Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Расскажите о ваши детях.

— Старший, Эрве, отпраздновал тридцатилетие. Он инженер, недавно женился. Двое других еще учатся. Дочь в лицее. Младшему 14 лет. Он больше остальных гордится своим происхождением и любит ездить в Бретань, где до революции у семьи было несколько замков. Недавно мы присутствовали на службе в тамошнем соборе. В витражах переливались на солнце гербы графов де Кергорлэ, и наши сердца наполнялись радостью. Когда-то здесь молились наши предки, теперь — мы. Тут наши корни. Ничто не кончается, у каждой истории есть продолжение, и когда не станет нас, то молиться и смотреть на светящиеся на солнце гербы в этой древней церкви приедут наши дети.

— Когда ваши дети были маленькими, что им категорически запрещалось?

— Врать.

— Расскажите мне о знаменитых аристократических, а теперь и буржуазных вечеринках — ралли.

— Первые ралли возникли после Второй мировой войны. Аристократы стремились объединить детей — за военные годы многие потеряли друг друга из виду. Ралли тогда были обыкновенными вечерами для детей с одинаковыми моральными ценностями и традициями. Теперь их устраивают в стиле нувориш. Приглашения пишутся на большущих картонках, рассылаются в огромных конвертах, проходят они в ресторанах и стоят несколько тысяч. Мама сказала бы: «Это не наш стиль». Мои дети записаны в ралли, но параллельно дружат с ребятами из лицея и школы.

— Ралли организуются для молодежи от двенадцати до двадцати лет. С кем общаются молодые аристократы потом?

— Сами по себе образуются более узкие группы. Мои дети в них входят, хотя порой говорят: «Веселее нам с нашимидрузьями».

— Как в вашем кругу проходят семейные встречи?

— В последние годы аристократические семьи стараются встречаться чаще. Сказывается желание сохранить клан, историю. Мир нынче все больше открывается, прошлое забывается, люди уезжают работать на долгие годы за границу, молодые меньше читают, книги им заменил Интернет. А эти встречи объединяют всех членов семьи, все ее ветви, людей, порой друг друга не знающих. Каждые несколько лет собирается и семья Кергорлэ. Недавно мы встретились в замке одного из родственников в Нормандии. Приехав, каждый член семьи получил этикетку и наклеил ее на лацкан пиджака или на платье — иначе сложно сориентироваться. В холле установили изображение генеалогического древа. Когда более двух сотен родственников собрались, прошли конференция, концерт, ужин и визит во дворец по соседству.

— Как в аристократических семьях строятся отношения между старшими и младшими?

— Все основано на уважении. Большем, чем в семьях другого круга. Оно начинается с самых простых слов, с манеры говорить «здравствуйте» и «до свидания». Мы всегда обращаемся к дедушке и бабушке на «вы» и, несмотря на это, крайне близки. Мои дети проводили все вторники и четверги у бабушки по отцовской линии. Их школа была рядом с ее домом, и они у нее обедали. Пожилая дама всегда находила время и силы приготовить для них любимые блюда, поговорить. Отношения с дедушками и бабушками невероятно важны для детей — они создают ту неразрывную связь поколений, которая помогает детям чувствовать себя сильными и нужными.

— Случается, что старики из аристократических семей отправляются в дома престарелых?

— В самых редких случаях, когда человек становится глубоким инвалидом. Мы всегда стараемся держать пожилых людей в семье. Мой папа до последней минуты оставался в своей большой квартире, и мы все о нем заботились.

— Как происходит раздел наследства?

— У нас есть шутка: «Каковы отношения в вашей семье? Вы говорите, прекрасные? А входили ли вы уже в наследство?» Но, повторяю, это всего лишь шутка, потому что даже если зависть — не редкость для человеческой натуры, в нашем кругу разделы происходят мирно и дело никогда не доходит до суда. Когда не стало нашего папы, раздел также прошел очень хорошо. Каждый взял в квартире те предметы, которые были ему близки и дороги — нельзя пренебрегать сентиментальной стороной, а загородную резиденцию со всей мебелью (мы никогда не забираем мебель из домов или замков) было решено отдать одному из семерых детей. Делить ее на всех неразумно.

