– Вы готовы, мессир? – громко спросил граф, шумно входя в комнату Ван Хеля.

– Я всегда готов, ваша светлость, – отозвался Ван Хель с учтивым поклоном.

– Тогда спускайтесь во двор. Больше я не намерен откладывать. Сегодня же выступаем в поход.

– А как же барон де Белен?

– Жду его с минуты на минуту. Но превыше всего я надеюсь на вас, мессир. – Граф почти угрожающе посмотрел Ван Хелю в глаза. – На пути к Граалю нас могут поджидать самые невероятные препятствия. Я убеждён, что будут и такие, с которыми не справится никто. Только ваша рука, только ваш сказочный воинский талант сумеет одолеть демонов, которые захотят остановить нас.

Ван Хель молча поклонился. Граф шумно тряхнул плащом, намотанным на руку, и вышел. Слуга бесшумно скользнул за ним.

Ван Хель осмотрел комнату, где ему вольготно жилось последние несколько месяцев, и улыбнулся. «Что ж, опять берёмся за оружие».

Граф де Парси тронулся умом, в этом не сомневался почти никто. Рассказанная Фродоаром история о таинственной чаше настолько поразила воображение графа, что он только и говорил о необходимости разыскать чудесный сосуд. По завершении турнира Робер де Парси стал готовиться к походу. Барон де Белен, к которому он с готовностью прислушивался, поначалу старался отговорить графа от безумной затеи.

– Ваша светлость, неужто вы всерьёз поверили в существование этой сказочной чаши?

– Фродоар погиб из-за того, что проболтался нам об этом священном сосуде, – настаивал граф.

– Фродоар всего лишь выпил лишнего перед турниром и оказался чересчур неповоротлив в сватке, – парировал де Белен.

– Барон! Я отправляюсь на поиски Грааля.

– Ваша светлость, даже если этот кубок и впрямь существует, зачем он вам? Для чего вашей светлости понадобилась языческая посудина?

– Я найду Грааль во что бы то ни стало! Моё сердце пылает священным огнём. Я чувствую, что призван для свершения этого подвига, и хочу посвятить его святой католической Церкви! Я вручу Грааль епископу, а Церковь пусть решает, что это за реликвия – языческая, еретическая или христианская. Это будет мой вклад в дело крестового похода. Готовьте своих людей, барон!

Услышав о намерениях графа взять с собой Ван Хеля, Изабелла встревожилась. Они говорили об этом почти ежедневно, а сегодня пришла пора прощаться.

– Всё будет хорошо. Нет причин для волнений, – успокаивал Ван Хель её, однако несчастная девушка почему-то продолжала испытывать страх перед этим походом.

– Сердце подсказывает мне, что вам грозит опасность, – шептала она.

– Изабелла, мне ничто не грозит. Хотите я открою вам тайну?

– Какую? – взглянула она на него с надеждой.

– Я неуязвим.

– Неуязвимых людей нет.

– Тогда почти неуязвим. Поверьте мне и успокойтесь.

– Милый мой Ванхель, обещайте вести себя благоразумно, – взмолилась она, обнимая его.

– Обещаю. А вы ждите меня здесь.

– Шарль Толстяк тоже отправляется с графом?

– Да, его светлость хочет, чтобы кто-нибудь вёл хронику этого великого похода.

– Когда вы отправляетесь?

– Нынче же. Барону не терпится начать поиски.

Изабелла закрыла глаза ладонями.

– Неужели сегодня?

– Да, любовь моя.

– Но Ванхель! Почему? Зачем вам это? Вы же не обязаны. Вы не состоите на службе у графа. Вы вовсе не обязаны…

– Изабелла, радость моя, так уж я устроен. Не за графом я следую, не поиски Грааля манят меня, но мой воинский дух не позволяет мне оставаться на месте, когда речь идёт о чём-то удивительном.

– Неужели для вас так важно отвоевать какую-то сказочную чашу? Да и есть ли она? Не вымысел ли это, не горячечный ли бред покойного барона Фродоара?

– Никакого Грааля нет, Изабелла. Но разве дело в том, есть существует ли эта чаша в действительности?

– В чём же? – Девушка судорожно сжала кулаки и прижала их к своей груди.

– Важны испытания, важен опыт, важен вкус новизны.

– Вам мало вашего опыта, мало испытаний, Ванхель?

