Ребекка крикнула:

— Не позже двух!

— Постараюсь как можно быстрее!

Ветер вдруг снова усилился. Слышалось его завывание.

Молодой снег приукрасил улицу. И хотя квартал по-прежнему был грязным, замусоренным и заплеванным, он выглядел веселее, чем вчера.

Лавка Карвера Хэмптона находилась неподалеку от угла квартала, между двумя другими — винной и мебельной, чьи окна были защищены постоянно опущенными железными решетками. Заведение Хэмптона единственное здесь выглядело вполне респектабельно. На его окнах решеток не было. Вывеска над дверью состояла из одного слова: "Рада". Конечно, Джека заинтересовало, что это означает, и Хэмптон пояснил, что в магическом пантеоне три группы богов покровительствуют разным направлениям магии: злые руководят ответвлениями черной магии — Конго и Петро; добрые боги отвечают за магию белую — Раду.

Хэмптон занимался продажей одежды, снадобий и ритуальных принадлежностей, применявшихся в белой магии, поэтому вывески над дверью магазина было достаточно, чтобы привлекать выходцев из стран Карибского бассейна и их потомков, которые переселились в Нью-Йорк вместе со своей религией и обычаями.

Джек вошел в магазин. Тут же звякнул колокольчик, посылая весть о приходе клиента. Закрыв за собой дверь, Джек оставил за ней злой декабрьский ветер и попал в иной мир.

Магазин был маленьким: метров десять в длину и три в ширину. В центре стояли столики с ножами, палками, колокольчиками, чашами и одеждой, предназначенными для колдовских ритуалов. Справа по всей длине стены размещались низенькие шкафчики. Джек не имел ни малейшего представления о том, что там было. На стене слева от двери до самого потолка поднимались рядами полки, уставленные бутылками всевозможных размеров, форм и окрасок — синими, желтыми, зелеными, красными, оранжевыми, коричневыми и бесцветными, на каждой — аккуратная наклейка. Все они были заполнены травой, кореньями, порошком или другими веществами, потребными для заклинаний или изготовления снадобий.

Услышав колокольчик, из задней двери появился Карвер Хэмптон.

— Детектив Доусон! — удивился он. — Рад видеть вас! Вот уж не думал, что вы снова решитесь проделать столь долгий путь, особенно в такую противную погоду. Я ждал, что вы позвоните, чтобы узнать, нет ли у меня чего-нибудь новенького.

Джек прошел в заднюю часть магазина, и они через прилавок пожали руки друг другу.

Карвер Хэмптон, высокий мужчина с широкими плечами, мощной грудью и двадцатью килограммами лишнего веса, выглядел очень внушительно. Он напоминал профессионального форварда американского футбола, который с полгода не играл. Нельзя было назвать его красивым — слишком тяжелый лоб и слишком круглое лицо помешали бы их обладателю рассчитывать на первые страницы какого-нибудь фешенебельного журнала для мужчин. К тому же его нос, сломанный, похоже, не один раз, давно расплющился. Но если этот человек и не был красавцем, то, безусловно, выглядел он очень дружелюбно. Что-то вроде огромного чернокожего Санта-Клауса.

— Жаль, что вы зря проделали столь дальний путь.

Джек спросил:

— Значит, со вчерашнего дня вы не успели ничего выяснить?

— Нет, ничего примечательного, хотя ищу информацию повсюду, расспрашиваю всех, кого можно. Удалось выяснить только то, что где-то здесь действительно существует человек, называющий себя Баба Лавеллем. И утверждают, что он — настоящий Бокор.

— Бокор? Это колдун, занимающийся черной магией? Так?

— Совершенно верно. Волшебство зла. Это все, что я узнал. Он действительно есть. Ведь вчера вы в этом сомневались? Так что, полагаю, информация будет вам хоть как-то полезна. Только нужно было просто позвонить...

— Не волнуйтесь, я приехал по делу. Хочу показать вам кое-что важное... Фотографию Баба Лавелля собственной персоной.

— Вы не шутите?

— Конечно, нет.

— Так вы уже удостоверились в его существовании? Дайте-ка я на него посмотрю. Думаю, это поможет мне при расспросах.

Джек извлек фото из кармана плаща и протянул его Хэмптону.

При первом же взгляде на фотографию тот изменился в лице. Если полагать, что негры могут бледнеть, то именно это, наверное, и происходило с ним.

