— А как насчет Риггенса?

— Ну что тут скажешь? У него свои проблемы, но вы читали отчет. Они действовали командой.

— А вам не показалось странным, что пятеро полицейских не смогли арестовать подозреваемого и позволили ему разбиться насмерть? — поинтересовался я.

— Черт возьми, Коул, вы же знаете, как это бывает. Дерьмо случается. Парень был бандитом и выбрал неправильное время, чтобы достать пистолет. Наши ребята пытались сделать все как полагается, но у них не получилось. Вот и все дела. Никому не нужен еще один Родни Кинг.

Я кивнул.

— Я могу записать адрес семьи Вашингтона?

— Нет проблем.

— Есть идеи, почему они забрали жалобу?

— Устали, — пожал плечами Мэлоун. — Я провел четыре года в Южно-Центральном округе. Мы все устали. — Он снова пожал плечами. — Никто никогда не отказывается от обвинения в смерти в результате противоправных действий, выдвинутого против Полицейского управления. Адвокаты с удовольствием берутся за такие дела, а городской совет их поддерживает. Но кто знает?

— Да. Кто знает, Мэлоун. Спасибо за помощь.

Я вернул ему отчет и направился к двери.

— Коул, — окликнул он меня.

— Что?

— Я знаю, что пишут в газетах про Южно-Центральный округ, но те, кто там работает, в большинстве своем хорошие люди. Именно поэтому я прослужил там четыре года.

— Большинство людей, как правило, хорошие.

Он кивнул и, помолчав, сказал:

— Я не знаю, чем вы занимаетесь или куда направляетесь, но остерегайтесь бандитов. Полицейское управление держит улицы под контролем, но бандиты всячески пытаются им мешать. Вы меня поняли?

— Лучше, чем мне хотелось бы.

Я вышел, сел в машину и поехал в Южно-Центральный округ Лос-Анджелеса.

Я проехал Западный Голливуд, затем юго-восточную часть Беверли-Хиллз через парк Ла-Сьенега, свернул на шоссе I-10 и двинулся на восток до Гавани, потом повернул на юг, мимо университета и Экспозишн-парк и оказался в Южно-Центральном округе.

Уже на шоссе мир начинает меняться. Бетонные звукоизоляционные стены, установленные вдоль дороги, знаки на развязках покрыты граффити, и если ты умеешь их читать, то сразу понимаешь, что это не дело рук молодых латиноамериканских шалопаев, мечтающих прославиться. Нет, это бандитские группировки метят свою территорию, угрожают и рассказывают, кого убили и кого собираются убить. Именно то, что тебе необходимо, когда ищешь развязку.

Я покинул шоссе у Флоренс, проехал под Гувером, затем повернул на юг, на Восемьдесят вторую улицу. На Бродвее и Флоренс полно магазинов, торгующих спиртным и продуктами, заправочных станций и прочих заведений. В отличие от Гувера и пересекающих его улиц, где находятся жилые дома. Возле магазинов и лавок ошиваются безработные, здесь все стены расписаны граффити и создается впечатление толчеи, зато улицы с жилыми домами приятно от них отличаются. Оштукатуренные и обшитые вагонкой бунгало — свежеокрашенные, ухоженные, с аккуратными двориками и маленькими садиками, как и повсюду в Лос-Анджелесе.

Пожилые люди сидели на крылечках или работали в своих садиках, подрезая розы, детишки раскатывали на велосипедах. На подъездных дорожках стояли чистенькие американские машины. Прикрепленные к шестам спутниковые тарелки напоминали черные алюминиевые хризантемы. Их было очень много, причем все совершенно одинаковые, словно представитель компании по их продаже ходил от дома к дому и в результате окучил весь район.

На стенах домов не было даже намека на граффити, а улицы и дворы поражали воображение чистотой, но все же окна и двери домов были забраны надежными металлическими решетками. И это говорило о том, что здесь идет война. В мирное время системы защиты никому не нужны.

Из полицейского отчета я знал, что Чарльз Льюис Вашингтон жил с матерью Идой Лией Вашингтон в розовом бунгало на Восемьдесят второй улице, к западу от Гувера. И Ида Лия Вашингтон после смерти сына так и не сменила местожительства. Я увидел симпатичный домик со спутниковой тарелкой, башенкой на заднем дворе и ухоженным «бьюиком» на подъездной дорожке. Открытое крыльцо было увито листьями красного дерева и ярко-желтой плетистой розой.

