Марк Турман снова взглянул на меня, и в его глазах я увидел какое-то потерянное выражение.

— Не хочу, чтобы вы все рассказали Дженнифер. Она должна узнать правду от меня. — Он резко наклонился вперед, и я даже испугался, что он свалится со стула. — Вы меня понимаете?

— Ясное дело, понимаю.

— Это личное дело. И никакое другое.

— Естественно.

— Никто не просит тебя отказываться от платы за свою работу, — заявил Риггенс. — Просто веди себя по-умному. Окажи нам услугу, и она когда-нибудь окупится.

— Но я могу оставить себе гонорар?

— Нет проблем.

Я посмотрел на Турмана:

— Классный у тебя напарник, Турман. Он даже не против того, чтобы я кинул твою подружку.

— Да пошел ты! — рявкнул Риггенс и выскочил из офиса.

Турман остался молча сидеть в кресле, потом медленно встал. В свои двадцать четыре года он был похож на ребенка. Когда мне было двадцать четыре, я выглядел так, словно мне миллион лет. Вьетнам.

— Поступайте, как считаете нужным, Коул, — сказал он. — Никто не указывает вам, что вы должны делать. Но прошу вас не говорить ей то, что я вам рассказал. Как только буду готов, то сам открою ей правду. Ведь я должен?

— Конечно.

— Просто мне нужно хорошенько во всем разобраться. Понимаете?

Он вел себя так, точно стоял в кабинете директора школы, где его отчитывали за то, что он швырялся яйцами в одноклассника, и ему ужасно стыдно. Риггенс уже был в конце коридора.

— Турман, — позвал я.

Он остановился и посмотрел на меня.

— Почему бы тебе не сказать ей правду?

Он не ответил. Просто стоял и смотрел, будто не знал, что сказать. Возможно, действительно не знал.

— Дженнифер ничего не говорила о противозаконной деятельности. Она сказала, что ей кажется, будто ты встречаешься с другой женщиной. И добавила, что ты всегда был таким.

Марк Турман покраснел, совсем как Дженнифер Шеридан, когда я заверил ее, что не собираюсь к ней приставать. На лице у него появилось странное выражение, точно ты куда-то спешишь и, не глядя, выезжаешь задом из своего гаража — и неожиданно наезжаешь на ребенка. Выражение, словно кто-то воткнул нож для колки льда прямо ему в сердце. Он еще несколько мгновений на меня смотрел, а потом покинул офис. Дверь за собой он не закрыл.

Я вышел на маленький балкон и стал наблюдать за улицей. Вскоре там появились Марк Турман и Флойд Риггенс. Они сели в коричневый седан и уехали. Мне показалось, что никто из них не произнес ни слова и вид у них был не слишком радостный. Часы показывали шесть минут второго, и, похоже, мое новое дело закончилось, так толком и не начавшись.

Я закрыл стеклянные двери, сел на диван и начал обдумывать свою речь на церемонии в Зале славы детективов. Может быть, мне присвоят звание Самого Быстрого в Мире Детектива. Дженнифер Шеридан наверняка будет довольна. Она сможет говорить своим знакомым: «Я знала его, когда…»

В шесть минут второго Дженнифер Шеридан сидит в приемной офиса Марти Биля и не ждет звонка от детектива, которого она наняла меньше часа назад и который разобьет ей сердце одним жестоким ударом и, улыбаясь — мы стараемся быть вежливыми со своими клиентами, — добавит: «Спасибо, мисс, я пришлю вам счет по почте».

Разумеется, поскольку я так старательно убеждал Дженнифер Шеридан, что та должна предоставить мне какие-нибудь улики, она может потребовать доказательств, а их нет. У меня имеется лишь слово Марка Турмана, а он, вполне возможно, соврал. Люди частенько врут.

Я отставил мысли о Зале славы и позвонил одному своему знакомому по имени Расти Светагген. Двадцать четыре года он колесил по Лос-Анджелесу в черно-белом полицейском автомобиле, а потом умер отец его жены, и Расти унаследовал симпатичный ресторанчик в Венисе, примерно в четырех кварталах от пляжа. Новое занятие нравится ему больше, чем служба в полиции.

— «У Расти», — сказал он.

Я принялся щелкать и шипеть в телефон.

— Я звоню по новому телефону, из машины. Классная вещь, правда?

— Черта с два у тебя появился телефон в машине, — отозвался Расти и крикнул кому-то: — Этот крутой коп изображает телефон в машине. — Кто-то что-то ответил, и он снова включился в разговор: — Привет от Эммы.

— Ей тоже. Меня интересует один коп, но не хочу, чтобы он узнал, что я про него расспрашивал.

