Она понимала, что надо что-то отвечать. Он сидел, откинувшись на подушку и небрежно скрестив ноги, словно всего-навсего приглашал ее на свидание.

Ей не удалось выдавить из себя ничего, кроме недоверчивого: «Ох!».

Бранд закинул руки за голову.

— «Ох» — это не ответ, — заметил он.

Громкий смех в телевизоре привел Изабеллу в чувство. Бранд говорил серьезно. Он сказал то, что хотел сказать.

— Не стоило спрашивать.

Изабелла не смотрела на него. Ее неожиданно заинтересовала капелька засохшей крови на уколотом пальце.

— То есть?

Она подняла голову. Он выжидательно смотрел на нее.

— То есть меня не интересует свободная вакансия в твоей постели. — Она заставила себя говорить твердо и четко произносить слова. — У меня уже есть работа, спасибо.

— Я не прошу тебя бросать твою проклятую работу.

— Нет. Но ты забыл о моем самоуважении.

— О твоем что?.. — Бранд оборвал себя. Она видела, как у него на шее раздулись вены. — Ты хочешь убедить меня, что тебе отвратительно вновь оказаться со мной в одной постели? У меня создалось другое впечатление…

— Не отвратительно…

Она смотрела на серый свитер, поднимавшийся и опускавшийся в такт его дыханию. Вопреки всякой логике, ей страстно захотелось погладить мягкую ткань.

О, ей совсем не отвратительно заниматься любовью с Брандом.

Она хотела этого больше всего на свете. Но Мэйрид права. Он хочет ее только потому, что она отказывается от него. Для него она навсегда останется хитрой маленькой соблазнительницей из чужой страны, на которой он счел своим долгом жениться. И никогда не будет женщиной, достойной называться его женой. Эта честь была предназначена милой, бесхарактерной Мэри. Теперь выбор не за ним, и он вдруг обнаружил, что хочет заполучить Изабеллу обратно…

— Изабелла! Извини, что прерываю твои размышления, но я ведь не многого прошу — всего лишь ответа. Или ты размечталась о милом Феликсе? — с сарказмом вопрошал Бранд, влезая в ее мысли.

Изабелла вскочила и быстро взглянула на него, надеясь, что он шутит. Однако он не шутил, и она, покачав головой, вновь медленно опустилась в кресло.

— Нет, Бранд, я не могу вернуться к тебе. На твоих условиях.

— А на каких можешь?

Не хватает нам еще торговаться. В конце концов, речь идет не о поместье и не о племенной корове. Изабелла натянула рукав грубого черного свитера на пальцы.

— Я не могу, — заговорила она, уставившись на заплату на своих джинсах, — жить с мужчиной, который… не любит меня. Которому я нужна только в постели…

Бранд раздраженно тряхнул головой.

— Мне ты нужна не только в постели.

— Возможно, еще как мать Конни. Ну и как домоправительница и хозяйка дома.

— А ты ожидала большего? Когда я женился на тебе, ты не была такой разборчивой.

Он смотрел на нее так, словно она просила Луну с неба с Венерой и Нептуном в придачу. И все же… было что-то еще… какое-то отчаяние…

Изабелла вздохнула. Это ничего не значит. Бранд не любит ее… Она ему даже не нравится.

— Я не ожидала большего. Но когда ты женился на мне, я была ребенком, Бранд. Наивным ребенком. Я думала… — Она запнулась. — Я думала, что в моей власти сделать так, чтобы ты полюбил меня.

Ну вот. Она призналась. Не чересчур ли для ее гордости? Изабелла вызывающе подняла голову.

Бранд не сводил с нее глаз, но она не могла понять, о чем он думает. Помолчав, она продолжала ровным, бесцветным голосом:

— Теперь я знаю, этого не могло быть. Я никогда не смогу убедить тебя поверить мне. А без доверия какая может быть любовь?

— А почему я должен тебе верить? Ты хочешь все, да, Изабелла?

В его низком и хрипловатом голосе, заполнившем всю комнату, не было даже намека на то, что она когда-либо сможет тронуть его сердце.

Она закрыла глаза, чтобы не видеть насмешки, наверняка появившейся на его лице. Когда она вновь открыла их, он уже стоял, а в телевизоре круглолицый ковбой оплакивал свою потерянную любовь.

Как всегда, Бранд показался ей слишком большим в маленькой комнате.

