Солнце, пробивавшееся сквозь облака, освещало песок и морскую гладь. Дэнни угрюмо поглядел на покрытые снегом горы, которые казались ему сейчас некой антарктической версией Кэрнс или Брайтона. Озера, ледники, сверкающие на линии горизонта. Джип вез его по извивающейся дороге к городку, который должен был на какое-то время стать для него домом. Вез к южному краю света, к точке, где начиналось ничто, к городку в самой южной точке Патагонии под названием Юшуайя. Дэнни же отчаянно хотелось опять увидеть Кори. Прошло только сорок восемь часов с того момента, как они расстались, а он не мог уже думать ни о чем — только о том, как прикоснется к Кори, почувствует ее близость. То, что много лет было только абстракцией, теперь стало реальностью. Все было кончено. Две женщины, которых любил в своей жизни Дэнни Видал, были безвозвратно потеряны — Алисия мертва, а Кори стала его вдовой.

Дэнни задремал.

Невдалеке заблеяли в загоне овцы, показались ворота ранчо, за которыми виднелся массивный старый дом с высокой крышей. К машине подходил, опираясь на палку, человек, одетый в шотландскую юбку. Это была земля выходцев из Шотландии и Уэльса — земля сильных, выносливых людей, не побоявшихся суровой патагонской зимы.

Дэнни вспомнил об их с Кориандр фотографии, лежащей у него в бумажнике. «Вместе навсегда», — написал он на обороте. Кори всегда говорила, что фотографии не умеют лгать. Это люди все время лгут. «Сохрани мои фотографии, — думал Дэнни. — Храни их вечно, любовь моя. Потому что фотографии не лгут, не умеют лгать, лгут только люди».

Кори прилетела из Чилпанцинго в четверг. Полдня она провела с отцом, который вечерним рейсом улетел в Вашингтон. Как только за Палмером закрылась дверь, Кори пошла в ванную, разделась и встала под душ. Она простояла несколько минут, прижимаясь лбом к прохладному кафелю и почти не понимая, где кончается вода и начинаются ее слезы. Кори выключила воду, завернулась в полотенце, другое завязала на голове в виде тюрбана и вылезла из ванны. Стоя перед зеркалом, она смотрела и смотрела куда-то поверх собственного отражения. Ей нужно время, чтобы привыкнуть. Ей нужно время и чтобы забыть. Ей нужно и мужество, чтобы помнить. В конце концов, что делать, если так случилось. Она была замужем три года, беременна уже три месяца и вдова третий день.

Кори побрела в спальню, распаковала чемодан, заварила себе чай и улеглась в постель со стопкой нераспечатанной почты. Она включила телевизор только для того, чтобы кругом не было столь зловеще тихо. Так она и заснула — среди почты, разбросанной по постели, перед светящимся экраном, с полуразмотавшимся тюрбаном на голове. Кори лежала по диагонали на широкой кровати, словно давно уже привыкла спать на ней одна.

Когда Кори проснулась, не сразу сообразив, где находится, было уже утро. Она медленно села на постели, окинула взглядом стоящий на полу возле кровати чайный поднос, разбросанные по простыням письма. Невидящим взглядом скользнула по экрану телевизора, где показывали какую-то утреннюю передачу. И только после этого, уронив руку на пустое место рядом с собой, с той стороны, где раньше спал Дэнни, Кори подумала о том, что теперь он никогда больше сюда не вернется. Все, что осталось от трех лет совместной жизни, это ребенок, которого она носит под сердцем. Перед Кори промелькнуло ее прошлое и настоящее, и она ясно представила себе свое будущее. Но память ее на этом не успокоилась. Она продолжала и продолжала возвращать Кори к двум сценам, которые разделяло десятилетие, но которые казались тем не менее одним длинным разговором с Дэнни Видалом.

Это было в Кордове, в университете, перед тем как Дэнни уехал в Буэнос-Айрес управляющим банком, но уже после того, как он сказал Кори, что она должна забыть его и жить своей жизнью. Это было, когда она в последний раз видела Дэнни перед его отъездом.

Кори распустила волосы, не стала злоупотреблять косметикой, глаза ее блестели каким-то диким блеском. Кори готовилась к войне, которая должна была окончиться ее победой — она не отпустит Дэнни! Кори оделась во все черное — свитер, брюки, сапоги, черный кожаный пиджак — и появилась в тот день перед Дэнни Видалом на пороге его аудитории.

