Когда они шли к машине по подземному гаражу, находившемуся под больницей, Адам взял Кори за руку.

— Можно задать вам один вопрос? — спросил он.

Кори кивнула.

— Как вы выдерживаете каждый день такую нагрузку?

— Думаю, я просто привыкла.

— А вы никогда не боитесь?

— Всегда боюсь.

— И как же вы преодолеваете страх?

— О, я изобрела собственную иерархию страхов.

— Как это?

— Я всю жизнь чего-то боялась, вот я научилась делить страхи на более и менее страшные. Когда я была ребенком и мы часто переезжали, я каждый раз боялась, что не смогу ни с кем подружиться на новом месте. А потом мы перестали переезжать — и вскоре умерла моя мама. — Кори сделала паузу. — Когда я приехала в Нью-Йорк и начала работать ординатором, то все время боялась, что не справлюсь. Потом, когда я начала специализироваться в хирургии, боялась, что совершу ошибку и убью пациента. — Снова пауза. — Все эти годы я любила Дэнни и боялась, что никогда не смогу с этим справиться. А потом он объявился в Нью-Йорке, и мы поженились. — Она посмотрела на Адама. — А теперь это…

— А вы никогда не думали о том, что Дэнни снова бросит вас?

— Нет, я не думала об этом. Когда пробуешь начать все сначала, то гонишь от себя все мысли о том, что снова может случиться что-то плохое.

— Он был единственным мужчиной, которого вы любили? — продолжал расспрашивать Адам.

Интересно, что же такого было в этом человеке, что заставляло Кори ему довериться?

— Единственным, — эхом отозвалась Кори.

— И не было больше никого за все эти десять лет?

— Это звучит странно, да?

— Не то чтобы странно, но немного необычно.

Кори молча протянула ему ключи.

— Вы поведете машину?

Адам отпер дверцу, подождал, пока Кори усядется, и сел за руль. Они молчали, пока выезжали со стоянки, пока двигались по узким улочкам с названиями Нью-Йорк, Флэтбуш и Нострэнд-авеню. Они обгоняли «хонды» и «шевроле», которые везли рабочих с заводов и фабрик, а белые «ниссаны» с затемненными окнами и пассажирами, возможно одурманенными кокаином, шурша шинами, обгоняли их.

— Это торговцы наркотиками среднего уровня, — прокомментировала Кори. — Что ж, продолжительность их жизни на десять лет больше, чем у дельцов более высокого класса. Восемьдесят процентов торговцев наркотиками хотя бы раз в жизни попадают на операционный стол в мое отделение со стреляными ранами. А пятьдесят процентов из них так и не выходят из больницы.

— А вы не боитесь ездить здесь одна по ночам?

— Здесь существует определенная система, тут ты быстро смиряешься с тем, что тебя постоянно обгоняют. — Кори принялась объяснять еще какие-то особые правила выживания в этом потоке движения. Адам прервал ее:

— В общем, нужно всегда оставлять достаточно места, чтобы быстро оторваться от погони, да?

Кори улыбнулась.

— Нет ничего хуже, чем оказаться зажатой в потоке машин в два часа ночи, даже не обеспечив себе путь к отступлению.

— А муж не волновался по поводу того, что вы ездите домой по ночам?

— Все задают мне этот вопрос.

— И каков же ответ?

— Мы никогда с ним это не обсуждали.

— Странно.

— Всегда очень трудно представить себе, о чем разговаривают и как живут другие люди, потому что у всех людей свои отношения и своя динамика.

— Дэнни любил вас так же сильно, как вы его?

Кори почувствовала себя так, словно ей вылили на голову ушат холодной воды.

— Почему бы нам не поговорить о чем-нибудь другом, — сказала она. — А об ответе на последний вопрос вы, может быть, догадаетесь сами…

— Извините, — сказал Адам, почувствовав себя полным идиотом. — Кто назвал вас Кориандр? Кори ответила, глядя прямо перед собой:

— Этот вопрос мне тоже задают довольно часто.

— И каков же ответ на него?

— Моя мать была аргентинкой, ей хотелось колоритного, не в духе Новой Англии. Что-нибудь прямо противоположное тому, как назвал бы меня отец, если бы это позволили решить ему. Мама часто говорила, что каждого человека представляет себе в цвете. Я напоминала ей красный. — Кори улыбнулась и отвела взгляд от окна. — Вы когда-нибудь пробовали кориандр?