Я остановился у тротуара перед домом и прошел по узкой дорожке на крыльцо. Розы пахли просто восхитительно. Не успел я позвонить, как дверь открылась и я увидел стройного чернокожего парня. Я слышал звуки музыки, но они явно доносились из другого дома.

— Чем могу помочь? — поинтересовался молодой человек.

Я дал ему одну из своих карточек:

— Меня зовут Элвис Коул. Я частный детектив и хотел бы побеседовать с миссис Идой Лией Вашингтон.

Молодой человек был в простой белой футболке, голубых рабочих штанах, белых тапочках, на руке — часы из фальшивого золота. Браслет ярким пятном выделялся на темной коже. Он прочитал мою визитку и внимательно на меня посмотрел.

— О чем?

— О Чарльзе Льюисе Вашингтоне.

— Льюис умер.

— Знаю. Именно об этом я и хочу поговорить.

Он еще несколько секунд смотрел на меня, словно пытаясь принять решение, но решение это касалось вещей, не имеющих ко мне никакого отношения. Потом он чуть отступил назад и открыл дверь пошире.

— Хорошо, входите, пожалуйста.

Я прошел мимо него в маленькую аккуратную гостиную. Старик, которому было, наверное, лет триста, и девушка, не старше шестнадцати, смотрели телевизор. Девушка сидела на бордовом плюшевом диване, украшенном вышитыми подушечками, а старик — в кресле-качалке. В руке он держал банку «Скрэппла». Оба посмотрели на меня с любопытством, смешанным с удивлением. Еще бы — белый парень пришел в гости. Под ногами у девушки путался малыш лет трех, и она поспешила взять его на руки. Девушка явно не тянула на маму малыша, но в жизни чего только не бывает. По полу были разбросаны игрушки.

— Привет! — поздоровался я с широкой улыбкой.

Старик кивнул, а девушка взяла пульт и выключила телевизор.

— Пойди скажи маме, что у нас гости, — произнес молодой человек.

Девушка соскользнула с дивана и скрылась в задней части дома.

— Жена? — спросил я.

— Подружка Льюиса, Шейлин. А это их сын, Маркус. Мой дед, мистер Уильямс. Поздоровайся с дядей, Маркус.

Маркус закрыл руками глаза, сел на пол и, хихикая, лег на живот. Старик молча раскачивался в кресле.

Вскоре вернулась подружка Льюиса с полной, довольно светлокожей женщиной лет пятидесяти. Ида Лия Вашингтон. На ее лице играла дружелюбная улыбка, а на лбу выступили капельки пота, словно она занималась тяжелой работой.

Молодой человек показал ей мою визитку.

— Он хочет поговорить с тобой про Льюиса.

Ида Лия Вашингтон замерла, будто ей к виску приставили пистолет, улыбка погасла.

— Вы из полиции?

— Нет, мэм. Я частный детектив. У меня пара вопросов относительно того, что произошло с Чарльзом Льюисом Вашингтоном. Я рассчитываю на вашу помощь.

Она взглянула на мою визитку, на меня и на сына. Он стоял, скрестив на груди руки, и смотрел на нее так, словно хотел сказать: «Решай сама». Она покачала головой и ответила:

— Мне очень жаль, но вы пришли не в самое удачное время.

— Прошу вас, миссис Вашингтон. Это не займет много времени, а мне вовсе не улыбается еще раз к вам ехать.

Я хотел сказать: «Да ладно вам», но решил, что это уже будет чересчур.

Она повертела в руках визитку, потом посмотрела на молодого человека.

— Джеймс Эдвард, ты бы предложил гостю чего-нибудь холодненького.

— Хотите «Скрэппла»? — спросил Джеймс Эдвард.

— Нет, спасибо. Я не отниму у вас много времени.

Миссис Вашингтон предложила мне старый мягкий и очень удобный стул, принадлежавший, наверное, еще мистеру Вашингтону. А сама расположилась на диване вместе с девушкой и малышом. Джеймс Эдвард остался стоять.

— Миссис Вашингтон, Льюис состоял в какой-нибудь банде? — спросил я.

У нее вдруг дернулась нога. Миссис Вашингтон явно нервничала.