Свейзи вскочил с места и крепко обнял Дэнни. Как мало, оказывается, требовалось, чтобы сделать этого старого козла счастливым — просто пообещать, что он не выбросит из своей постели какую-то малолетнюю проститутку. Еще минут десять Дэнни выслушивал рассуждения о том, что Хорхе не создаст никаких проблем, если только за ним все время приглядывать и если только никогда не давать ему действовать в одиночку, принимая самостоятельные решения, потому что в этом случае он вполне способен спасти собственную шкуру за их счет… Но теперь они решат все проблемы, и он, Свейзи, вздохнет с облегчением впервые с тех пор, как узнал, что Дэнни поручил Хорхе передать жене этот чертов миллион долларов. Ведь вся эта история могла стоить всего того, чего они добивались до сих пор. Что касается Стампы, то этот вопрос не стоит даже обсуждать, хотя он, конечно, надеялся, что старик сможет спокойно уйти на пенсию и жить на доходы от продажи свитеров, которые вяжет его жена.

И еще десять минут Дэнни выслушивал лекцию на тему: что если они хотят достичь всего, что запланировали, в их жизни не должно быть места ни личным переживаниям, ни обязательствам перед близкими. Свейзи похвастался своей небольшой армией, которую сумел оснастить на деньги, добытые Дэнни. Потом добавил, что двое из его ребят сейчас как раз в Нью-Йорке и готовы на все во имя общей цели.

Свейзи встал и сказал, что теперь, когда они пришли к единому мнению о том, как вести дело дальше, им больше не о чем беспокоиться. По крайней мере, эмоциональное состояние Дэнни теперь не кажется ему таким беспросветным — Дэнни явно начинает выздоравливать. У Кори впереди еще целая жизнь, и Свейзи сильно сомневается, что она проведет ее в трауре или в одиночестве. Сам он желал ей только добра… Что же касается их троих, то планы немного меняются. Все идет достаточно спокойно, и они, скорее всего, смогут отправиться на Кубу раньше, чем рассчитывали. По плану, сначала должен был улететь Свейзи с деньгами, а затем — Дэнни и Эрнандо с картотекой и компьютерами.

Дэнни слушал Свейзи, уже нисколько не сомневаясь, что он должен вернуться к Кори. Пока не поздно.

Дэнни проводил Свейзи до дверей. Он никак не отреагировал на дружеское похлопывание по плечу и промолчал, когда Свейзи еще раз выразил удовольствие по поводу того, что Дэнни решил вернуться к нормальной жизни. Что ж, если трахаться означало жить нормальной жизнью, ладно, он согласен «возродиться».

Свейзи еще раз обнял его, надел анорак, затем снова провозгласил, что ничто и никогда не сможет встать между ними, потому что они — одна команда, одна семья. Когда Свейзи наконец ушел, Дэнни задумался о том, что все только что сказанное звучит странно знакомо, хотя он и не мог вспомнить, где и когда мог это слышать.

«Было во всем этом что-то такое, — думал Дэнни, продолжая курить сигарету за сигаретой, — что постоянно меня беспокоит, какие-то особые сигналы, несказанные слова». Конечно, Свейзи был прав в отношении некоторых вещей. Стампа болен и стар, он живет как бы в долгу у смерти, и жизнь его мало что значит. Гораздо большей проблемой являлся миллион долларов. Как предупредить Хорхе так, чтобы Свейзи не заподозрил, что он вовсе не собирается отменять своего решения передать эти деньги Кори? Можно было, например, сказать, что он говорил с братом, но Хорхе не захотел ничего слушать, потому что в нем проснулись родственные чувства — как-никак Кори должна была родить ему племянника. Или сказать, что он попытался связаться с братом, но не смог… Когда деньги дойдут до Кори, Дэнни будет уже все равно, что произойдет дальше.

Дэнни снова представил себе Кори. Вот она лежит в постели и смотрит на него, а Дэнни медленно целует любимые места на ее теле — глаза, нос, уши, шею, губы, — а потом все сначала. Прощай, малышка!

Свейзи никогда не понимал глубины и силы его чувств к Кори. Никто не понимал, кроме, может быть, Эрнандо.