— Действующий коп?

— Угу. Марк Турман. Служит в КБР. Семьдесят седьмой участок.

Расти ничего не сказал. Наверное, записывал мои слова.

— Продажный? — поинтересовался он.

Я почувствовал, что ему не хотелось это спрашивать. Если ты двадцать четыре года ездил в черно-белой машине, такие вопросы не слишком нравятся.

— Именно это я и хочу выяснить. Можешь мне помочь?

— Конечно, Элвис. Ты же знаешь, для тебя все, что угодно.

— Знаю. Заеду через пару часов. Нормально?

— Конечно.

Расти Светагген повесил трубку, и я последовал его примеру.

Я достал подплечную кобуру из нижнего левого ящика стола и надел ее. Она из отличной мягкой кожи «Бьянчи», жутко дорогая, но удобная и сделанная специально для моего «дэн-вессона» 38-го калибра. Стильные детективы пользуются автоматическим оружием, но я никогда не был рабом моды.

Я вынул «дэн-вессон» из ящика стола, положил в кобуру, а поверх надел легкую спортивную куртку серого цвета. Она отлично смотрится с моей черной с бордовым гавайской рубашкой и идеально скрывает оружие, когда в Лос-Анджелесе лето. Затем я достал листок с логотипом «Уоткинс, Оукам и Биль», убрал во внутренний карман спортивной куртки, позвонил в магазинчик деликатесов и спросил, не выбросили ли они еще мою индейку и французский багет. Не выбросили.

Я спустился с четвертого этажа вниз, съел свой сэндвич за столиком у двери и отправился выяснять, сказал ли мне правду коп по имени Марк Турман из Полицейского управления Лос-Анджелеса.

Впрочем, я знал, что в любом случае это не понравится Дженнифер Шеридан.

Ехать по бульвару Санта-Моника через Западный Голливуд и Беверли-Хиллз в последних числах марта, когда заканчивается сезон дождей, невероятно приятно. День выдался очень теплым, по небу неслись перистые облака, украшая его причудливыми картинами, и мне постоянно попадались на глаза мужчины в шортах для бега и женщины в велосипедках и ярких головных повязках. Мужчины никуда не бежали, а женщины не крутили педали велосипедов, но все выглядели так, словно делают это. Таков Лос-Анджелес.

На светофоре в Вествуде я остановился около женщины в белоснежных велосипедных штанишках и белой маечке, которая сидела на белом японском гоночном велосипеде. Мне показалось, что она ровесница Дженнифер Шеридан, может, чуть постарше. У нее была великолепная ровная спина, и она слегка наклонилась вправо, касаясь пальцами правой ноги асфальта, а левую держа на педали. Гладкая, загорелая кожа, отличные ноги и фигура, волосы, собранные в хвостик, и солнечные очки. Я радостно ей улыбнулся. Немного Денниса Квейда. Немного Кевина Костнера. Она посмотрела на меня сквозь темные очки, сказала «нет» и умчалась прочь. Хм. Может быть, мои тридцать девять — это все же сложный возраст.

Западнее Калифорнийского университета Лос-Анджелеса я поднялся по эстакаде на 405-е шоссе и направился на север, в сторону долины Сан-Фернандо. Примерно через неделю смог и дымка затянут небо и лишат его ярких красок, но пока стояла отличная погода. Молодые люди устраивали слежку за своими подружками, подружки нанимали частных сыщиков, чтобы те разобрались с тем, что происходит с их молодыми людьми, а частные сыщики тащились в долину, чтобы проникнуть в квартиру копа, рискуя при этом здоровьем и даже жизнью. Будь здесь Рэнди Ньюмен, он бы непременно спел «Я люблю Лос-Анджелес».

Я съехал с 405-го шоссе около Нордхоффа, повернул на запад, миновал южную границу территории Калифорнийского государственного университета, Нортридж с его бескрайними просторами, унылыми пейзажами и остатками когда-то огромных апельсиновых рощ. До войны, еще до появления великолепных шоссе, в долине в основном росли апельсиновые деревья, но после войны рощи стали постепенно исчезать, а их место заняли дешевые спальные районы. Когда я приехал в Лос-Анджелес в начале семидесятых, вокруг Энсино, Тарзаны и Нортриджа еще оставались фруктовые сады с высаженными в геометрическом порядке деревьями с черными от старости стволами, но со сладкими и яркими фруктами. Однако постепенно они растворились среди малоэтажной застройки, маленьких супермаркетов с постоянной нехваткой персонала и жилых комплексов, где полно пустующих квартир. Я скучаю по тем деревьям. Супермаркеты все же не так привлекательны, но, возможно, это мое личное мнение.