Наконец он более или менее выровнялся и огляделся в поисках Ванчика. Вдали маячила летящая параллельным курсом тень, и пеликан совсем успокоился. Он раскрыл клюв и глотнул чудесного прохладного воздуха. Благодать.

   Перед ним возникло дерево, он метнулся вправо. Ветви хлестали его, норовя сбить на землю. Пеликан возмущенно завопил и поднялся выше. Перед ним внезапно встало другое дерево, и он снова свернул, но на пути оказалось новое дерево. Его каким-то образом занесло в лес, и он отчаянно пытался выбраться. Вокруг повсюду шевелились черные корявые сучья. Острые как бритва листья проносились мимо, в голове эхом отдавались вопли безумной ярости. Впереди виднелся серебристый волчий дуб. Его крона простиралась во все стороны, отрезая путь к свободе. Пеликан знал, где-то внизу ждет Темная Владычица. Он сильнее захлопал крыльями и устремился в небо, чувствуя приближение чего-то огромного, древнего, исполненного злобы…

   Он проснулся от собственного крика.

   Было холодно, а вице-король был голый. С каждым вдохом ледяные щупальца проникали все глубже в легкие. Он улыбнулся: пусть станет холоднее!

   Фальтинальд Элкхарт Гвин стоял у стола, но отнюдь не спросонок — он более не нуждался в такой бесполезной роскоши, как сон. Теперь Она давала ему все, а стол помогал стать гораздо ближе к Ее могуществу, к подлинной, физически ощутимой силе, а не жалкой, призрачной власти, отмеренной королеве Калагрии. Как же мучительно думать, насколько слеп, насколько мелочен он был, готовый некогда посвятить всю свою жизнь пустышке империи.

   Его новая владычица являла собой воплощенную мощь, и через стол эта мощь омывала вице-короля полярным водопадом, пронизывая его насквозь, до тех пор, пока он не утратил все чувства, кроме зрения, питаемого картинами на столе.

   И наблюдаемое радовало его несказанно.

   «Железные эльфы», как и следовало ожидать, предпочли укрыться в крепости, за стеной Ее деревьев.

   Это их и погубит.

   Мятежные эльфиды стягивались к Луугут-Йору, входя в ту же самую ловушку, где очутились имперские войска.

   Скоро, скоро Звезда окажется в Ее руках.

   Это вице-короля огорчило. Огорчение застало его врасплох, но длилось всего лишь крохотное мгновение. Было время — и совсем недавно, — когда он мечтал заполучить Звезду со всем ее могуществом себе.

   Ныне он хотел добыть Звезду для Нее.

   Он склонился ниже, упиваясь прикосновением к столу, поглаживая и лаская его, как ласкал бы возлюбленную. «Рик фаур» — так называл его Ее эмиссар. Рик фаур, названый брат.

   С недавних пор стол принадлежал ему, — и он принадлежал столу.

   Гвин проследил глазами маршрут приближающегося воинства эльфидов. Они прибудут на место в течение нескольких часов. Он повел руками и ощутил в кончиках пальцев холодную мощь Ее власти. Искушение раздавить и эльфидов, и «Железных эльфов» прямо сейчас было непомерно велико, однако же многолетняя привычка выжидать победила, и он отнял руки от стола.

   Эльфиды и зесеры перебьют друг друга сами, а оставшиеся будут стерты с лица земли. За ними последуют остатки имперской армии и те безумные туземцы, кто осмелится восстать, и эти земли покорятся Ее воле. Как приятно служить наконец госпоже, понимающей истинный смысл власти!

   Из окна донеслось тяжелое хлопанье крыльев, запахло кровью. Вице-король не потрудился отвести взгляд от стола, лишь знаком велел дракону подать очередного гонца. Он услышал, как взвыл стол, требуя новой жертвы, чуя неостывшую кровь и послание внутри. Дерево вздрогнуло от глухого удара, и что-то бурое покатилось по столешнице и остановилось перед вице-королем, на время заслонив панораму Луугут-Йора. Вице-король не сразу осознал увиденное.

   Перед ним лежала голова дракона.

   Гвин вскинулся и заметил сидящего на краю стола низенького жирного белого пеликана. Точнее, не сидящего, а нетерпеливо приплясывающего, дабы не отморозить лапы.