Лицо его не изменило своего цвета, но потеряло вдруг блеск и упругость, кожа напоминала теперь сухую коричневую бумагу. Губы сжались, а глаза стали напряженными, сосредоточенными. Он прошептал:

— Это же тот самый человек!

— Какой? — в недоумении спросил Джек.

Хэмптон сунул фотографию в руку Джеку так, будто стремился быстрее освободиться от нее, будто мог заразиться от одного только прикосновения к фотографическому изображению Лавелля. Его большие руки затряслись.

Джек спросил:

— Что случилось? Что с вами?

Голос Хэмптона дрожал:

— Я видел этого человека. Я его видел, но не знал его имени.

— Где вы его видели?

— Здесь.

— Что? В этом магазине?

— Да.

— Когда?

— В сентябре.

— А с тех пор вы его больше не видели?

— Нет.

— Что здесь делал Баба Лавелль?

— Он приходил купить кое-какие травы и измельченные цветы.

— Но мне казалось, что вы занимаетесь только белой магией. Радой?

— Многие вещества используются и Бокорами и Хунгонами, хотя и для достижения противоположных целей. Он купил очень редкие травы и цветы, которые не нашел бы ни в каком другом месте Нью-Йорка.

— В городе есть еще такие магазины, как ваш?

— Да, есть еще одна лавка. Правда, не такая большая. Есть еще два Хунгона. Не сильные колдуны, обычные любители, без особых знаний или опыта.

Они торгуют ритуальными принадлежностями прямо у себя дома. Действуют бойко, и оборот у них приличный. Но у них нет твердых принципов: они работают и с Хунгонами и с Бокорами. Эти люди предлагают клиентам даже инструменты для жертвоприношений: ритуальные тесаки, специально заточенные ложки для извлечения глаза у живого животного. Эти ужасные люди продают свой товар первым встречным, и часто — злым и испорченным встречным.

— Значит, Лавелль пришел к вам, потому что не смог достать у тех людей что-то нужное ему?

— Да, он сказал, что достал уже почти все, что нужно, но только в моем магазине имеется полный набор самых редких и ценных веществ, используемых для заклинаний. И это правда. Я горжусь своим ассортиментом, но никогда ничего не продам Бокору, если буду осведомлен о его принадлежности к черной магии. Обычно я без труда узнаю их. Я никогда ничего не продам любителям с их грязными намерениями или тем, кто собирается напустить смертельные чары на тещу или на соперника — в любви или в работе. С такими типами я дела не имею. Так вот, этот мужчина на фото...

— Лавелль, — подсказал Джек.

— ...тогда я не знал его имени. Заворачивая его покупки, я понял, что он — Бокор, и отказался продать товар. Он прямо озверел, когда услышал это.

Пришлось чуть ли не силой выставить его за дверь. Я думал, что никакого продолжения этого эпизода не будет.

— И что же?

— Продолжение последовало.

— Что, Лавелль приходил еще раз?

— Нет.

— Что же тогда случилось?

Хэмптон вышел из-за прилавка и подошел к полкам, на которых стояли сотни различных бутылочек.

Джек последовал за ним.

Хэмптон перешел почти на шепот. Джеку показалось, что в голосе большого негра появились нотки страха.

— Через два дня, когда я сидел за этим прилавком в пустом магазине и читал газету, все бутылки вдруг посыпались с полок на пол. В одно мгновение!

Раздался страшный грохот. Половина бутылочек разбилась вдребезги, а их содержимое смешалось. Я бросился к полкам, чтобы посмотреть, из-за чего весь этот сыр-бор. И тут травы и порошки стали... ну, двигаться, собираться в кучки и как бы оживать. Из этой массы вдруг появилась черная змея сантиметров сорок длиной: желтые глаза, ядовитые зубы, трепещущий язычок.

Настоящая змея, как те, что вылупляются из яиц.

Джек во все глаза смотрел на большого человека, не зная, верить ему или нет. До этой минуты Джек считал Хэмптона искренним в его религиозных убеждениях, но человеком здравомыслящим, не менее рациональным, чем католики или иудеи. Вера в магию, в возможность чудесных превращений — это одно, а заявление о том, что ты видел чудо, — совсем другое. Если человек клянется, что видел чудо, кто он? Психопат, фанатик, просто лгун? С другой стороны, если ты религиозен — а Джек был верующим человеком, — то как сам можешь верить в возможность чуда, если не веришь другим, что они были свидетелями проявления сверхъестественного? Вера не будет верой, если не допускать возможности ее реального воздействия на материальную жизнь.