– Ну прямо картинка из журнала "Дом и сад", – наконец, отважилась она на комментарий.

– О, не надо! Скажи честно. Это невообразимо уродливо, – возмутилась Тэра.

– У каждого свой вкус, – ровным голосом заметила Рейчел.

Она думала о женщине, которая выбирала всю эту роскошь. Заслуживает ли такая женщина презрения за свою избалованность? Или ее потребность потакать своим слабостям является отражением какой-то глубоко скрытой неудовлетворенности? Что она представляет из себя, эта женщина? Та, которую бросили. Жена Сола.

Спускаясь следом за Тэрой по лестнице, Рейчел смотрела на каштановую головку дочери. Она знала, что не решится задать эти вопросы вслух и не будет спорить с мнением Тэры.

Тэра провела мать в гостиную – просторный зал тридцати футов в длину, имеющий совершенные пропорции двойного куба. Здесь не было ничего лишнего, никаких украшений, никаких ваз или статуэток. Только одна великолепная картина Пикассо, относящаяся к "голубому" периоду его творчества, которая, как магнит, приковывала взгляд. Остальные предметы были сугубо практического назначения. Музыкальная стереосистема с панелью управления, как у небольшогоеамолета, и на слегка приподнятой платформе под окнами огромный рояль "Стейнвей".

– Это, несомненно, его выбор, – сказала Рейчел. – Его рука чувствуется везде в этой комнате. Просторно, строго, эстетично.

– Да, чудесное место. Я провожу здесь почти все свое время.

– Тебя навещает кто-нибудь из друзей, подруг? – спросила Рейчел.

– Нет. Ну, они такие молодые и грубоватые…

– Ты боишься, что он будет возражать?

– Ради Бога, мама, не говори "он". Называй его по имени. Даже если он негодяй, который сделал беременной твою дочь. – Рейчел вздохнула. – Извини, извини, – нетерпеливо сказала Тэра. – Нет, я не приглашаю свою старую компанию совсем не из-за Сола. Он предоставил мне полную свободу делать все, что я хочу. Пока я не начну соблазнять разносчика молока.

Она не смогла удержаться от шутки насчет секса. Эта ситуация понемногу сводила ее с ума.

Сол не стеснялся ублажать ее любовными играми. Она никогда не знала точно, когда и где это произойдет. Любая комната в доме могла стать местом действия для быстрого раздевания и чувственных ласк. Иногда это случалось даже тогда, когда в доме была прислуга, и риск, что им в любой момент могут помешать, щекотал нервы Тэры.

Сол раздевал ее глазами, когда они ужинали в изысканных ресторанах. Он чувственно поглаживал ее руку во время концертов. Он мог начать ласкать ее даже за рулем машины, мчащейся на бешеной скорости.

Ей казалось, что она испытывает больше наслаждения, чем все женщины мира вместе взятые.

Но он отказывался принимать подобные ласки от нее.

Как-то утром, проснувшись рано, Тэра долго вглядывалась в прекрасное суровое лицо Сола и затем нырнула головой под простыни. Охватывающее прикосновение ее губ мгновенно пробудило в нем пульсирующую жизнь.

Он оттянул ее голову прочь.

– Нет!

– Почему? Сол, позволь мне доставить тебе удовольствие. Как ты это делаешь для меня. Это так прекрасно.

– Нет.

Он решительно выскользнул из-под простыни. Тэра услышала яростный шум душа.

Он должен всегда владеть собой. Любой ценой. От этой мысли Тэре стало больно. За него.

Сол снова вернулся в постель и за одну минуту довел Тэру до состояния полного экстаза. Ей хотелось броситься к его ногам и осыпать их поцелуями.

Его самообладание внушало благоговейный страх. Он мог совершенно спокойно несколько дней обходиться без пищи, если считал, что ему нужно поголодать. Мог, если надо, совершенно отказаться от алкоголя.

Но больше всего поражало именно его самообладание в сексе при всей страстности его натуры. Эта способность к воздержанию приводила в отчаяние и одновременно восхищала Тэру.

Она не могла не думать об этом даже сейчас, в разговоре с матерью.

– Пойдем, посмотришь кухню, – сказала она Рейчел, показывая дорогу.

Тэра наполнила чайник водой.

– Мы в полной безопасности, – усмехнулась она. – Армия прислуги временно отсутствует.

