Однако спокойствия как не бывало. Что-то не в порядке, вот-вот что-то случится. Странно, но тишина и напряженное ожидание оказались намного хуже, чем эти непонятные звуки.

Связанный со смертоносными существами, которых он вызвал из ямы, Лавелль молотил пятками по кровати и царапал пальцами темноту. Простыня под ним промокла насквозь, но Лавелль не замечал этого.

Он чувствовал запах детей Доусона. Они были очень близко.

Ждать осталось недолго, считанные минуты. А потом будет кровавое убийство.

Джек допил бренди, поставил стакан на столик и сказал:

— В вашем объяснении есть серьезный пробел.

— Что вы имеете в виду? — заинтересовался Хэмптон.

— Если Лавелль не может уничтожить меня, потому что я добродетелен, то почему же он готов нанести вред моим детям? Они же абсолютно невинны и чисты. Они чертовски хорошие дети.

— С точки зрения богов, дети не могут считаться праведными. Они просто невинны. Добродетель не дается от рождения, мы приобретаем ее, только прожив праведно десятки лет, сознательно выбирая между добром и злом в тысячах ситуаций повседневной жизни.

— Вы хотите сказать, что Бог, или добрые боги, как вам больше нравится, защищают добродетельных, но не безвинных?

— Да.

— Невинные маленькие дети могут пострадать от этого чудовища, а я — нет? Но это же не правильно, просто несправедливо, наконец!

— У вас слишком обостренное восприятие несправедливости, реальной и вымышленной. Это потому, что вы — добродетельный человек.

Теперь уже Джек не усидел. Он вскочил и забегал из угла в угол. Хэмптон спокойно наблюдал за ним.

— Меня угнетают эти споры!

— Здесь моя область, а не ваша. Я — теолог, хотя и без университетского диплома. Но я не просто любитель. Мои родители были убежденными католиками, а я в поисках веры изучил все религии, большие и малые. И только после этого убедился в реальности и эффективности магии — единственной веры, которая всегда старалась приспособиться к другим. Ведь белая магия воспринимает элементы каждой веры, с которой вступает в контакт.

Возникает синтез многих религиозных доктрин, противоположных и даже враждебных друг другу, как непримиримы между собой, к примеру, христианство и иудаизм, культ солнца и пантеизм. Я имею прямое отношение к религии, так что здесь не стоит со мной тягаться, лейтенант, и спорить тоже не стоит.

— А как с Ребеккой, моим партнером? Ее укусило одно из этих существ, но она же, видит Бог, не злой и не испорченный человек?

— Существуют разные степени чистоты и доброты. Человек может быть совсем неплохим, но и не добродетельным, так же, как не всякий добродетельный человек претендует на святость. Я имел честь встретиться с мисс Чандлер только однажды, вчера, но, судя по тому, что видел, считаю ее в определенной степени замкнутой. Она избегает людей и отстраняется от жизни.

— У нее было очень тяжелое детство. Долгое время она боялась полюбить или хотя бы выказывать к другим сильные чувства.

— Вот-вот. Человек не может завоевать расположение Рады, получить иммунитет против сил зла, если он отгородился от жизни и избегает ситуаций, когда надо делать выбор между добром и злом, правильным и ложным. Только внутренняя готовность к выбору позволяет человеку стать добродетельным.

Стоя у камина, Джек согревался его теплом, как вдруг язычки пламени напомнили ему о глазницах гоблинов. Он повернулся к Хэмптону.

— Хорошо, допустим, я — добродетельный человек. Но как это поможет мне найти Лавелля?

— Мы должны произнести определенные заклинания. И еще вам потребуется пройти через обряд очищения. После этого боги Рады укажут вам путь к Лавеллю.

— Тогда не будем терять времени. Давайте начинать.

Хэмптон поднялся из своего кресла. Человек-гора.

— Только не очень торопитесь и не идите напролом. Нужно соблюдать осторожность.

Джек подумал о Ребекке, о детях, делающих круги по городу, чтобы не попасть в лапы гоблинов, и сказал:

— Какая осторожность? Ведь Лавелль ничего не может мне сделать?