– Моего опыта хватит с избытком на всё человечество. Однако лично мне его мало. Я должен искать, должен играть…

– Играть со смертью!

– И с ней тоже. Но не корите меня за это. Таков мой путь. К сожалению, не могу открыть вам ничего больше… Я не смог бы объяснить ничего, даже если хотел бы.

– Вы обрекаете меня на мучительную смерть от тоски.

– Никогда не произносите таких слов! – нахмурился Ван Хель. – Вы не понимаете, насколько каждое слово обладает способностью создавать реальные события… Будьте благоразумны. В ожидании есть свои положительные стороны. Найдите их.

– Возвращайтесь скорее! – Изабелла пылко поцеловала своего возлюбленного в губы и, всхлипнув, побежала прочь по тёмному коридору.

Ван Хель стоял неподвижно, прислушиваясь к незнакомому голосу грусти в груди.

Позади раздались шаркающие шаги Толстяка. Ван Хель обернулся.

– Ты готов? – спросил он.

– Послал же чёрт поход на мою голову, – проворчал в ответ Шарль. – Вот и мессир де Белен тоже не верит в успех. Говорит, что это всё пустое, никакой исцеляющей чаши нет, никакого Грааля не существует. Мы ничего не найдём, только потратим время и силы на ненужные поиски.

– А зачем тебе время, Шарль?

– Книги читать.

– В этом походе ты получишь возможность увидеть много больше, чем ты отыщешь за это же время в самых толстых писаниях.

– Не люблю переезжать с места на места, – пожаловался Толстяк, – и ты прекрасно знаешь об этом. Я надеялся найти в замке его светлости уютный уголок и углубиться в научные труды, а приходится тащиться на край света. Мне ли с моим брюхом заниматься такими нелёгкими делами?

– А ты полагал, что тебя будут кормить здесь даром? За хлеб надо платить.

– Я не рождён для подвигов.

– Никто не призывает тебя к подвигам.

– Трястись тысячу миль верхом на кобыле – это уже подвиг для меня.

– Я уговорю де Белена выделить тебе уголок в какой-нибудь повозке. Собрался целый обоз. Благородные рыцари не любят путешествовать налегке. Телеги набиты всяким ненужным барахлом, найдутся там и подушки, чтобы обустроить мягкую лежанку для тебя.

– Ох, – обречённо вздохнул Шарль Толстяк.

– Если ты упаковал бумагу и чернильницы, то спускайся во двор…

После полудня конная процессия под трепещущими знамёнами – сотня рыцарей, столько же оруженосцев, священники во главе с епископом и не менее полутора десятков крытых повозок – медленно поползла по южной дороге через зелёные поля, поднимая ленивую пыль. Каждый рыцарь вёл с собой три лошади; рыцари были вооружены только мечом и кинжалом, прочее воинское снаряжение – щит, панцирь или кольчуга, латы на ноги, стальной наголовник, дополнительные нагрудные пластины, копьё – было нагружено на одну из вьючных лошадей, но боевые кони двигались налегке. Изабелла смотрела на колонну из своего крохотного окошка и то и дело стирала со щёк струившиеся слёзы. «Ванхель, мой милый Ванхель!» Она не говорила, она лишь шевелила губами, но он слышал её. Он знал, что она стояла у окна, чувствовал её наполненный болью взгляд, ощущал её горячее дыхание и наполнялся раздражением: «Надо отогнать все мысли о ней… Изабелла, зачем я повстречал тебя? Я могу разрушить сейчас всё, что создавал веками. Думая о тебе, я позволяю себе слабость и тем самым обрекаю себя на гибель…» Порой он был готов остановить коня и повернуть обратно, но сдержался.

Несколько часов пути изменили облик Ван Хеля – он побледнел и сделался мрачнее графа де Парси. Когда к нему подъехал барон де Белен, Ван Хель бросил на него из-под капюшона такой тяжёлый взгляд, то барон счёл за лучшее удалиться, не проронив ни слова. От Ван Хеля исходила почти физически ощутимая всеми злоба. Он настолько не мог совладать с собой, что его жеребцу передалось нервное возбуждение хозяина, и он стал взбрыкивать и испуганно ржать. Понемногу ржание подхватили все лошади, по обозу прокатилась волна тревоги, все начали оглядываться, всматриваться беспокойно в лесную чащу, обращаться друг к другу с пустыми вопросами, стараясь словами заглушить беспричинное волнение.