   А за ним, в окне, торчал громадный хищник, угрожающе поблескивая серебристым кончиком кривого черного клюва.

   Пеликан разинул пасть и залил весь стол какой-то жидкостью. В воздухе повис запах алкоголя, дерево зашипело, и от него повалил пар, вся комната заполнилась туманом. Хищник просунул башку в комнату и навис над столом.

   Только тут вице-король понял, чем опасна эта странная парочка.

   — Не-е-е-ет! — взвыл он, но поздно: хищник звонко щелкнул клювом.

   Полетели искры, рассыпались по столу и попали в алкоголь. Миг — и над столом взвилось голубое пламя. Вспышка отшвырнула вице-короля к стене.

   Пеликан заорал, беспорядочно замахал крыльями, кое-как поднялся в воздух и, оставляя за собой шлейф опаленных перьев, ринулся в окно. Хищник уже вылетел вон.

   Вице-король в отчаянии искал хоть что-нибудь, чем можно сбить пламя, однако в комнате ничего не было.

   Ничего, кроме него самого.

   Его вопли далеко разнеслись в ночи.

Глава 43

   Дождь наконец перестал, и ночь за пределами черного леса наполнилась густым туманом. Мало кому из солдат доводилось прежде бывать в парилке, но эффект получился ровно тот самый. Пот и туман смешивались, кожа делалась скользкой от жары. И сколько ни вытирай руки о промокшую каэрну, все без толку: мушкет по-прежнему скользил, металлические части в два счета подернулись ржавчиной.

   Однако тревожил солдат не гнев придирчивых сержантов. Разведчики с востока явились с известием, давно не новым для часовых на внешних постах — они и сами отлично слышали.

   Приближалось войско.

   Конова стоял на одном из коротких деревянных причалов и вглядывался сквозь туман. Темнота не позволяла разглядеть что-нибудь дальше нескольких сотен ярдов, даже при его эльфийских глазах и свете пробивающейся сквозь туман луны. Он посторонился — мимо него протиснулись несколько солдат, несущих эльфидский киос, позаимствованный на другом причале. Кряхтя и бранясь, они опустили лодку за несколькими другими, связанными вместе. Поверх киосов настилали доски, устраивая таким образом шаткий, хлипкий понтон через реку. Конечно, это всего лишь соломинка, но она все же даст высланным на восточный берег солдатам шанс вернуться после того, как они сделают все, чтобы замедлить продвижение противника.

   Он почувствовал прикосновение к ноге, опустил глаза и увидел Джира.

   — Ступай возвращайся в крепость. — Он ласково потрепал бенгара по мохнатой башке.

   Зверь взглянул на него снизу вверх, тихо рыкнул и медленно убрел прочь, не забыв, впрочем, пометить край причала.

   Шум работ снова привлек внимание Коновы к дальнему берегу. За стуком молотков и приглушенной бранью слышались звуки приближающегося войска мятежников. Конова попробовал направить свои чувства туда, за реку, но ничего не вышло. Он положил руку на сердце и напрягся. Вокруг похолодало, на плаще заблестели мелкие льдинки, но ему по-прежнему не удавалось нащупать ничего, кроме общего ощущения постороннего присутствия. Наконец он сдался и повернулся спиной к реке, пристально вглядываясь в причину своей неудачи.

   Деревья местами вымахали выше десяти футов, их узловатые ветви причудливо изгибались, сплетаясь с ветвями соседей. Они вроде бы перестали расти, но Конова знал, что это не так. Теперь они устремились вниз, зарываясь корнями все глубже в землю, даже дальше, чем вздымались в небо их ветви.

   Причал зашатался, и Конова, не оборачиваясь, понял, кто к нему подошел.

   — Подмораживает, сэр, — произнес рядовой Хрем Фульбер, встав по стойке «смирно» и отдав честь.

   Конова не сразу сумел оторвать взгляд от деревьев. А когда он посмотрел на Хрема, то увидел, что солдат глядит в ту же сторону.

   — Неудачно принц нам форму выбрал, сдается мне.

   Хрем пожал плечами — словно гора пошевелилась. И рассеянно одернул каэрну, не спуская глаз с черного леса.

   — Я как-то больше насчет этих деревьев беспокоюсь.

   — Я тоже, рядовой, я тоже. Как настроение в войсках? — попытался улыбнуться майор.