ЛЕНЯ. В Берне жил один сумасшедший — он мочился стоя на руках.
САША. Не лишено смысла. Тоже вычитал у Ломброзо?
ЛЕНЯ. Нет. Следователь Семкиного батьки сказал. Очень хороший мужик. Семку жалеет.
САША. Пожалел волк кобылу...
ЛЕНЯ. Что, с ума сошел?
САША. Я не сошел с ума. Если он жалеет Семку — пусть даст ему свидание с отцом.
ЛЕНЯ. Так нельзя ж...
САША. А держать в тюрьме год без обвинений можно?
Входят С Е М Е Н и генерал Г Р Е К О В.
СЕМЕН. Знакомьтесь, ребята: это Кирилл Андреевич Греков. ГРЕКОВ. Добрый вечер. Очень приятно вас здесь видеть в такой торжественней день. А это что такое на стуле? НАДЯ. Подарки жениху и невесте.
ГРЕКОВ. Мандолина? Ты давно играешь на щипковых инструментах, Семен?
СЕМЕН. Я еще не играю на щипковых инструментах.
ВИКТОР. Ничего, научишься.
ЛЕНЯ. Музыка сродни пище.
ГРЕКОВ. Вы думаете?
САША. Он редко думает.
ГРЕКОВ. Сенька, а я тебе подарка купить не успел. Вот мои часы. Старье. Не модные. Зато именные — от Реввоенсовета Восточного фронта. Держи, жених!
Звонок в дверь.
СЕМЕН. Кира!
Он уходит в переднюю.
ГРЕКОВ. Приготовились! Сейчас грянем туш!
САША. Только ты, отец Леонтий, молчи: с твоим слухом на похоронах заупокой голосить.
ЛЕНЯ. Поиздеваешься у меня!
НАДЯ. Что они там долго так? Я пойду...
ВИКТОР. Не надо туда идти, Надя... Зачем? Лучше здесь стань во фронт.
ГРЕКОВ. Сразу видно солдата. Где воевали?
ВИКТОР. На первом Белорусском, товарищ гвардии генерал...
ГРЕКОВ. Вы уж меня как-нибудь попроще, пожалуйста. Вас как зовут-то?
ВИКТОР. Виктор, товарищ гвардии... Простите, Кирилл Андреевич.
ГРЕКОВ. С Сенькой на одном фронте дрались.
ВИКТОР. Он мне говорил...
ГРЕКОВ. Я ему лично медали вручал, сорванцу. Он же тайком от отца на фронт сбежал, я уж потом все узнал... Хорошо, между прочим, дрался, честно. Ну что же он невесту не показывает? Хорошая девка?
ВИКТОР. Он ее любит.
Коридор и прихожая.
ОТЕЦ КИРЫ. Добрый вечер!
СЕМЕН. Здравствуйте, я вас совсем заждался. Где Кира? В машине? Я сейчас сбегаю за ней!
ОТЕЦ КИРЫ. Подождите минуточку.
СЕМЕН. Да вы раздевайтесь пожалуйста, раздевайтесь. А где Валентина Андреевна?
ОТЕЦ КИРЫ. Сейчас, э-э-э, сейчас и она тоже... Одну минуту...
СЕМЕН. Ну ладно, вы идите к ребятам, а я сбегаю за ними.
ОТЕЦ КИРЫ. Не надо бегать вниз.
СЕМЕН. Почему?
ОТЕЦ КИРЫ. Кирочки внизу нет. Я приехал один. Я приехал поговорить с вами как мужчина с мужчиной. Я очень хорошо отношусь к вам, но поймите, вы — сын врага народа... Если вы любите Кирочку, не делайте ее несчастной...
Комната Семена.
ГРЕКОВ. Ребята, я у вас вроде чеховского генерала на свадьбе. Анекдот бы кто рассказал.
САША. Кирилл Андреевич, у нас Леня по этому делу спец.
ЛЕНЯ. Не верьте ему, он вечно меня унижает.
НАДЯ. Может, пойдем к ним все вместе, ребята?
ВИКТОР. Не надо суетиться в лавке, Надя, — спугнешь клиентуру...
ГРЕКОВ. Один ноль в пользу мужчин! Не сердитесь, Надя, на остроумное нельзя сердиться.
НАДЯ. Это не его остроумие, это из пьесы братьев Тур.
ГРЕКОВ. Давайте пока нальем вино в бокалы и запоем приветственную...
САША. Проект приветствия утвержден?
ВИКТОР. А как это поется, Кирилл Андреевич?
ГРЕКОВ. Вы серьезно не знаете, как приветственные поют?!
ЛЕНЯ. Не знаем!
САША. Ей-богу, не знаем...
ГРЕКОВ. Ну, примерно так: к нам приехала родная, наша Кира дорогая! Выпей, выпей, Кирочка... Здесь нужна рифма... С поэзией у меня туговато, хлопцы, помогайте.
САША. Выпей, выпей, Кирочка, наша бригадирочка...
НАДЯ. Непонятно.
САША. Во: борьба за власть! Одна бригадирша другой подножку ставит...
Надя поворачивается и идет к двери. Греков берет ее за руку и привлекает к себе.
ГРЕКОВ. «Бригадирочка» — тоже рифма, запевайте, хлопцы!