Устроившись поудобнее в кресле, Дэнни стал ждать, когда Эрнандо вернется из города. Он решил поговорить с ним о деньгах. Эрнандо должен что-нибудь придумать, раз уж дело касается Кори. В конце концов, когда-то он ведь тоже ее любил…

Внезапно его охватило желание. Он стал думать о малолетней проститутке, которую приведут ему сегодня ночью… Он вздрогнул, обливаясь холодным потом, и мысли его приняли совершенно другое направление. Дэнни понял, что именно в словах Свейзи показалось ему таким знакомым. Все было абсолютно так же после убийства Мэттью Джонсона — точно таким же тоном Свейзи разглагольствовал тогда о гордости и чести монтанерос, которые оправдывали совершаемые ими убийства.

Комиссия по делам банков штата Нью-Йорк начинала потихоньку давить на окружного прокурора, а ей, в свою очередь, угрожала санкциями из Вашингтона Федеральная корпорация по страхованию вкладов, а у тех требовали отчета в министерстве финансов. Всем им хотелось, чтобы обвинения были предъявлены каждому члену совета директоров «Интер федерейтед», членам кредитных комитетов банка и Хорхе Видалу. Но больше всего во всех этих инстанциях хотели, чтобы Фернандо Стампа открыто и официально выступил с показаниями против Дэнни Видала. Самым неприятным в этом деле было то, что, хотя Стампе и пообещали полную безопасность, он по-прежнему не рассказывал всего, что знал. Вместо этого он выдавал только обрывки информации и скармливал ее Адаму по кусочкам, хотя все время обещал рассказать больше. Такое положение вещей, конечно же, не позволяло рассчитывать на скорое завершение дела. Прокурор приказал Адаму Сингеру вести допросы пожестче. Пусть Стампа сначала выдаст всю информацию, а уж потом они разберутся, кому и в чем предъявить обвинение.

Адам узнал об этом сразу после возвращения из Хьюстона. Теперь, помимо бесконечной бумажной работы, он должен был еще несколько часов в день играть в дантиста с Фернандо Стампой. Кроме шуток, выдирать зубы Адаму было бы легче…

Фернандо Стампа с женой прибыли за сорок минут до назначенного времени. Адама вызвали с совещания, и он, к удивлению охранников в приемной, сердечно поприветствовал пожилого латиноамериканца и его супругу. Стампа стоял молча, зато жена его говорила сразу за двоих. Она заявила, что пришла сюда только для того, чтобы убедиться, что ее мужа не станут зря расстраивать ненужными вопросами.

По пути к лифтам, находившимся в другом конце отделанного мрамором вестибюля, и пока они поднимались на пятый этаж в окружную прокуратуру, Адам мило беседовал с супругами Стампа о погоде и о кондиционерах, которые наконец починили.

Открыв дверь кабинета, он пригласил супругов войти, расставил стулья полукругом вокруг низкого столика, с которого он поспешно снял кипу папок, журналов, бумаги, несколько томов толстых юридических книг. Затем, не переставая извиняться за царящий в кабинете беспорядок, он подал кофе и ненадолго вышел из кабинета. Адам не стал говорить супругам Стампа о том, что пригласил на это же время Кориандр Видал, чтобы та просмотрела личные бумаги и чековые книжки Дэнни. Прежде чем вернуться в кабинет, он предупредил секретаршу, чтобы она доложила по селектору, когда придет Кори. Усевшись за столик, Дэнни стал внимательно изучать Эльзу Стампа.

Это была худенькая, миниатюрная женщина с красивыми чертами лица и рыжими волосами, которые тоже были, должно быть, когда-то очень красивыми. Теперь они были обильно украшены сединой, но по-прежнему падали густыми волнами на лоб и плечи. Лицо Эльзы Стампа было морщинистым, а глаза — ярко-голубыми. В выражении этих глаз можно было прочитать безграничную усталость от жизни, в которой приходилось столько страдать, что теперь не осталось даже сил, да и желания скрывать от окружающих свою боль. По тому, как внимательно следила эта женщина за выражением лица мужа, когда он что-то говорил, как ласково похлопывала его по руке, когда он останавливался, как перебивала его, чтобы сообщить Адаму, что все случившееся стало настоящим кошмаром для бедного Фернандо с его больным сердцем, что он, бедняжка, еле держится на ногах и нельзя ли покончить со всем этим побыстрее, — чувствовалось, как заботливо и покровительственно относится она к мужу.