Бой за город уже заканчивался, пехотинцы выводили из деревни колонны пленных. Часов приказал укрыть машины в строениях свинофермы и между домами, накрыть маскировочными сетями и организовать кормежку личного состава. Свиней на ферме, конечно же, в помине не осталось: крестьяне уверяли, что клятые оккупанты всю живность частью сожрали, а частью — вывезли в Неметчину. Майор заподозрил, что местные жители принимали активное участие в пожирании колхозных хрюшек, но мыслей своих вслух не высказал.

Старшина организовал макароны с американскими консервами. Кухня расположившегося по соседству стрелкового батальона, как выяснил сходивший на разведку Стекольников, варила рисовый суп на бульоне из добытых неведомым образом кур.

— У пехоты с этим проще, — позавидовал капитан Сазонов. — Нашего брата от добычи железная коробка отделяет. А пехотинец или конник зашмыгнул во двор, протянул руку — вот тебе поросеночек или парочка курей. Считай, обед на всю роту.

— Мир устроен несправедливо, — согласился капитан Раппопорт, перед войной писавший диссертацию по философии. — Вселенная несовершенна.

Гаврилей заворчал что-то про мародерство, но Заремба строго прикрикнул на замполита: мол, с ним еще будет особый разговор в особом отделе. Гаврилей молниеносно притих.

— Что еще он натворил? — грозно осведомился Часов.

Начштаба доложил, что во время марша к Владиславовке капитан Гаврилей написал донос: дескать командир полка в преступном сговоре со штабом корпуса отказались выполнять приказ фронта и вместо Керчи двинулись на Симферополь.

— Требовал от меня передать эту кляузу по радио открытым текстом, — хохотнул начальник связи полка старший лейтенант Убиенных. — Короче говоря, склонял выдать противнику совершенно секретные сведения о направлении наступления.

— Да бросьте вы глупости болтать! — огрызнулся замполит, потрясая ложкой. — Можно подумать, немцы могут подслушивать наши разговоры! Да и что они поймут — ведь мы по-нашему говорим, по-русски, а не по-ихнему.

Он осекся, недоуменно глядя на покатившихся с хохоту однополчан. Часов проговорил, посмеиваясь:

— Вот именно так и скажете дознавателю военной контрразведки. — Майор добавил задумчиво: — А стоило бы передать эту депешу. Ждали бы нас немцы сейчас возле Симферополя… Вы, капитан, на допросе не забудьте помянуть, что по дороге комполка сбился с курса и вместо областного центра захватил какую-то деревню.

— Шутки шутками, а все крымские дороги в Симферополе сходятся, — Заремба вздохнул и в сердцах стукнул кулаком об кирпичную стенку свинарника. — Если бы пробиться к областному центру да перерезать фрицам все коммуникации…

Часов грустно напомнил, что в ближайшие дни придется забыть о молодецких прорывах по горным дорогам, а думать лишь о прочной обороне. Тщательно выскоблив ложкой дно миски, он продолжил:

— Поставим себя на место противника и не будем забывать, что Манштейн — не дурак в военном деле. Мы рассекли его армию надвое. В первую очередь Манштейн постарается вернуть Владиславовку и восстановить связь с Керченским полуостровом.

— Снимет войска с Севастопольского участка и бросит на Феодосию, — подхватил Заремба. — Там две хорошие дороги: одна — вдоль берега через Ялту Алушту и Судак, а вторая — через Симферополь, Карасубазар и Старый Крым.

— Я бы на его месте и Керченский участок ослабил, — заметил Часов. — Так что передышка — не надолго, надо вскорости ждать гостей со всех сторон.

Как бы подтверждая его слова, появились разрисованные крестами истребители. Не обращая внимания на очереди зенитных «максимов», с десяток самолетов носились над Владиславовкой, расстреливая из пулеметов не успевших спрятаться. Танкистов защитила добротная кирпичная кладка, но пехотинцам пришлось несладко: солдаты разбегались, пытаясь спрятаться за домами, между голыми стволами деревьев, многие были сражены лившимся с неба металлом.

Когда истребители улетели, израсходовав боекомплект. Часов осторожно выглянул из строения. Где-то севернее промелькнула в разрывах облаков еще одна эскадрилья — наверное, немцы шли бомбить плацдарм в Ак-Манае. Учитывая нехорошее развитие событий, комполка предложил Зарембе быстренько навернуть добавку и отправляться за указаниями.

