– Откуда такая уверенность? – спросила Элизабет, насмешливо глядя на Квинта. – Как вы можете знать, получится у меня что-нибудь или нет?

– Очень просто, – ответил Квинт, стараясь придать лицу в меру жизнерадостное выражение. – Все, что в этой работе связано с сомнениями, я беру на себя.

Квинт не мигая смотрел на Элизабет. Изящным, покрытым лаком ноготком она чертила узоры на полированной поверхности стола. За мягкими манерами угадывался пылкий темперамент, под строгой сдержанностью скрывалась яркая индивидуальность. Именно это притягивало в ней Квинта. Характер Элизабет представлялся ему пробившимся из земли ростком, который тянется к свету. Квинт почувствовал, как его волнение передается девушке. Он не ошибся в ней. Элизабет стоит тех надежд, которые Квинт возлагает на нее.

– Мистер Лоренс, – вдруг сказала она, вызывающе вздернув подбородок. – Скажите, почему у меня такое ощущение, что вы пытаетесь навязать мне свою волю?

Квинт искренне расхохотался, смутив тем самым Элизабет. «Он не воспринимает меня всерьез», – подумала она. Разве могла Элизабет представить себе, что в этот момент в целом мире не существовало человека, которого Квинт считал более достойным уважения, чем она?

Квинт протянул ей руку и, раскрыв ладонь, замер в ожидании. Элизабет все еще смотрела на него с недоверием. «Ничего, это пройдет», – подумал Квинт. Способность девушки ориентироваться в ситуации он проверил. Теперь самое главное – завоевать ее доверие.

Наконец Элизабет сдалась и покорно вложила свою руку в ладонь Квинта. Он обхватил пальцами узкое запястье и почувствовал ровное биение пульса. Неожиданно его охватило необычайное волнение. Женское очарование Элизабет было бесспорным, но оказаться сейчас в его плену Квинт считал для себя непозволительной роскошью.

– Помочь людям максимально реализовать себя – в этом моя работа. – Квинт старался говорить как можно убедительней. – Я и не думал что-то вам навязывать. Да это и не получилось бы.

Квинт говорил правду. Если Элизабет действительно когда-нибудь займет должность Мадж Холт, это произойдет в первую очередь благодаря ее собственным усилиям. Квинт может лишь подсказать ей, как этого добиться. Однако воспользоваться этой помощью или нет, решает она сама.

Напряженный момент прошел. Элизабет рассеянно перевела взгляд с застывших в пожатии рук на золотые часы Квинта. «Ролекс» был повернут циферблатом внутрь. Разглядывая часы, Элизабет наклонила голову набок.

Вдруг, словно что-то вспомнив, она замерла, а затем резким движением высвободила руку.

– Боже! – воскликнула Элизабет, вскакивая на ноги и принимаясь лихорадочно собирать посуду. – Я совсем забыла про Гранта!

– Про Гранта? – недоуменно переспросил Квинт.

– Ну да! Я же оставила его в квартире со всей этой ерундой. Наверное, мечется там, как тигр в клетке. Но я не думала, что так задержусь!

«Интересно, с какой это ерундой возится Грант, – подумал про себя Квинт. – К тому же, черт побери, кто он такой – этот Грант?»

Пока он размышлял, Элизабет отнесла посуду и вновь появилась на пороге, держа в руках пальто. Квинт помог ей одеться, и они покинули банкетный зал. Элизабет едва доставала Квинту до плеча, но энергии в ней было предостаточно. Квинту пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать от девушки.

Пока они шли к выходу из отеля, Квинту пришло в голову, что у Элизабет нет машины.

– Я говорил вам, Элизабет, – смущенно начал он, – что по настоянию Кина одна из машин в моем полном распоряжении. – Он откашлялся и добавил: – Вы позволите подвезти вас?

– Благодарю, но я живу очень близко, – ответила Элизабет.

Не дойдя до вестибюля, Квинт остановился. Почувствовав это, Элизабет обернулась.

