– Вы также убили настоятеля и всю братию.

– Потому что они спрятали у себя Гвинна, так что не попрекай меня. Это послужит остальным хорошим уроком: никакая церковь не должна превращаться в крепость. Я не трону ни одного капища, не оскверню ни одного храма, не отзовусь с неуважением ни об одной священной роще, кому бы там ни поклонялись. Священное место должно всегда оставаться местом молитв. Когда же оно превращается в убежище для воинов, оно теряет свою святость… Я разрешаю тебе поставить крест на окраине города, но не в крепости. Здесь живут воины. Пусть твой крест возвышается там… – Артур порывисто вытянул руку, указывая на излучину реки, подступавшую почти к самым домам. – Там растёт священный дуб. Туда многие ходят молиться. Пусть неподалёку от дуба стоит и твой христианский крест. Пусть к нему привыкают, если ты считаешь это нужным. Только не принуждай никого поклоняться Христу. Не принуждай! Пусть люди выбирают сами…

Ночь подкралась незаметно, как всегда навалившись уютной тишиной на соломенные крыши домов. Кое-где ещё слышались разговоры, но в основном всюду готовились ко сну. Дозорный на сторожевой башне мурлыкал себе под нос какую-то песенку. Несколько групп по два-три человека дежурили в рощах неподалёку от города и всегда были готовы в случае появления врагов домчаться до ближайших домов и предупредить об опасности.

Гвиневера в задумчивости сидела на краешке кровати. Только что она разговаривала с монахом Герайнтом, проделавшим вместе с ней долгий путь из владений Лодеграна в Дом Круглого Стола, и разговор этот привёл её в замешательство.

– Как ты чувствуешь себя, госпожа? – спросил монах. – Ты всё время печальна. Или я ошибаюсь?

– Я грущу по дому, святой отец. Сердце моё обливается кровью при одной лишь мысли, что я не произнесла прощальных слов на могиле отца.

– Только ли это тяготит тебя?

Гвиневера промолчала и опустила глаза. У монаха была почти облысевшая голова, худое лицо и длинный нос, слегка приплюснутый на конце и потому напоминавший утиный клюв, за что всюду Герайнта почти сразу начинали звать Утиным Носом. Гвиневера привыкла доверять ему, и теперь, в окружении язычников, у неё не оказалось человека духовно ближе, чем Утиный Нос. По крайней мере, она так думала.

– Отец Мерддин поведал мне одну тайну, – заговорил монах.

– Отец Мерддин? С каких пор ты называешь этого колдуна отцом? – девушка изумлённо вскинула брови.

– С тех пор, как мы приехали сюда. Ты зря боишься его. Разве ты забыла слова настоятеля монастыря Святой Крови Господней?

– Какие слова?

– Мерддин не колдун. Он принял крещение и вот уже много лет несёт людям слово Божие, – внушительно произнёс монах. – Я провёл в беседах с ним не один час и смею заверить тебя, госпожа, что этот мудрейший старец достоин того, чтобы ты доверилась ему.

Гвиневера помолчала и спросила:

– Какую тайну открыл тебе Мерддин?

– Он рассказал мне о смерти твоего отца. Вледиг Лодегран умер не сам, его убили… Да пребудет его душа в вечном покое…

– Что ты сказал?! – девушка прижала руки к губам, словно хотела скрыть крик ужаса, готовый вырваться наружу.

– Его убил Мордред.

– Откуда это известно?

– Отец Мерддин обладает даром видеть на расстоянии. Он сказал, что Мордред убил Лодеграна…

– За что? – едва слышно прошептала Гвиневера, задыхаясь от накативших слёз. – Мордред никогда не нравился мне, потому что у него злое сердце. Но он преданно служил моему отцу. Что могло толкнуть его на чёрное дело?

– Страсть к тебе, госпожа. Вожделение сделало его безумцем.

– При чём тут мой отец?

– Вледиг Лодегран обещал однажды Мордреду, что ты станешь его женой. Но ты отдана Артуру, и Мордред потерял рассудок. Он решил отомстить за обман.

– Какой ужас! И он не боится кары Господней?

– Я поведал тебе об этом для того, чтобы ты держалась подальше от вожака Волчьей Стаи. Не слушай его, если он начнёт упрекать тебя в чёрствости и корить за то, что ты не побывала до сих пор на могиле отца.

