, колье не дарили, дедушка — мог... Захотите добавить, что можете как-то помочь нам в поиске похищенного — буду благодарен... Вы ведь тоже формально потерпевший. Прописаны в одной квартире, не разведены, муж и жена...

—

Одна сатана, — добавил Писарев, внимательно оглядев капитана, его ладно кроенную фигуру и аккуратно подогнанную форму. — Я понимаю, как вам противно копаться во всем этом дерьме, в нашем дерьме, добавил бы я...

—

Каждому свое, — вздохнул Друзов.

...Прочитав объяснение Писарева, капитан отметил пропуск и, провожая к выходу, поинтересовался: над чем сейчас работаете?

—

Да много всего... Театр собираемся новый открывать, сразу три представления работаем.

—

Новый театр? Думаете, количество перейдет в качество?

—

Изверились?

—

Есть маленько. Как куда в театр ни пойдешь — всюду вливают новое вино в старые мехи. Навязывают Мольеру и Шекспиру с Чеховым проблемы, которые тем и не снились... Думают, человечество не изменилось... Уж если такое философское понятие, как «скорость», вздыбили, себе подчинили, пространство преодолели, так неужто человек поры Шекспира во всем подобен нынешнему? Огораживаться в наш век — глупо, если не смешно...

—

Огораживаться? Это как?

—

Это пытаться огородить себя от прогресса. Пусть, мол, все движется, а мы какими были, такими и останемся.

—

Мы как раз об этом и хотим сделать спектакль. «Урок политеса» будет называться.

—

Кто автор?

—

Дмитрий Степанов.

—

Любопытно. Ну, всего вам хорошего. Если что вспомните, позвоните.

—

Хорошо, если вспомню, позвоню. Только вряд ли что вспомню, право.

...Подполковник Хорошилов, прочитав объяснение Писарева, поднял глаза на Друзова; тот покачал головою:

—

Он действительно ничего не знает... А если б и знал, то не сказал бы...

—

Повесили на нас дельце, пойди отыщи этого мошенника... А почему Писарева отдала колье Дине этой самой? Отчего в комиссионный не понесла?

—

В комиссионном сказали, что слишком дорогое колье, долго будет ждать покупателя, а за хранение какие-то проценты берут... Дине отдала оттого, что носит фамилию мужа; говорит, мол, не хотела, чтоб был излишний интерес к его имени.

—

Что он, Высоцкий, что ль! Или Райкин? Диной этой самой занялись?

—

Конечно.

—

Попусту его не тревожьте, они ведь обидчивые больно, эти артисты с режиссерами, у каждого — покровителей тьма, самого высокого ранга... Запросите на Дину и всех знакомых Писаревой характеристики...

—

А на него?

—

Дело есть дело, надо соблюдать форму. Справочку мне напишите, чтоб я толком начальству доложил, у меня в пять рапорт. Успеете?

—

Схематично — да.

—

Так вы иначе как схематично пока ничего и написать не сможете, как ни бейтесь... Месяцев восемь — в лучшем случае — придется ковырять эту кучу... Вот бабы, а?! Особливо избалованные... Им бы белье постирать да полы помыть по квартирам, чтоб устатку поболе... А как этот Писарев? Не фордыбачил?

—

Нет, — ответил Друзов, чуть помедлив поначалу. — Достойно себя

вел.

... В кабинете кадровика управления, когда раздался звонок капитана Друзова, как раз и находился главный консультант управления, кандидат искусствоведения Василий Грущин, готовивший по поручению руководства справку на Писарева и его коллектив...