— Как аристократам удается сохранять фамильные замки при французской налоговой системе?

— С большим трудом. Помимо двойного налога нам приходится много платить за их содержание и ремонт. Поэтому все чаще замки выставляют на продажу.

— Что вам не нравится в людях вашего круга?

— Когда они высмеивают людей более скромного происхождения. Очень не люблю фразу: «Он ведет себя, как крестьянин». Не понимаю смысла кланов, каст и классов. Ничто не завоевано навсегда. Каждое новое поколение должно заслужитьправо носить свой титул. Когда двадцать пять лет назад мы переехали в эту квартиру с тремя старшими детьми, один пожилой господин, встречая меня с коляской в лифте, всегда снимал шляпу, открывал двери, кланялся, почтительно говорил: «Честь имею, мадам». Такое впечатление на него произвела бумажка с нашей фамилией, наклеенной на почтовый ящик Меня это удивляло и смешило. Да и теперь, когда кто-то обращается ко мне «госпожа графиня», я не воспринимаю это как обращение лично ко мне, но как выражение уважения всей нашей старинной семье.

— В церкви вы часто встречаетесь с верующими людьми более скромного происхождения. Как складываются ваши отношения?

— Я приглашаю их чаще, чем они меня. Да и когда мы проводим лето в нашем загородном доме в Шампани и я зазываю на чай живущую по соседству даму, она отнекивается: «Нет-нет, у меня дела». Может быть, мы пугаем их? По крайней мере, я не раз слышала слова: «Мы из разных миров». Это меня ранит, ведь я никогда не была сторонницей социальных барьеров и очень люблю общение.

Мадам де Кергорлэ не разделяет взглядов ультраправого лидера Ле Пена. Для этой семьи подобное недопустимо. Немало французских аристократов во время оккупации пошли за Петеном — воспринимали его как героя Первой мировой войны, боялись коммунистов, недооценивали одиозности Гитлера. Когда маршал оказался не патриотом, а слабовольной и жестокой марионеткой, многие разочаровались. Но в семье мадам де Кергорлэ сразу смогли отличить злаки от плевел: не только ее тетушка присоединилась к Сопротивлению, но и дед по материнской линии с первого дня войны пошел «бить фрицев». Попав в плен, пять лет провел в заключении, в страшных условиях. Умер через год после победы, от ишемии, было ему всего 48 лет. Тетка мужа, Брижитт де Кергорлэ, в годы войны стала медсестрой, сопровождала эшелоны военных. Потом всю жизнь проработала врачом… Открытая, думающая, Беатрис де Кергорлэ не делает вид, что ее радует непрерывно растущее число эмигрантов, но нет в ее словах ни раздражения, ни антипатии к приезжим, которое столь часто встречается у людей среднего класса.

— Если во Францию приезжает большое количество африканцев, то это не только из-за работы, но и из-за детей. Африканцы ценят французское образование. Если мы не начнем помогать им создавать хорошие школы на местах, то не стоит удивляться все новым волнам эмиграции.

— Вас не тревожит отказ части мусульманского населения Парижа принять французскую культуру и традиции?

— Когда мы приезжаем в страны Востока и посещаем мечети, то, из уважения к местным традициям, снимаем обувь и покрываем головы. Надеюсь, что и эти люди скоро адаптируются. Доказательство — малыши мусульмане, которых родители приводят в кружки при церкви. Значительно больше меня тревожат предместья. Порой кажется, что правительство не совсем понимает происходящее там. А ведь нынешняя ситуация напоминает ту, что сложилась во Франции накануне революции. Заметьте, тогда в предместьях тоже зрело многое и, подогретое пропагандой, вылилось в кровопролитие. Не так давно я видела в метро мусульманина с раскрытой книгой. На обложке было написано: «Солнце ислама поднимается над Западом». Согласитесь, это также настораживает. А ведь всего двести лет назад Монтескьё, по дороге во франкоговорящую Россию, писал: «Вся Европа будет говорить по-французски».

42
{"b":"159182","o":1}