Штаб оперативной группы поселился в здании вокзала. Связисты уже наладили обмен телеграммами с Феодосией, и комкор прислал Яковенко подробную депешу.

После разгрома румынской кавбригады и прорыва на Владиславовку полковник Краснобородов развернул морскую пехоту в тыл горной бригаде, одновременно бросив в атаку 197-ю стрелковую и остатки танкового батальона. Румыны, бросив тяжелое вооружение, отступили в Старый Крым, корпус продвинулся в северном и западном направлениях и занял важную развилку дорог.

Противник двинул на Феодосию по приморскому шоссе до двух пехотных полков из Севастополя, но прикрывавшая десант эскадра расстреляла эту колонну в районе Алушты. Воздушная разведка обнаружила еще одну колонну численностью до пехотной дивизии, которая совершает марш через горы и в 9.00 достигла Симферополя. По колонне будут наноситься бомбоштурмовые удары, эскадра передислоцируется на траверз мыса Меганом, чтобы держать шоссе под обстрелом. Тем не менее следует ждать, что немецкая дивизия к ночи соединится с остатками румынских бригад. С этой позиции противник сможет атаковать как Феодосии так и Владиславовку.

— А теперь главное, — сказал Яковенко, хмуро поглядев на собравшихся командиров частей. — Через час после начала боя за Владиславовку противник вывел крупные силы из боя за Камыш-Бурун и Керчь. Сейчас в нашу сторону движется с востока длинная колонна — немцы и румыны. Бронепоезд будет здесь часа через два-три, румынская мотобригада и немецкие грузовики с гренадерами и пушками — через три-четыре, а к сумеркам подоспеют те, кто пешком шагает. Поэтому я уже приказал Асватурову: если не может быстро взять Парпач — пусть занимает оборону на подступах. Сейчас для нас главное — подольше удерживать Владиславовку не выпуская немца из ловушки. Часов, твоя задача — долбануть бронепоезд и рассеять автомобильную колонну и вернуться сюда, как только позволит обстановка. Твой полк — наш единственный подвижной резерв.

Леха привычно козырнул, но все-таки заметил: дескать, долго можем не продержаться, если две дивизии с двух сторон навалятся. В ответ он услыхал, что долго держаться и не потребуется, потому как немцы ослабили оборону Керченского полуострова, а там аккурат шторм кончился и удалось перебросить на плацдарм дополнительные силы 44-й армии. Яковенко надеялся, что скоро несколько дивизий перейдут в наступление и завтра к вечеру будут на Парпачском перешейке.

— Нам бы только день простоять да ночь продержаться, — вырвалось у Часова. — Дайте хоть сотню казаков или роту пехоты. Ставить в оборону танки без прикрытия — верная смерть.

Полковник кивнул и набросал записку для Асватурова. О зенитном прикрытии никто не произнес ни полслова — знали, что чудеса случаются лишь во сне, и не стоит попусту говорить о несбыточном. На общее счастье, низкие облака повалили снегом, поднялся ветер, даже слабая метель разразилась. Немцы в такую погоду не летали, так что полк прибыл к назначенному рубежу без осложнений.

Во время марша Часов с помощью начштаба разобрался в особенностях местного рельефа. Севернее Владиславовки тянулся с востока на запад Парпачский хребет — цепочка холмов не выше двухсот метров. Восточным концом эта пародия на Гималаи упиралась в деревню Парпач и одноименное озеро. Решение казалось очевидным: расставив танки и пушки на склонах так называемых гор, можно было держать под огнем всю долину и устроить кровопускание любому, кто захочет без разрешения пройти мимо Парпача к Владиславовке.

Марш продолжался около получаса, чуть больше времени потребовалось, чтобы занять машинами позицию на холмах. В бинокль были видны костры вокруг деревни и в самом Парпаче — вероятно, горели даниловские Т-26. Снегопад уже закончился, и Леха разглядел, как из деревни выбегают люди в шинелях, за которыми скачут кавалеристы, рубят бегущих и сами падают под выстрелами. Нетрудно было понять, что сражение заканчивается успехом 194-й бригады. Оставив полк на Зарембу, Часов поехал в Парпач.