— Да, — нечеловеческим усилием выдавила она из себя. — Я хочу все, Бранд.

— Ну, всего ты не получишь, — почти спокойно заметил он. — Ты хочешь слишком многого, Изабелла.

Она не ответила и перевела взгляд на свитер, где пряжка пояса слегка оттопыривала его. В следующее мгновение он схватил ее за руки.

— Что это? — спросил он, и голос у него сорвался, словно что-то застряло в горле и мешало говорить.

— Что… А…

Она проследила за его взглядом и поняла, что речь идет о серебряном браслете, о котором она совсем забыла.

— Ты мне его подарил, — пробормотала она. — Я знаю, мне не надо было его брать, но…

— Почему? Он твой. Да и нельзя сказать, что он совсем ничего не стоит.

Бранд справился со своим голосом, и сейчас он был лишь чуть более хриплым, чем обычно.

— Я не поэтому храню его. Дело не в деньгах.

— Тогда почему?

Изабелла хотела отвернуться, но он взял ее за подбородок.

— Почему, Изабелла? Почему ты хранишь браслет, который я подарил тебе в знак перемирия?

— Наверное, потому, что люблю мир.

Он покачал головой.

— Скажи правду.

Но ей не хотелось говорить ему правду. Это могло стать еще одной стрелой в его луке. Кроме того, она не сомневалась, что он знает ответ.

— Я его ни разу не надевала до сегодняшнего дня, — попробовала она уклониться от ответа. — Извини. Вот.

Она хотела снять браслет, но Бранд не позволил.

— Мне он не нужен, — сказал он. — Что я буду с ним делать?

— Не знаю. — Она растерянно улыбнулась, глядя, как он решительно нагнулся к ней. — Что… что ты делаешь? Я не хочу…

— Чего ты не хочешь? — Его горячая рука скользнула под свитер, потом легла на тонкую ткань, прикрывавшую ей грудь. — Меня?

— Я…

Она не могла притворяться, что не хочет его.

— Ну?

Он слегка отодвинулся от нее, и ей страстно захотелось вернуться в его объятия.

— Конечно, я хочу тебя, — сказала она. — Ты ведь всегда это знал.

— Честно говоря, моя дорогая Изабелла, я никогда ни в чем не уверен, если это касается тебя. — Он положил руки ей на плечи. — Ничего, — проговорил он, неожиданно улыбаясь. — Теперь, когда мы убедились, что оба хотим друг друга, я уверен, мы найдем общий язык.

Он как будто поддразнивал ее, но его пальцы не отрывались от ее тела, и на мгновение у нее мелькнуло в голове, что, возможно, она значит для него больше, чем он хочет показать. Все-таки она покачала головой. Иначе она не могла.

— Нет, не думаю. Видишь ли, это не зуд, который пройдет, если я хорошенько почешусь.

Брови Бранда взлетели вверх, и он рассмеялся, смутив ее еще больше.

— Зуд? Изабелла, клянусь, я никогда так не думал о тебе. Ты сказала, зуд проходит. — У него дрогнули губы. — Не похоже.

— Меня не было. Пять лет.

— Это верно. — Он уже не смеялся. — Но ты всегда сидела у меня в печенках.

Как репей, с тоской подумала Изабелла. Она попыталась вырваться, но он крепко прижал ее к себе.

Когда его губы почти коснулись ее волос, он многозначительно произнес:

— Изабелла, я хочу большего, чем всего лишь почесать тебя. И, надеюсь, ты тоже. Поэтому…

— Не сомневаюсь, — прервала она его, с трудом стараясь отогнать рой неотступных эротических видений. — Я не могу, Бранд. Не могу сделать то, что ты хочешь.

Он запустил руку ей в волосы и оттянул ее голову назад, чтобы она смотрела прямо ему в глаза.

— Не можешь? — ласково переспросил он. — Посмотрим.

Он отпустил ее и принялся осматривать с головы до ног, будто видел в первый раз.

— Отлично. Оставим это. Нам все равно придется скоро увидеться. Тогда поговорим о дочери. Тебе не приходило в голову, кто больше всех выигрывает, получив дом, в котором есть и мать, и отец?

Ну конечно. О ком еще он мог думать? Конни. А ей-то на минуту показалось… От Конни он так просто не откажется.

Изабелла ощутила болезненный укол страха.