Все запевают «Приветствие».
Наденька, любовь — это доброта...
НАДЯ. Вы думаете, от ревности я? Да нет же... Я не институтка, мне двадцать. Просто она не для него. И самое нелепое заключается в том, что мне этого говорить нельзя: подумают — ревную, хочу помешать...
ГРЕКОВ. Если так, то слово «подумают» — отдает подлинной.
НАДЯ. Что?!
ГРЕКОВ. Если ты убеждена в своей правоте, никогда не надо обращать внимания на то, что «подумают». Ты ведь знаешь, что произошло у Семки с батькой?
НАДЯ. Конечно.
ГРЕКОВ. А ты пришла к нему? И все ваши ребята пришли к нему? И все вы друзья ему: как были, так и остались. И не важно, кто как об этом «подумает». Это я к тому, что если ты уверена в его ошибке с Кирой, — скажи в глаза. Лучше поругаться с другом из-за правды, чем потерять его из-за лжи...
НАДЯ. Вот я сейчас и пойду!
ГРЕКОВ. Сейчас? Погоди. Пусть все сядут за стол, а ты потом его вызови. Если хочешь — я пойду с тобой.
Коридор и прихожая.
ОТЕЦ КИРЫ. Ну, умоляю вас, Семен! Поймите: судьба нашей семьи в ваших руках!
СЕМЕН. Зачем вы говорите так? Ведь вы говорите неправду...
ОТЕЦ КИРЫ. О, если бы я говорил неправду! У Кирочки два маленьких брата, вы же знаете их, у меня старуха-мать в Перемышле! Семья держится на мне, поймите, Семен! Вы знаете мою работу, я же не могу тогда работать, если Кирочка станет вашей женой — женой сына врага народа...
СЕМЕН. Сложное родство...
ОТЕЦ КИРЫ. И вы еще можете смеяться? Ну, хотите, я упаду перед вами на колени? Ну!
(Падает на колени перед Семеном.)
Вы не знаете, какую я говорю правду! Разве я посмел бы вмешиваться в вашу жизнь, не узнай я всей правды?!
СЕМЕН. Правды?
ОТЕЦ КИРЫ. Страшной правды о преступлениях вашего отца.
СЕМЕН. Вы верите, что он враг?
ОТЕЦ КИРЫ. Да! Да! Да! Я видел документы!
СЕМЕН. Какие документы?
ОТЕЦ КИРЫ. Я молю вас жизнью Кирочки: не спрашивайте больше ни о чем, — я и так сказал то, чего не имел права говорить... Я старый человек и стою перед вами на коленях, я молю у вас пощады, Сенечка... Вся моя семья, Сеня, вся семья девушки, которую вы любите...
СЕМЕН. Кира этого тоже просит?
ОТЕЦ КИРЫ. Кира? Вы спрашиваете про Киру... Кира? Нет, она — нет.
(Начинает тихо плакать.)
Ну отложите свадьбу хотя бы на полгода, вы оба молоды... Ваша жизнь кончена — зачем же топтать вместе с собой и девочку, которая вас искренне любит? Неужели ваше поколение так жестоко и бесчестно?
СЕМЕН. Я люблю Киру...
ОТЕЦ КИРЫ. И она вас любит... Именно поэтому я и пришел к вам. Я думал, в вас есть доброта и мужество.
(Поднимается с колен.)
В вас один эгоизм, сердце у вас каменное...
(Хочет уйти.)
СЕМЕН. Валентина Андреевна думает так же, как вы?
ОТЕЦ КИРЫ. Конечно. Мы ведь с ней пережили тридцать седьмой год...
СЕМЕН. Кира не захочет отложить свадьбу.
ОТЕЦ КИРЫ. Да. Не захочет. Но если в вас есть мужество и доброта — вы обязаны все взять на себя.
СЕМЕН. Что именно?
ОТЕЦ КИРЫ. Ну... Ну хотя бы... Сказать ей, что у вас есть ребенок, и поэтому вы не можете на ней жениться... Что вы не любите ее...
СЕМЕН. Это же подлость...
ОТЕЦ КИРЫ. Моей семье эта подлость будет казаться самым честным и добрым мужеством... Ладно, я пошел, вы вольны во всем...
СЕМЕН. Погодите.
ОТЕЦ КИРЫ. Что?
СЕМЕН. Ничего. Просто дайте мне немного постоять рядом с вами.
ОТЕЦ КИРЫ. Незачем это все...
СЕМЕН. Она не поверит мне.
ОТЕЦ КИРЫ. Я помогу, если вы сделаете этот шаг — гражданина и нашего друга... Вот, погодите, сейчас, у меня есть пятнадцатикопеечная монета для автомата, нет, это ломаная, сейчас, у меня приготовлена вторая, одну минуту. Вот она, Сенечка, вот — целая монетка! Пошли, мой дорогой друг, пошли, спаситель нашей семьи! Пошли!
Комната Семена.
ЛЕНЯ. Между прочим, один сумасшедший, перед тем как обручиться с любимой девушкой...
САША. Убил небезызвестного типа по имени отец Леонтий, который так перечитался Ломброзо, что сам слегка помешался, и его помешательство с гениальностью ничего общего не имеет.
