– Я слышал, ты научился восстанавливать любые повреждения тканей на себе.

– Это и есть мой ключ к вечной жизни, – кивнул Хель. – А теперь ты ответь мне, Лесной Вепрь. Зачем тебе потребовалось создавать Круглый Стол?

– Зачем ты задаёшь ненужные вопросы? – Друид отвернулся.

– Боишься, что тебе голову оторвут, если сболтнёшь что-нибудь? – Хель выразительно поцокал языком. – Но ведь ты так и так смертен, Вепрь, как смертны все люди. Какая разница, как умереть, если ты знаешь, что всё вокруг – лишь игра? В своё время каждый из нас покинет этот мир и, родившись снова, уже ничего не будет помнить ни о своих подвигах, ни о своём отступничестве. Не обидно ли это, Вепрь? Пройти нескончаемо долгий путь ученичества, служить делу самого таинственного братства магов, сути которого ты никогда не узнаешь, если не доберёшься до самого верха, а после этого лишиться всякой памяти о том, кем ты был раньше и какой силой обладал. А ещё ужаснее стать в следующей жизни человеком, который будет искоренять магию, преследовать всех, кто имеет отношение к тайным знаниям, обвинять обыкновенных фокусников в колдовстве и вырезать их семьи. Не страшно тебе, что ты можешь стать таким?

– Этого не знает никто. – Мерддин нахмурился и уточнил: – Не знает наверняка.

На лице Хеля появилась широкая улыбка

– Знает Амрит, – сказал он.

– Ах этот… Нарушитель… Первый проложивший дорогу отступникам.

– Он умеет видеть далеко вперёд. И меня радует, что Тайная Коллегия бессильна против него. Она вставляет палки ему в колёса, но всё это напоминает обыкновенное хулиганство, ведь Нарушитель не умрёт до тех пор, пока сам не пожелает этого. Что может Коллегия против него? Убить его? Порвать на куски? Но он восстанет из мёртвых. Он знает то, что неведомо всем нам, даже получившим самую высокую степень посвящения. Возможно, даже Магистр не знает того, что знает Амрит.

Тут Хель задумался и, помолчав немного, спросил вкрадчиво:

– Скажи мне, жрец, а не Нарушитель был ли причиной вашего нынешнего усердия?

– Не понимаю, о чём ты говоришь?

– О христианстве… С чего вдруг Тайная Коллегия так рьяно взялась за распространение новой религии? Какую цель она преследует?

– Я выполняю лишь то, что поручено мне, – проговорил Мерддин. – Я умею объяснить только то, что знаю.

Хель недоверчиво прищурился.

– Но ведь ты не можешь не знать, что воскресший иудей по имени Иешуа, послуживший причиной стольких разговоров, был вовсе не тем, за кого его нынче выдают.

Мерддин задумчиво посмотрел на Хеля.

– Что за странный взгляд? – удивился Хель. – Погоди-погоди, да ты, я вижу, и впрямь ничего не знаешь! Неужели ты, могущественный жрец, на самом деле веришь в то, о чём толкуют евангельские тексты? Ответь мне, ты веришь в это?

– Жизнь – сложная игра. Написанные на пергаменте слова служат нынче многим путеводной звездой, – негромко произнёс Мерддин. – Все мы живём по воле Творца.

– Разве кто-то оспаривает это? Но я задал тебе конкретный вопрос. Веришь ли ты в то, о чём рассказываешь?

– Я рассказываю о сыне Божьем.

– А кто из нас не сын Божий? Все мы – дети Создателя. Каждого из нас Творец вылепил собственными руками. Всех – от последнего глупца до величайшего мудреца.

– Это так.

– Тогда объясни мне, для чего Тайная Коллегия старается внушить всем, что люди – ничтожные твари? Зачем стремится только одного провозгласить сыном Бога? Почему побуждает уверовать в него? Открой мне эту цель, жрец! Растолкуй, что за страшный замысел осуществляет братство магов?

Мерддин вздохнул и посмотрел в небо.

– Конечно, ты имеешь право не отвечать, – понимающе кивнул Хель. – Но что-то подсказывает мне, что замысел тут прост – швырнуть наш мир во всеобщую войну… Нескончаемая рознь по всей земле. Думается мне, что Коллегия именно этого добивается.

– Я проповедую Любовь, – резким тоном возразил Мерддин. – Этому учил Иисус.

– Какой Иисус?