– Почему никто не расскажет Артуру, что Мордред – подлый убийца?

– А кто может доказать? Такое обвинение может дорого стоить. И какое право у Артура судить человека за то, что тот сотворил на чужой земле? В братстве Круглого Стола есть свой устав.

– Но… Ведь ты говоришь, что все здесь верят Мерддину.

– Одно не исключает другого. Ему верят, но Круглый Стол не принимает бездоказательных обвинений.

– Господи, ужели Волчий Вожак не заплатит за свои кровавые деяния? Что творится на свете!

– Доверься воле Божьей, госпожа. – Монах быстро перекрестился костлявой рукой. – И ещё одно… – Он замолчал в неуверенности.

– Что ещё? – испугалась Гвиневера.

– Не знаю, как сказать тебе это…

– О чём ты?

– О молодом воине, госпожа…

– Не понимаю тебя, святой отец. – Девушка жадно ощупывала глазами лицо монаха.

– Я говорю о Маэле. Прости мою дерзость, госпожа, но мне кажется, что ты слишком много думаешь об этом юноше. Вынь из сердца эту занозу.

– Нет никакой занозы!

– Ты молода и не всегда умеешь совладать со своими чувствами…

Гвиневера поспешила опустить глаза и сильно сжала кулаки.

– Неужели на моём лице что-то написано?

– Многое, госпожа… И это может легко сломать твою жизнь…

– Господи, прибежище души моей! – истово забормотала девушка. – Исполни меня твоей милости, укрепи сердце моё, надели мудростью! Дела рук моих исправь и прости за грехи!

Монах поднялся, перекрестил Гвиневеру и добавил уже из двери:

– Не печалься, госпожа. На всё воля Вседержителя. Будь спокойна и помни, что ты жена Артура и должна принести ему потомство. «Плодитесь и размножайтесь»… Так сказано не нами, но нам…

Он затворил дверь, прежде чем девушка успела ответить ему что-либо…

А через час в её комнату вошёл Артур.

Он был одет только в просторную шерстяную тунику, достигавшую колен. Длинные косы у висков были расплетены. В тусклом свете масляной лампадки он выглядел великаном с косматой львиной гривой.

– Гвиневера…

– Да, господин мой, – ответила она дрогнувшим голосом и забралась подальше на кровать.

– Я терпеливо ждал целый месяц, надеялся, что твои женские причуды пройдут. Но ты по-прежнему сторонишься меня. Ты выходишь со мной на люди, как подобает супруге, но в спальне отвергаешь меня…

Артур склонился над женой, затаившейся в меховых одеялах. Она напоминала ему загнанного зверька.

– Долго ли ты будешь чураться меня? – спросил он угрюмо. От него пахло элем. – Мы с тобой вступили в законный брак.

– Мы не состоим в законном браке, господин мой, – решительно возразила Гвиневера.

– Тебя все называют моей женой!

– Это ничего не значит!

– Как так?

– Я просто подчинилась воле отца. Я просто отдана тебе и покоряюсь воле Всевышнего.

– Почему ты говоришь так? Вледиг Лодегран дал свадебный пир в нашу честь! И здесь народ гулял вволю и пел песни в нашу честь.

– Этого мало, – испуганно откликнулась девушка. – Ты можешь считать меня своей женой, но я-то не могу назвать тебя моим законным супругом.

– Чего же тебе надо?

– Венчания в церкви.

– По христианскому обряду?

– Да.

– Ты требуешь от меня слишком многого! – Артур отрицательно покачал головой. – Эта земля принадлежит Матери Богов! Здесь правит Дух Земли! Почему ты считаешь, что христианские обряды важнее тех, к которым здесь прибегали испокон веков? И почему я должен отдать себя во власть твоего Христа, пришлого и непонятного? Почему должен довериться ему?

– Потому что он несёт любовь, господин, – едва слышно ответила Гвиневера. – Прими его любовь, и тогда я смогу полюбить тебя…

– Чушь! Если ты не любишь меня сейчас, что изменится в тебе после христианского венчания? Ты станешь добрее? В тебе проснутся новые чувства? Или ты просто станешь послушнее и податливее? – Он вдруг рассвирепел. – Ты рассуждаешь, как бездумная девчонка! Последний дурак не сказал бы такую глупость!