Толстяк попятился, споткнулся о лавочку для ног и опрокинулся. Рухнув на спину, он увлёк за собой тяжёлый стул и больно ушибся. Сидевшая за столом женщина даже не обернулась.

– Её здесь нет! Я тут один! – шёпотом объяснял себе Толстяк. – Это всё снится мне, я сплю, крепко сплю… Ничего этого не может быть!

Но он не убедил себя и, поднявшись, почти бегом кинулся прочь из кабинета.

– Не верят ни в Бога, ни в чёрта, – донёсся из кабинета хрипловатый женский голос.

Шарль быстрым шагом, путаясь в длинной своей монашеской одежде, шагал по коридору, испуганно оглядываясь. Затем он остановился, почувствовал слабость, ноги подкосились. Он тяжело оплыл на пол и стукнулся затылком о стену. Голова его безвольно свесилась на грудь.

Он не помнил, сколько просидел так, но когда пришёл в себя, то вокруг царила тишина. Только со стороны зала доносились звуки нехитрой музыки, звенели бубенцы, слышался пьяный смех. Шарль поднялся с трудом и, осеняя себя крестным знамением, поспешил вперевалку в полный людей и хорошо освещённый зал.

– Здесь живут призраки, – прошептал он на ухо Ван Хелю. – Я видел… И я хотел бы поскорее убраться из этого замка.

– Выпей вина, мой друг, – улыбнулся Хель.

Шарль не стал упираться и влил в себя подряд три кубка.

– Тебе, конечно, лучше? – спросил Хель. – А теперь возьми вон ту баранью ногу. И забудь о привидениях. Нам, простым людям, всё равно не понять, что это такое…

Отряд графа ещё не успел выехать из леса, как появились посланные вперёд дозорные, размахивая руками.

– Там опять крестоносцы! Опять толпа смердов!

– Опять эти босоногие дети свинопасов? – оскалился Робер де Парси. – Они что, у нас на пути?

– Они осаждают замок, ваша светлость!

– Впереди есть замок?

– Манора, милорд. Похоже, они хотят подпалить её.

– К оружию! – крикнул де Парси. – Нет времени облачаться в доспехи, мессиры!

Они ринулись вперёд и увидели впереди двухэтажный каменный дом, обнесённый рвом. Вокруг бушевала толпа. В тусклых солнечных лучах вспыхивали топоры, ножи, копья и вилы. По всему полю перед манорой лежало с десяток трупов, на которых была видна кольчуга. Несколько человек в монашеских одеждах возились возле костра, поджигая длинные палки, обмотанные тряпками, – судя по всему, намеревались метать их в окна маноры.

Осаждавшие не ждали удара сзади. Оглушённые своими криками, они даже не услышали топота коней и только тогда поняли, что происходит, когда первые два десятка их товарищей рухнули на землю, обливаясь кровью. Рыцари не знали пощады.

– Уничтожьте этих собак! Растопчите их всех до единого! – выпучив глаза, ревел де Парси.

В считанные минуты всё было кончено.

– Слава пречистой Деве! Вы опять одержали лёгкую победу, граф! – воскликнул епископ, разглядывая корчившихся на земле разбойников.

Из ворот маноры выехал рыцарь. Он не был закрыт доспехами, только стёганая поддёвка, порванная на груди и пропитавшаяся кровью, была на нём.

– Наш господин барон Оливье де Эно выражает вам глубочайшую благодарность! – учтиво поклонившись, произнёс он. Он был смертельно бледен, рана отняла у него немало сил. Но он держался прямо.

– Значит, эта манора принадлежит мессиру де Эно?

– Именно так, ваша светлость, – ответил рыцарь. – Мой господин нижайше просит вас не отказать ему в гостеприимстве. Сам он, увы, получил ранение в ногу и не в состоянии выйти вам навстречу.

– Что ж, мы с удовольствием примем его приглашение.

– К сожалению, весь дом пропах гарью, – рыцарь мотнул головой в сторону сожжённых крестьянских хижин, – поэтому застолье не получится изысканным. От имени моего господина я заранее приношу извинения вашей светлости.

– Война придаёт всему свой запах, – ответил де Парси и мрачно улыбнулся.