Рейчел села за дубовый стол. Лучи послеобеденного зимнего солнца высветили золотисто-рыжеватые блики на ее волосах.

– Ты подкрасила волосы, – заметила Тэра.

– Да. Решила, что пора избавиться от тех светлых бликов, которые ты так презирала.

Тэра поморщилась, вспомнив свои нападки на мать на похоронах. Это было как в другой жизни. Какой маленькой мерзкой дрянью бывала она временами. Бедная мама!

– Дональду нравится?

– Думаю, да.

– Он не станет возражать даже против зеленого цвета?

– Что-то вроде того.

– Он уже переехал к тебе?

– Да.

Тэра улыбнулась:

– Меня уложил в постель Сол, тебя – Дональд. Должно быть, это наследственное.

Рейчел опустила взгляд. Беззаботная легкость, на которую она все время настраивалась, внезапно улетучилась. Рейчел не знала, как воспринимать постоянные шутки Тэры. Она опасалась, что это уловка, чтобы держать ее на расстоянии.

Все это как-то нехорошо, неправильно – то, что Тэра живет в этом огромном доме. Маленькое одинокое существо, оторванное от своих сверстников. Беременная. И не замужем.

Это не повод для шуток.

Ее беспокоило и другое. Рейчел переживала из-за разговоров, которые наверняка идут среди бывших коллег Ричарда по Тюдорскому филармоническому оркестру. Особенно среди мужчин. Собственно, в оркестрах до сих пор доминируют мужчины. "Маэстро прекрасно устроился, отхватил себе такую аппетитную телочку. Просто слюнки текут, а?" Рейчел мысленно слышала пошлые шутки, могла представить хитрые подмигивания и причмокивания. Она внутренне содрогнулась. Все это определенно не шутка.

– Он тебе нравится? – спросила Рейчел. – Тебе нравится Сол?

– Да, – ответила Тэра, немного помолчав.

– Но не так, как тебе нравился Бруно?

– Бруно очень милый. Он подкупал меня своей добротой и терпением.

Рейчел хотелось плакать. Из-за Бруно, из-за Тэры. Из-за их потерянной юной любви.

Тэра подозрительно посмотрела на мать.

– Я понимаю, что тебе не нравится Сол. Это очевидно.

– Я недостаточно хорошо его знаю, чтобы сформулировать свое мнение о нем, – осторожно сказала Рейчел.

– Чушь! Это ведь из-за тебя все началось.

– Это тем более чушь!

– Ты ведь сама пригласила его остаться после похорон. Он дал мне свою визитную карточку, предлагая помочь сделать музыкальную карьеру. Из-за этого все и случилось.

– Из-за того, что он оставил карточку? – с ироничной улыбкой переспросила Рейчел. – От этого не беременеют.

Тэра вспыхнула.

– А потом ты уговаривала меня поехать с ним к этой ужасной старухе-скрипачке.

– Ты сейчас много играешь? – спросила Рейчел, заставив себя переменить тему, чтобы избежать ссоры.

– У меня почти каждый день по четыре часа занятий. А потом я сижу на репетициях Сола. Там тоже есть чему поучиться.

Рейчел попыталась по возможности скрыть свою материнскую радость. Отношение Тэры к занятиям музыкой было двойственным. Рейчел боялась, что, если Тэра заподозрит, как довольна мать ее усилиями, она опять может, все забросить. Из духа противоречия.

– Сол часто приглашает сюда музыкантов, – продолжала Тэра. – Мы играем камерную музыку. Я играю квартеты и квинтеты с очень известными исполнителями!

– Правда?

– Да. Это замечательно! – Тэра посмотрела на мать. – Ты должна быть довольна этим.

Рейчел увидела всплеск детской тревоги в глазах дочери. "Ты ведь довольна мной, мама?"

Что за удивительное существо Тэра! То колючая и обидчивая, то в следующую минуту мягкая и уступчивая. Интересно, как это Сол ладит с ней. Но, конечно, для него это все представляется иначе. Ведь она ему не дочь.

– Я понимаю, что это не то же самое, что играть одной, – сказала Тэра, опережая мысли Рейчел. – Но после рождения ребенка я серьезно займусь своей музыкальной карьерой. Сол уже говорил обо мне со своим агентом.