—

Грэйв такой гарантии не дает... Я — тем более, — закончил Романенко. — А речь идет о жизни молодой девушки... Она... Товарищ Лыскова — выходец из рабочей семьи, неплохой работник, разве можно так вольно распоряжаться жизнью советского человека? Только поэтому я и попросился к вам на прием, товарищ Саверьянов.

—

Петров настаивает на продолжении работы? — спросил советник Саверьянов, мужчина в черном костюме.

—

Да.

—

План всего мероприятия был утвержден в Москве?

—

Да.

—

Кто подписал?

—

Петров.

—

Вы же его первый заместитель... Отчего не возражали дома, товарищ Романенко?

—

Возражал.

—

И что же?

—

Товарищ Петров был тверд в своем решении...

—

Страшнее кошки зверя нет? Что, не могли обратиться в вышестоящие инстанции?

—

Он моя вышестоящая инстанция. Да и потом, в стране сейчас такое время, когда надо все решать самим... Административно-командная система кончилась.

—

Далеко еще не кончилась... Не стоит выдавать желаемое за дей­ствительное... Вы обсуждали вопрос о мерах по обеспечению безопасности вашего сотрудника...

—

Она, — перебил Романенко, но снова поправился, — товарищ Лыскова — не мой сотрудник. Ее подразделение замыкается непосред­ственно на Петрова...

—

Одну минуту, — чуть раздраженно заметил Саверьянов, — вы не дали мне закончить вопрос: вы здесь, на месте, обсуждали с британцами гарантии ее безопасности?

—

Да. Они не дают гарантий.

—

Сообщили об этом Москве?

—

Да.

—

Какова реакция товарища Петрова?

Романенко грустно улыбнулся:

—

Он по-прежнему верен союзническому долгу...

Саверьянов удивился:

—

Какому?

—

В Москве такая газетенка в мои молодые годы издавалась, «Британский союзник»... Я так пошутил...

—

Хотите, чтобы посольство вмешалось в это дело?

—

Даже не знаю, как сказать...

—

Простите за вопрос: у вас как отношения с Петровым? Нормальные?

—

Вполне... Мне интересно с ним работать, новая волна, что называется, человек перестройки... И горячность я его понимаю, — хочет поскорей навести порядок.

—

Может, вы считаете разумным, чтобы мы попросили его лично провести операцию, если он сам разрабатывал ее с англичанами.

—

Мне следует уехать?

—

Зачем? Ум хорошо — два лучше...

—

Нет... Там, где работает Петров, мне делать нечего... У нас несколько разные подходы к проблематике... В Москве мы дополняем друг друга, а здесь будем только мешать делу...

—

Англичане согласны с вашей просьбой вывести товарищ Лыскову из операции?

—

Нет. Особенно агент Дин, молодой человек, очень дружит с ней... с товарищем Лысковой... Прекрасно, кстати, говорит по-русски, но скрывает это весьма умело... Словом, я принес вам заявление, — порядок любит документ, — о том, что жизнь советского гражданина в опасности, и я слагаю с себя всю ответственность за возможные последствия, если не будут приняты немедленные меры...

Грэйв шел с Саверьяновым по парку, мимо доверчивых лебедей и уток, по пробивающейся изумрудно-синей траве газона.

—

Конечно, мы могли ввести своего человека в «Роу», — негромко говорил Грэйв, — но это бы провалило операцию... Мафия имеет свою контрразведку, мистер Саверьянов... Они знают наших людей... Найти и подготовить специального агента для нашей совместной операции заняло бы месяц, два... А мы каждый день ждем, когда фирма «Роу» заберет груз, чтобы проследить их партнеров, продавцов наркотиков, а потом уж накрыть всю сеть разом... Такого рода операции, тем более у нас с вами, по размаху и значимости не было еще...

—

Меня интересует степень риска для мисс Лысковой...

—

Очень большая, мистер Саверьянов... Мы делаем все, что можем: за ее квартирой следят четыре агента, переброшенных нами из Манчестера и Глазго... Две соседние с ней комнаты занимают лучшие агенты из Ирландии, миссис Размэн и мисс Плитт... Ее повсюду сопровождает три агента слежения... Ее документы в полнейшем порядке... Ее американский сленг, — как хорошо, что русские дипломаты учат детей в наших школах! — совершенно безукоризненный...

—

Мы бы могли ввести своего человека в группу, которая охраняет девушку?

Грэйв ответил без колебаний:

—

Конечно... Особенно если он так же блистательно подготовлен, как мисс Олга...

—

Вы давно служите в отделе по борьбе с наркотиками, мистер Грэйв?

Тот ответил не сразу; остановился, достал сигару, сунул ее в рот, но раскуривать не стал, — только молодое поколение курит на улице, шокинг...

—

Я перешел в таможню через неделю после похорон моей... девочки... Она... отравилась наркотиком...

В Хайд-парке было солнечно и ветрено. Дин потрепал по щеке того «вора», что вытащил у него из кармана документ:

—

Спасибо, парень... Не сердись... Я не думал, что они возьмут тебя в такой оборот...

—

Счет за выбитый зуб оплатишь ты, — усмехнулся парень. — Я пойду к самому дорогому стоматологу... Зачем ты меня подставил под это дело?

—

Партнера надо проверять, Микки... В конце года буду рекомендовать тебя на работу.

—

К этой холодноглазой скотине Грэйву?

—

Он самый добрый человек из всех, кого я встречал в жизни... Он очень боится за мою партнершу... Она чертовски похожа на его дочь... Теперь так: я оплачу стоимость нового трака «Вольво», получи его сегодня и поезжай на нем в пакгауз номер 2, зарегистрируйся, оставь телефон, повертись, чтобы стать там своим, давай клиентам скидку, словом, ты мне там нужен, ясно?

Петров сидел напротив крупного седоголового человека с депутатским значком на лацкане пиджака.

—

Такова уж специфика нашей работы, товарищ Савостин, — заключил Петров, — фактор риска постоянен... Наркотиком занимается мафия, а она умеет не только стрелять, но и взрывать самолеты.

—

Именно поэтому мы озабочены судьбой Ольги Лысковой.

—

Я — больше.

—

То есть?

—

Ее отец возил моего старика — на фронте... И спас от смерти...

—

Если вы ее изымите — операция разрушится?

—

Да.

—

Кто здесь может сесть за вас на хозяйство? Романенко? Он ведь ваш первый заместитель?

—

Да... Мне его прислали в первые заместители...

—

Не любите?

—

Жалею.

—

То есть?

—

Человек прошлого... А до пенсии еще четыре года.

—

Но ремесло знает?

—

Ремесло? Хм... Знает, ремесло знает... В прежнем, так сказать, измерении... Романенко постоянно требует железной дисциплины, это его конек... Но ведь жизнь — не казарма, дисциплина должна стать угодной обществу, если хотите, — выгодной, окупаемой, что ли... Вот в чем я с ним расхожусь...

—

Словом, так... Пишите приказ о его назначении временно ис­полняющим обязанности на время операции, а сами поезжайте в Лондон, коли так смело берете на себя всю ответственность.

Романенко подошел к будке телефона-автомата чуть пританцовывая, лицо его было открыто-радостным, никогда он не был так безмятежен и спокоен, как сейчас, получив шифровку о своем назначении «исполняющим обязанности»; оглянувшись по сторонам, снял трубку, бросил монету (долго мучался, никак не мог понять, какую надо бросать в прожорливую щель таксофона, по-английски едва понимает, даже словарик вытащил карманный, ужас, что за цены, звонок — колготки, пять минут — сорочка), набрал номер и, изменив голос на х р и п о т у, попросил: