Все помещения, предназначенные для Гитлера, либо выходили окнами на север, либо располагались под землей. Фюрер не любил солнечного света.

В бункер для совещаний Гитлер вошел в дурном настроении. Во-первых, предчувствовал очередную схватку с генералами, которые словно состязались в упрямстве и спорили с ним по любому поводу. Во-вторых, оставалось меньше месяца до 18 сентября — дня, когда застрелилась его любимая во всех смыслах слова племянница Гели Раубаль. С тех пор прошла ровно дюжина лет, и каждый год в этот день Гитлер приезжал в свою старую мюнхенскую квартиру на Регентплац, 16, и надолго запирался в комнате, где Гели пустила пулю себе в бок.

Великие полководцы стояли вокруг стола. Фюрер махнул рукой, изобразив «народное приветствие», остальные щелкнули каблуками, «Хайль Гитлер» прокричали немногие. Кивнув, Гитлер сел за стол и машинально принялся водить карандашом по бумаге, исподлобья оглядывая собравшихся. Два генерал-фельдмаршала — Кейтель, начальник Генштаба Верховного командования Вермахта, и Клюге — напросившийся на это coвещание главнокомандующий группы армий «Центр». Рейхсмаршал Геринг и начальник штаба Люфтваффе генерал Ешоннек. Начальник Генштаба Сухопутных сил Гальдер, самый упрямый спорщик, не простивший фюреру смещения многих высокопоставленных военачальников. Начальник штаба оперативного управления Вермахта генерал Йодль. Генерал-квартирмейстер Вагнер и начальник службы связи Фельгибель. Полковник Гелен — начальник отдела «Иностранные армии Востока» Генштаба Сухопутных сил. От Кригсмарине никто не был вызван — сегодня обсуждались события на русском фронте, где флот практически бездействовал. Ну и, конечно, подполковник Штауффенберг из штаба резервной армии — хороший швабский парень, всегда старается стоять поближе к фюреру.

— Пусть начнет рейхсмаршал, — распорядился Гитлер.

Может быть, авиация действовала не слишком успешно, однако надо отдать должное Герингу, воспитавшему свое воинство в отличном национал-социалистском духе. Сухопутным генералам стоило бы взять пример с Люфтваффе.

Расплывшись в улыбке, Геринг блеснул грубоватым ораторским искусством, принесшим партии немало голосов в период битвы за победу на выборах. Изредка заглядывая в бумаги, которые ловко подавал ему Ешоннек, рейхсмаршал поведал о сотнях сбитых в воздушных боях русских самолетах, о разгромленных на марше колоннах Красной Армии, об уничтоженных авианалетами эшелонах, танках, артиллерийских позициях и полевых укреплениях противника. Гитлер умиротворенно слушал прекрасный доклад и даже рассмеялся, когда Геринг упомянул бомбардировку танкостроительного предприятия к востоку от Москвы. На представленных фотографиях были хорошо видны горящие заводские корпуса.

— Это замечательно, — с воодушевлением провозгласил фюрер. — Таким образом, наше воздушное господство неоспоримо.

— Да, мой фюрер, мы завоевали русское небо, — подтвердил рейхсмаршал. — Конечно, у них остается довольно много самолетов, большевики поставили производство на конвейер, к тому же на фронте все чаще появляются американские истребители, но это — агония. Мы победили, нет никаких сомнений.

Разумеется, в бумагах содержались и менее приятные цифры. Например, о немалых потерях Вермахта от ударов русской авиации, а также о числе погибших немецких пилотов и не вернувшихся с вылетов самолетов Люфтваффе. Геринг давно понял, что Гитлера не интересуют неприятные новости, то есть докладывать об этом не стоит.

Наградив старого соратника одобрительным кивком фюрер предложил Йодлю доложить о положении на флангах Восточного фронта. Тот с готовностью поведал о незначительных успехах на ленинградском направлении, где удалось немного продвинуться вдоль берега Финского залива, несмотря на сильнейшие обстрелы советского флота. В то же время противник продолжал неистовые атаки против 16-й армии, нанося непрерывные удары из районов Новгорода и Старой Руссы вдоль дорог, сходящихся на Псков. На отдельных участках, вводя в бой группы по 50-100 танков, противнику удалось вклиниться, и теперь готовятся контратаки с целью ликвидации этих вклинений.

