«Паб» — сокращение от «паблик», «место общения публики» — дымно, шумно, раскованно, дружественно (что не мешает время от времени случаться перебранкам; никто не обращает на это внимания, каждый ведет себя как хочет; право бить или быть битым определяет закон).
Спутник Дина стоял с курьером фирмы «Роу», которого он опознал из машины, возле стойки; выпили пару банок пива; заказали виски, слышать их разговор было совершенно невозможно из-за невероятного гама; курьер помаленьку заплавал, хлопал по плечам соседей, сыпал пепел на брюки, неряшливо разбрасывал окурки вокруг себя, не обращая внимания, что порою они попадали в посетителей...
—
Давай, — шепнул Дин соседу. — И — обязательно в нос...
...Драка началась естественно, курьер закровянился, случилась общая потасовка, появился невозмутимый констебль, поигрывающий длинной дубиночкой, — дело сделано: в течение десяти дней, по крайней мере (жаден; лучше согласится на десятидневное заключение за оскорбление представителя власти, чем уплатит штраф; все просчитано), курьер в «Роу» не появится.
Сосед Дина был крепышом, поднялся, валко подошел к стойке, пристроился возле курьера, заказал пива: курьер обсыпал его пеплом; крепыш потребовал извинения; курьер послал его куда подальше; крепыш ввез ему по носу так, что хлестанула кровь, пошло дело, запланированный этап мероприятия...
Медная таблица фирмы «Роу лимитед» выделялась своей массивностью среди других на фасаде здания в Сити.
Ровно в пять часов из подъезда повалили служащие, — пульсирующе, как артериальная кровь, устремляющаяся из сердца в вены.
Одна из женщин прямо-таки выбежала из подъезда; она лихорадочно посмотрела на часы, бросилась к такси, но Грэйв, вышедший из машины, чуть приподнял шляпу:
—
Миссис Шейз, я из секретной службы... Позвольте, я отвезу вас... По дороге поговорим, вашей девочке лучше, кризис миновал, садитесь пожалуйста...
—
Лучше?! — лицо женщины расцвело. — Правда?! — Только потом она удивилась: — Но почему секретная служба?
—
Я обо всем скажу в дороге. В машине Грэйв уточнил:
—
Вы ассистент по таможенным тарифам фирмы «Роу»?
—
Да, сэр... Откуда вы знаете, что кризис моей маленькой миновал? Я только что звонила, мне ответили, что положение еще опасное...
—
Я справлялся у главного врача, миссис Шейз... Оснований для тревоги нет... У нас к вам просьба, миссис Шейз... Мы дадим вам денег, чтобы вы могли увезти девочку на Канарские острова... Ей нужно тепло... Мы оплатим ваше пребывание там, чек уже выписан...
—
Но я потеряю работу! Простите, но вы даже не представились...
—
Люди секретной службы не называют своих имен, миссис Шейз. Или заведомо лгут... Называйте меня «джентльмен», этого достаточно... Если вы потеряете работу в фирме «Роу», мы устроим вас на такой же оклад в другое место. Это оговорено в контракте. Но если вы скажете хоть кому-нибудь о моем предложении, — даже любимой дочери, я уж не говорю о фирме «Роу»», — пенять вам придется на себя. Вот контракт, ознакомьтесь, — он протянул ей лист бумаги.
—
Когда я должна уйти?
—
Завтра, миссис Шейз, завтра. Это непременное условие.
В приемной офиса было солнечно; клерк, сидевший у компьютера, лениво нажимал на клавиши и, насвистывая Вагнера, с любопытством смотрел на громадный, неестественно яркоцветный монитор.
—
Еще долго ждать? — просяще-ласково спросила Ольга.
Молоденький клерк с копной рыжих волос пожал плечами:
—
Когда я нанимался в «Роу», пришлось ждать два часа... Мы в них заинтересованы больше, чем они в нас... Где вы сегодня ужинаете?
—
Дома.
—
Компаньон не нужен?
—
Нужен.
—
Давайте адрес, внесу в компьютерную память.
—
Я не сказала, что мне нужны именно вы...