— Наверное, да, — сам того не подозревая, быстро ответил Адам, пытаясь вспомнить, действительно ли это так.

Проехав по улицам Линден и Кейтон (там жили немецкие евреи, которые, возможно, пытаясь воссоздать атмосферу страны, откуда были изгнаны, и давали названия улицам), они оказались перед въездом на сквер Форт Гамильтон.

— Теперь вы мне расскажите о своем браке, — неожиданно попросила Кори.

— Может быть, лучше о моем разводе? Даю вам честное слово: это намного интереснее.

— Почему бы не начать сначала?

— Ну что ж, я уже говорил вам о Еве и том парне из ФБР…

— О Еве? — перебила Кори. — Вы шутите?

Адам покачал головой.

— Нет, я не шучу, но это уже совсем другая история.

— Может, мне будет интереснее послушать именно ее?

— Может быть, — улыбнулся Адам.

Кори наклонилась вперед.

— Итак, что же произошло с Евой… Нет, я все же не могу в это поверить!

— Все началось однажды утром, месяцев за шесть до того, когда Ева впервые увидела того парня. — Адам выглядел смущенным. — В то утро, проснувшись, Ева заявила, что ей хотелось бы общаться с другими людьми, непохожими на тех, кто ее окружает.

— Вы должны были сказать ей, что на свете не бывает других людей.

Адам рассмеялся.

— Если бы я подумал тогда об этом, то, наверное, так бы и сказал.

Он рассказал Кори о своем ранении и о том, как встретился в больнице с Евой. О том гневе, который испытал, когда жена бросила его. Сейчас Адам считал, что злость его объяснялась скорее уязвленным самолюбием. Больше всего он жалел о том, что не может просыпаться каждое утро под одной крышей со своим ребенком.

— У вас девочка или мальчик? — поинтересовалась Кори.

— Дочь, — ответил Адам.

— Она живет с вашей бывшей женой?

— Да. И с ее новым мужем. Но я стараюсь видеться с Пенни как можно чаще. А вы? — сменил тему Адам. — Почему вы так долго ждали, прежде чем забеременеть?

Возможно, Кори и расстроил этот вопрос, но она не подала виду.

— Скорее всего, это живая иллюстрация к выражению «Бог дал — Бог взял», — сказала она.

Адаму захотелось протянуть руку и прикоснуться к руке Кори — такой милой и изящной, той самой, что как раз лежала между ними на сиденье.

— Это хорошо, что вы так близки с отцом, — бросил пробный камень Адам.

— Я не видела его целых три года до того, как это произошло…

— Почему?

— Он не одобрял мой брак.

— Но сейчас он встал на вашу сторону…

— Что ж, кровь сильнее пепла, — тихо произнесла Кори.

Теперь они ехали мимо длинных пирсов, вдающихся далеко в загрязненный залив, отделяющий Нью-Йорк от Нью-Джерси.

— Мне почему-то хочется быть с вами абсолютно честным во всем, — сказал Адам, — а это, возможно, не лучший выход…

— Для вас или для меня? Адаму захотелось рассказать Кори о визите ее отца. Но он все же сдержал обещание, данное Палмеру.

— В этом деле слишком много противоречий, — сказал он.

— У всех у нас много противоречий…

— Но мои противоречия касаются работы.

— А мои — жизни.

— Может быть, вы хотите сначала рассказать мне о своих?

— Не знаю. У меня такое ощущение, что, если мы сумеем разрешить ваши, мои испарятся сами собой.

Адам поглядел на Кори, сдерживая улыбку, и сказал, кивнув:

— Мне хочется задать множество вопросов о вас и вашем муже, но я все время себя останавливаю. Будь на вашем месте кто-нибудь другой, я немедленно сказал бы все, что пришло мне в голову.

— А что вы хотите знать? Были ли мы близки, счастливы и многое другое, о чем вы пытаетесь разузнать у меня и всех, кто меня окружает, с тех пор, как все это случилось?

— Например…

— Возможно, Дэнни и я были настолько заняты работой, что просто забывали иногда поговорить. Может, это были просто отговорки, а на самом деле Дэнни просто не собирался посвящать меня ни в какие свои проблемы, рассказывать мне, что происходит в его жизни.