— Да, боги охраняют вас от колдовства, от сил зла и темноты. Искусство Лавелля как Бокора в данном случае не срабатывает. Но ведь вы не бессмертны, вас подстерегают все опасности этого мира. Если Лавелль готов ответить за преступления и предстать перед судом, он просто возьмет пистолет и выстрелит вам в голову.

На Пятой авеню из-под машины стало доноситься какое-то скрежетание. На этот раз звуки разбудили детей. Они слышались уже не только снизу, но и откуда-то из-под капота.

Дэйви привстал, держась обеими руками за переднее сиденье, а Пенни села и, моргая сонными глазами, спросила:

— Что это за шум?

Ребекка ответила, что, скорее всего, это какие-то проблемы с мотором, хотя машина двигалась вполне нормально.

— Это гоблины, — сказал Дэйви голосом, полным ужаса и отчаяния.

— Не может быть, — ответила Ребекка.

Пенни заметила:

— Да, они под капотом.

Ребекка, успокаивая их, сказала:

— С тех пор, как мы уехали из гаража, мы ни разу не останавливались.

Они никак не могли попасть в машину, никак.

Пенни нашла другой довод:

— Значит, они залезли в машину еще в гараже.

— Нет, они бы напали на нас прямо там.

— Может быть, они боялись папы.

— Боялись, что он им задаст, — сказал Дэйви.

— Как он задал тому, который прыгнул на тебя там, у дома тети Фэй, — подхватила Пенни.

— Да, поэтому гоблины решили прицепиться к машине снизу и подождать, пока мы останемся одни.

— Пока папа не сможет защитить нас.

Ребекка знала, что они правы. Она не хотела признаться себе в этом, но они были правы.

Противные звуки сзади и спереди стали нестерпимо громкими.

— Они раздирают машину на части, — сказала Пенни.

— Они хотят остановить машину! — закричал Дэйви.

Пенни задрожала:

— Они заберутся сюда. Заберутся, и мы ничего не сделаем.

Ребекка резко приказала:

— А ну прекратите! Мы выберемся, они до нас не доберутся, нет!

На доске приборов загорелась красная лампочка с указателем "масло".

Машина перестала быть их убежищем. Теперь она превратилась в ловушку.

— Они не доберутся до нас. Клянусь, я не допущу. Говоря эти слова, Ребекка пыталась больше убедить себя, чем детей. Теперь их перспектива выжить становилась поистине призрачной.

Впереди, менее чем в квартале от них, сквозь слой падающего снега Ребекка увидела собор святого Патрика. Как огромный корабль в холодном ночном море, массивное это строение занимало целый квартал.

Ребекка подумала, что демоны черной магии вряд ли посмеют проникнуть в церковь. Они, должно быть, немногим отличаются от вампиров, которых она видела в фильмах. Значит, и для них так же ужасен должен быть один вид распятия.

Загорелась другая красная лампочка: перегрелся мотор.

Несмотря на это, Ребекка до отказа надавила на газ, и машина рванулась вперед. Ребекка резко повернула и прямо по аллеям поехала к главному входу в собор.

Мотор зачихал.

Если надежда на собор была призрачная, то для них она была единственной.

Обряд очищения требовал полного погружения в воду, специально подготовленную Хунгоном.

Джек разделся в его ванной. Удивительно, он поймал себя на мысли, что искренне верит в колдовские ритуалы. Поначалу он думал, что, когда обряд начнется, ему станет смешно и неловко, но им овладели совсем иные чувства.

Ванна была необыкновенно длинной и глубокой, занимала добрую половину комнаты. Хэмптон пояснил, что выбрал такую специально для ритуальных надобностей.

Голосом, который казался чересчур тонким для человека его габаритов, Хэмптон начал читать молитвы и заклинания на смеси английского, французского и языков различных африканских племен. Одновременно куском зеленого мыла (Джеку показалось, что это "Весна в Ирландии") он нарисовал "веве" на внутренней поверхности ванны.