Из соседней комнаты вышел Ричард, оценивающе обсмотрел Ольгу и спросил:
—
Это вы Элизабет Кент?
—
Да, сэр.
—
Пойдемте, — он распахнул дверь перед Ольгой, ставшей «Элизабет Кент», пропустил ее перед собою и, словно бы наваливаясь на нее всем своим громадным телом, увалисто двинулся следом; рубашка была, как всегда, мокрой от пота, воротничок мятый, галстук сдвинут набок, — старый, жеванный.
Они прошли через три кабинета, в которых за компьютерами сидели сосредоточенные женщины, почти все пожилые; каждая прямо-таки о к р у же н а оргтехникой, — диктофоны с педальным управлением, телефаксы, разноцветные ящички с картотеками, телефоны разных моделей с запоминающими устройствами и автоответчиками.
Ричард распахнул еще одну дверь, — тяжелую, на пневматике, — и они оказались в его кабинете; он был роскошен и строг, много живописи, шкафы с книгами, старинный стол красного дерева, людовиковские кресла, маленький столик в углу, словно бы окруженный стилизованным под краснодеревую старину полукруглым диваном, оббитым серебряной сафьяновой тканью.
Ричард кивнул именно на этот диковинный, прямо-таки музейный диван:
—
Садитесь. Хотите кофе? Чай?
—
Благодарю вас, сэр. Если можно — сандвич.
—
Это в «пабе» напротив. — Ричард усмехнулся. — Мы не имеем отношения к Армии спасения... Как звали вашего деда?
—
По чьей линии?
—
По маминой.
—
Джордж Блинофф.
—
Русского происхождения?
—
Да.
—
Знаете русский?
—
Немного.
—
Как перевести на русский фразу «я хочу сандвич»? Ольга перевела,
чуть играя акцент. Ричард выслушал ее, кивнул и поправил, — на
чистом русском:
—
Одна ошибка. У них нет слова «сандвич». Они пользуются немецким словом «бутерброд».
—
Что такое «бутерброд»?
—
«Масло» и «хлеб», — он снова перешел на английский. — А по отцовской линии что у вас? Я имею в виду деда...
—
Джордж Спенсер Кент, механик высшей квалификации.
—
Родители не имели страхового полиса, когда погибли на том «Боинге»?
Ольга изумилась:
—
Откуда вы об этом знаете?!
—
Не я... Компьютеры... Что вы умеете?
—
Честно говоря, — все.
Ричард заколыхался:
—
Хороший ответ... На компьютерах работали?
—
Нет.
—
Стенографируете?
—
Нет.
—
Трахаетесь?
—
А вы?
Ричард снова заколыхался; лицо его было безжизненным, только колыхался живот, да смешинки высверкивали в глазах.
—
С вами — трахнулся бы.
Ольга поднялась, оправив обтягивающую юбку: волнуясь, пощупала пуговички на кофточке:
—
Спасибо. До свиданья.
—
Американки не понимают юмора... Сядьте. Я еще не кончал беседу... Или вас не очень интересует работа у «Роу»?
Ольга молча опустилась на диван, чуть отодвинувшись от потной глыбы с умными глазами, в которых постоянно искрился смех.
—
Печатаете хорошо?
—
Плохо, сэр.
—
Какой курс прослушали в Лемонте?
—
Вы и про это знаете? Я слушала лекции по праву... Сначала изучала гражданское, потом коммерческое, но все эти тарифы, таможенные правила, поправки к законам, брррр... Хотела уйти в уголовное, но все же это мужская работа...
—
Где живете?
—
В Челси.
—
Своя квартира?
—
Тогда бы я не ходила по фирмам в поисках работы...
—
У вас заметный американский акцент... Можете быстро перейти на английский?
—
Если дадите хороший заработок — смогу очень быстро.
Ричард поднялся, нажал кнопку селектора:
—
Ганс, ты не очень занят? Нет? Тогда выгоняй колымагу, надо кое-куда съездить.
«Колымагой» оказался стотысячный «роллс-ройс», отделанный внутри красным деревом, кожа сидений — лайка, в перегородку вмонтирован ТВ и телефон.