– Простите, Квинт, что вот так убегаю. Может быть, нам встретиться завтра и обсудить все подробно? Я имею в виду число участников, темы и все такое прочее.

– Завтра у меня целый день занят. Но вечером я передам всю информацию по факсу сюда, в отель, – ответил Квинт.

Элизабет развела руками.

– И что бы мы делали без этой чудо-техники? – со смехом заключила она.

«Как прелестно она смеется», – подумал Квинт. Смех звучал искренне и с какой-то волнующей хрипотцой, неожиданной для столь изящной женщины. Квинт помахал на прощание рукой. Элизабет стремительно пересекала вестибюль, а он провожал взглядом тонкую фигурку, закутанную в бесформенный кокон тяжелого пальто.

– Да, Грант, – пробормотал Квинт. – Кем бы ты ни был, парень, тебе чертовски повезло.

Низкая облачность стала рассеиваться. Выглянуло яркое послеполуденное солнце и осветило гостиную Элизабет, где, развалившись на диване и водрузив ноги на стеклянную крышку кофейного столика, сидел Грант. Он задумчиво потягивал пиво из жестянки и созерцал мириады пылинок, выхваченных из воздуха солнечным лучом.

На лице Гранта застыла блаженная улыбка.

После ухода Элизабет он засучил рукава, решив всерьез заняться куклами. Два часа подробнейшего знакомства с наследством Элизабет заставили его собственными легкими почувствовать, что такое пыль веков. Ощущение было такое, как будто в него через нос вдували крахмал. Однако Грант почти не обращал внимания на подобные мелочи, будучи всецело поглощен сделанным открытием.

Он побоялся сразу поделиться им с Элизабет, опасаясь, что догадка не подтвердится. Не стоило напрасно обнадеживать девушку. Необходимо было прежде все уточнить по музейным справочникам. Тем не менее Грант был почти уверен, что Юрий Скупаски действительно осыпал золотом свою внучатую племянницу.

Грант не мог профессионально оценить кукол. Однако он достаточно хорошо разбирался в старинных произведениях искусства, чтобы понять, что имеет дело с предметами громадной ценности. Чтобы Элизабет не повредила вдруг присланных ей марионеток, не считая их чем-то ценным, Гранд написал записку, которую положил на крышку ящика.

Покончив с запиской, Грант сбросил ноги со стола и, наклонившись к куклам, шутливо поднял банку пива, словно предлагая тост в их честь. Семь кукол сидели рядком вдоль ящика. Лица у них были забавные, хотя устремленные на Гранта глаза ничего не выражали.

Первую пару составляли тростевые куклы, управлять которыми кукловод мог снизу с помощью деревянных тростей, приводящих в движение туловище и руки. Манера, в которой были выполнены резные деревянные головки и наряды кукол, позволила Гранту предположить место и время их изготовления: Испания, приблизительно XVII век. Прислонившись к тростевым куклам, сидела пара перчаточных, чьи костюмы были расшиты бисером в форме замысловатых геометрических узоров. Грант не взял бы на себя смелость установить их возраст и место изготовления, хотя скорее всего перчаточные куклы были не менее ценными, чем тростевые. Тут же были куклы-марионетки: два высоких, массивных рыцаря в боевом снаряжении. Каждый из рыцарей, облаченный в потускневшие от времени латунные доспехи, крепко сжимал в деревянной руке меч с узким лезвием.

– Приветствую вас, о воины! – обратился к рыцарям Грант, вновь поднимая банку с пивом. – Если мое мнение о вас справедливо хотя бы наполовину, то вы стоите целого состояния.

Грант задержал взгляд на рыцарях. Он не мог бы сказать, что именно в этих куклах привлекало его внимание. Ведь Грант служил хранителем музея, и предметы древнего искусства были ему не в диковинку. Однако эти две марионетки отличались таким совершенством, что словно просились под музейное стекло.

Грант еще более оживился, взглянув на последнюю из кукол. Он поставил жестянку пива на кофейный столик и, взяв в руки запыленную марионетку, посадил ее себе на колени.