Краем глаза Гитлер заметил, как зашевелились Клюге и Гальдер — наверняка собирались что-то вставить, но сдержались. Пусть подождут, злорадно подумал Гитлер и, не прекращая рисовать, кивнул Йодлю, чтобы продолжал.

— Манштейн продолжает наступление в Крыму, — послушно заговорил начальник оперативного штаба. — Два корпуса одиннадцатой армии при посильном содействии румынской четвертой армии оттеснили противника к югу от Перекопа.

Он посетовал, что большевикам удалось эвакуировать из Одессы 51-ю армию, которая теперь включилась в оборону Севастополя, к тому же сильный русский флот непрерывно подвозит подкрепления в Севастополь. Затем Йодль показал на карте концентрацию пехоты и артиллерии для штурма Симферополя с последующим броском 60-й моторизованной дивизии через горы к Алуште. Таким образом, удастся расколоть русскую 51-ю армию, не позднее 25 августа ее восточная группировка будет оттеснена к Керченскому проливу либо и все сброшена в море. Затем главные силы 11-й армии Манштейна начнут сосредотачиваться для штурма Севастополя, который намечается осуществить в первой половине сентября.

— Прекрасно, — прокомментировал фюрер. — После взятия Крыма на полуострове останутся румынские гарнизоны, а одиннадцатую армию со всей осадной артиллерией мы рокируем в группу «Север», чтобы скорее покончить с Петербургом. Что хорошего на Средиземноморском театре?

— 60-я армия генерала Павлова оттеснила итальянцев от Иерусалима и снова вышла на линию Беер-Шеба — Газа, — сообщил Йодль пренебрежительно, словно речь не шла о семидесятикилометровом марафонском бегстве бравых итальянских союзников. — Здесь русских остановили две немецкие пехотные дивизии. Тем временем Роммель направил три моторизованные дивизии вдоль восточного берега Мертвого моря, за четыре дня прошел более ста километров, оставив в глубоком тылу окруженные гарнизоны британцев в пунктах Аш-Шафи, Эль-Карак и Эль-Гатранах. Вчера вечером парашютным десантом захвачен городок Мадаба в двадцати километрах южнее Аммана. Сегодня утром к парашютистам присоединились передовые отряды мотодивизий.

Он перечислил разбитые новозеландские, польские канадские части, упомянул 30 захваченных танков и 8000 пленных. Как бы между прочим Йодль сказал о трудностях с подвозом горючего из-за рейдов английских бомбардировщиков и засевших вдоль горной дороги «коммандос». В районе Аммана, закончил он, действуют остатки трех британских, включая одну бронетанковую, и двух польских дивизий. Роммель сообщал, что начнет штурм Аммана, как только подтянет тылы и сможет дать танкистам хоть немного снарядов и бензина.

Пропустив мимо последнее замечание, Гитлер склонился над картой, разглядывая складывающуюся конфигурацию боевых линий. Затем, расхохотавшись, провел пальцем вдоль дороги, которая тянулась от Аммана пересекала реку Иордан и вела дальше — на город или деревню Рам-Аллах.

— Вот дальнейший путь Роммеля, — азартно выкрикнул фюрер. — Наши танки за сутки выйдут в тыл Павлову!

Геринг, Йодль и Кейтель охотно подтвердили, что ничего более разумного представить нельзя. Остальные равнодушно промолчали — ждали, когда начнется главный разговор о событиях на фронте групп армий «Юг» и «Центр». После почтительной паузы Йодль, неловко кашлянув, чуть ли не умоляющим голосом попросил фюрера принять решение по босфорскому направлению.

Тонкое душевное равновесие фюрера снова нарушилось растущим раздражением. Этот вопрос то и дело возникал на разных уровнях сложной системы штабов, управлявших германскими вооруженными силами. В то время как 61-я русская армия, глубоко продвинувшись через Грецию, прочно удерживала узкий фронт вдоль реки Стримон, развернутая в тылу Толбухина 59-я армия контролировала греко-болгарскую границу. Военные буквально замучили Гитлера призывами направить в Болгарию хотя бы один германский корпус, а затем совместно с болгарскими союзниками нанести короткий мощный удар, прорваться к Эгейскому морю и окружить обе русские армии.