– Которого называют Спасителем!

– А кому дано это имя?

Мерддин строго посмотрел на Хеля и промолчал.

– В тот день на Лысой Горе было распято много людей, – заговорил Хель, мысленно уходя в воспоминания. – Большинство из них были сикарии, главаря их тоже пригвоздили к кресту. Его звали Иешуа бар Гиора, а среди черни он был известен под кличкой Потрошитель – за частые и жестокие убийства римских легионеров. Он был из числа самых непримиримых врагов Рима. Он отличался могучим телом, и римские солдаты долго и с удовольствием истязали его. Примитивные люди почему-то очень любят пытать. Когда Поторошителя подняли на крест, он был уже без сознания. Никто из простых смертных не знал, что телом Потрошителя интересовался Нарушитель. Ты же знаешь, что время от времени он вселяется в человеческое тело, чтобы осуществить некоторые свои планы. Тайная Коллегия ненавидит его именно за это… Так вот, он для каких-то своих нужд решил воспользоваться телом бар Гиоры. Так как он умеет заглядывать в будущее, он узнал, что этому смутьяну предстояла гибель на кресте. И он терпеливо ждал этой казни, ждал, когда душа Потрошителя покинет тело… И вот стражники поочерёдно пронзили грудь каждого распятого, чтобы ускорить их кончину.

Мерддин угрюмо поглядел на собеседника из-под лохматых седых бровей.

– Надвигались праздники, – продолжал Хель, – и римляне не решились оставить казнённых гнить на крестах, опасаясь волнения иудеев. Поэтому всех прикончили ударом копья. Когда их, залитых кровью, снимали с крестов, никто не подозревал, что в теле Иешуа бар Гиоры уже жил Нарушитель. После мощного удара копьём под сердце невозможно было выжить. Да и измучен Потрошитель был смертельно уже до казни. Однако Амрит Нарушитель умет сохранять жизненную силу даже в самой немощной плоти. Ему нужна лишь лёгкая зацепка за тело, тончайшая нить, которую никто из обыкновенных людей не видит.

– Почему Нарушитель выбрал тело именно Иешуа бар Гиоры?

– Этого не узнает никто. Он никому не открывает своих замыслов.

– Что произошло дальше?

– Покойников отвезли подальше от Лысой Горы, разложили на земле и стали омывать. Когда дело дошло до Потрошителя, он открыл глаза, чем поверг в ужас всех стоявших вокруг. Если бы поблизости находились римские стражники, они бы наверняка пронзили его мечами, но римлян рядом не оказалось, они ничего не увидели. А иудеи просто потеряли дар речи. Иешуа, то есть теперь уже Нарушитель, протянул руку к склонившимся над ним и сказал: «Я вернулся. Помогите мне, иначе Бог нашлёт на вас кару». Его спрятали, залечили раны, но слушок всё-таки пополз по городу. «Иешуа не умер! Бог отказался принять его до тех пор, пока он не уничтожит достаточно римских оккупантов!…» Вот так пустили первые корни великого мифа. Неугомонный Потрошитель вскоре погиб в очередной схватке с легионерами, но об этом никто уже не говорил. Из уст в уста передавалась только история о его чудесном возвращении в жизнь после распятия.

– Но ведь был другой Иешуа. Я точно знаю, – сказал Мерддин.

– Да, был и другой… Иешуа по кличке Галилеянин. Нищий проповедник из кумранской общины, учивший тому, чего никто из иудеев не мог понять. Он был тщедушный, с едва слышным голосом, всегда полуголодный. Всюду, где он начинал проповедовать, в него швыряли камнями. Дважды его чуть не убили. Если бы не десяток последователей, закрывших его собой, Галилеянин погиб бы сразу. Его прогоняли из селений не только потому, что его слова во многом расходились с текстом Святого Писания, но и потому, что у него не было законного отца. Галилеянина обвиняли в том, что его родила блудница. Сколько раз слышал он эти горькие слова, но лишь слабо улыбался и отвечал: «Вы ничего не понимаете, люди. Позвольте мне открыть вам истину». В ответ в него летели камни. Его арестовали с несколькими другими бродягами, прятавшимися в саду во время очередной облавы на сикариев. Их всех отправили на крест. Это случилось через полгода после казни Потрошителя… Я помню, как мучительно умирал Галилеянин.

– Ты видел это собственными глазами? – недоверчиво спросил старик.