– Это даже не война, – печально отозвался рыцарь. – Сброд безумных мерзавцев схватился за вилы. Смерды…

– Приходится констатировать, что и чернь может стать грозной силой, – включился в разговор барон де Белен. – Не подоспей мы, вскоре здесь горели бы не только деревенские дома, но и ваше укрытие.

– Да, натиск был ужасен.

– Мы видели такое же нашествие у стен Сен-Пуана.

– Не понимаю, откуда они взялись, – вздохнул рыцарь. – У многих на груди нашиты кресты.

– Крестоносцы. Начало великого похода в Иерусалим. Папа призвал всех, а первыми, как водится, откликаются те, у кого ничего нет. Эту мразь ничто не удерживает. Они двинулись в поход, не обзаведясь даже оружием, похватали вилы и топоры, по дороге грабят и убивают всех, не щадя никого, насилуют женщин. Нам довелось видеть уже десятки разорённых селений. Люди озверели. Всюду гниют трупы… Вам повезло, что у нас сильный отряд. А где же ваши люди?

– Часть рыцарей отправилась в Париж, где король собирает армию. Впрочем, здесь никогда не было сильного гарнизона…

Так, обсуждая случившееся, они вошли в дом и сразу погрузились в уютную прохладу каменных сводов.

На первом этаже располагались кухня и небольшой зал для приезжих; в каждом углу этого зала были выделены отгороженные пространства, обставленные полками, лавками, переносными стульями. Одни из этих закутков предназначались для аудиенций, другие – для хранения архивов, в третьих вершились судебные дела. Перед камином, над которым нависал огромный вытяжной колпак, украшенный массивным гербовым щитом, на полу валялись куски окровавленных тряпок, набросанная рваная обувь, несколько опрокинутых кубков – здесь, вероятно, ухаживали за ранеными.

Пока рыцари графа де Парси рассёдлывали коней и выставляли пикеты, дабы избежать внезапного нападения какой-нибудь очередной орды, граф с приближёнными поднялся на второй этаж, чтобы поприветствовать хозяина дома. Там находился зал для общих собраний. В западной его части была устроена спальня, отгороженная от общего пространства тяжёлыми гардинами. Обстановку зала составляли скамьи с низкими спинками и массивными подлокотниками, лёгкие передвижные стулья, камышовые циновки и ковры, занавески на окнах и дверях. Большой стол был прикреплён к полу. Возле окон всё ещё стояли вооружённые арбалетами мужчины.

Оливье де Эно сидел в кровати. Ван Хель сразу обратил внимание на его туго перевязанную ногу. Бледность лица барона де Эно говорила о его скверном самочувствии. Возле кровати находились священник и молоденькая девушка, почти совсем девочка. Чуть в стороне блестел в солнечном свете медный таз с окровавленной водой.

– Благодарю вас, мессиры! – Оливье де Эно заставил себя улыбнуться. – Ваше появление было как нельзя более кстати. А я уж решил, что всей моей челяди пора исповедоваться.

– Его светлость граф де Парси всегда счастлив оказать помощь добрым христианам! – воскликнул выступивший вперёд барон де Белен.

Де Эно тяжело кивнул и сделал девушке знак удалилиться. Она шустро подхватила таз, бросила в него какую-то тряпку и бесшумно скользнула прочь.

– Сначала этих мерзавцев было мало, не больше двадцати, – устало шевельнул губами де Эно, – и я никак не ожидал от них ничего подобного. Обыкновенные бродяги, вонючие, слюнявые, облепленные мухами. Требовали хлеба и вина. Не просили, а требовали! Угрожали! Я велел им убраться, но они внезапно набросились на меня, стащили меня с коня и едва не разорвали на куски. А потом кто-то взмахнул топотом. Удар пришёлся по ноге… Пусть их души горят в вечном огне! Мои слуги едва успели вызволить меня, как на дороге появилась целая лавина других оборванцев…

– Пресвятая Церковь поднесла нам всем худший из подарков, призвав чернь к священному походу, – произнёс кто-то из-за спины графа де Парси.

Оливье де Эно слабо отмахнулся от этих слов.

– Сейчас я распоряжусь, чтобы накрыли стол, – сказал он. – Нет ничего лучше шумного застолья, чтобы забыть о неприятностях… Вы, надеюсь, погостите в моём доме?

– Разумеется, – кивнул граф. – Мы слышали, что в здешних горах есть пещеры, где живут отшельники. Далеко ли это?