— Я люблю тебя, — просто сказала она.

Дэнни внимательно вглядывался в лицо Кори, словно стремясь прочесть на нем, как он должен теперь поступить.

— Пожалуйста, Кориандр, не надо… — произнес он нерешительно.

Кори шагнула к Дэнни так близко, что теперь могла прикоснуться к его руке.

— Возьми меня с собой.

Дэнни неподвижно стоял, глядя на нее, еще несколько секунд, потом резко повернулся и пошел к выходу. Кори упрямо двигалась за ним, хотя и не решалась взять Дэнни за руку.

Так они и шли в молчании сначала мимо длинного портика по выложенному керамическими плитами рыжему полу, затем вышли наружу и остановились в мощенном булыжником дворе. В отдалении виднелась колокольня крошечной церквушки.

— Я ведь ничего не могу тебе дать, Кори. — В голосе Дэнни звучали слезы.

— Мне ничего не надо, кроме тебя…

— У меня ничего не осталось.

— Мне нужен только ты! — Кори изо всех сил старалась не разрыдаться.

Дэнни взял ее за руку.

— Давай пойдем ко мне в кабинет.

На этот раз он не зажигал свечи, не готовил мате. Дэнни просто показал на стул, а сам сел напротив.

— Я уже уволился из университета, — сказал он.

Внутри у Кори все дрожало, но она решила ничего не говорить, пока не выскажется Дэнни, а он, напротив, ждал, что Кори станет спорить. Однако увидев, что она молчит, он наконец произнес:

— Понимаешь, мы работали над этим делом несколько месяцев.

Кори снова ничего не сказала.

— Ты ведь видишь, что происходит вокруг, Кориандр. Каждый день все новые и новые люди пропадают без вести, все новые и новые тела погибших выносит на берег, а весь мир словно ничего не замечает. Ведь они убивают лучших людей нации, самых талантливых.

Когда Дэнни снова замолчал, Кори взяла его руки, поднесла их к губам и прошептала:

— Позволь мне быть рядом с тобой, помогать тебе там…

Помолчав несколько секунд, которые показались Кори часами, Дэнни медленно покачал головой.

— Я не могу.

Кори не двигалась, в глазах ее застыла боль, она изо всех сил старалась не закричать. Ей вспомнились вдруг слова Флоры Лусии Сармиенто о том, что женщина должна выглядеть безукоризненно в тот момент, когда уходит от мужчины или когда бросают ее — потому что именно этот образ запоминает мужчина на долгие годы.

— Ты заставил меня многое понять, Дэнни, — начала Кори, стараясь сохранять самообладание. — Именно благодаря тебе живет в нас надежда найти Эрнандо и многих других. Пожалуйста, Дэнни, возьми меня с собой, и что бы ты ни делал, позволь мне быть частью этого дела…

— Ты заслуживаешь лучшей участи.

— Я люблю тебя, мне не нужна лучшая участь: наверное, это худшее из всего, что могло со мной случиться. Каким бы ты ни был, я хочу быть с тобой.

В глазах Дэнни промелькнули печаль и сожаление.

— Ты так молода, так невинна, — начал он, но Кори не дала ему договорить.

— Ты — вся моя жизнь, — тихо произнесла она.

— Но ведь я всю жизнь занимаюсь этим делом, как ты не понимаешь. И именно в этом для меня вся жизнь. Я не принадлежу себе и не волен в своих чувствах.

— Тогда скажи, что ты меня не любишь, — потребовала Кори.

— Я не могу этого сказать, — с трудом сказал Дэнни.

Кори расплакалась, но теперь это уже нисколько ее не волновало — она не могла больше думать о том, как выглядит, какой останется в его памяти. Она не могла думать ни о чем — только о том, что она теряет Дэнни, теряет навсегда.

— Дэнни, пожалуйста, возьми меня с собой.

Он со вздохом встал и принялся ходить по кабинету.

— Ты не понимаешь…

— Я понимаю гораздо больше, чем тебе кажется, — яростно заспорила Кори. — Это ты не понимаешь, что не надо бросать меня, чтобы заниматься своим делом. Твоим делом вполне можно заниматься вместе со мной! Твоя любовь ко мне придаст тебе силы, а не наоборот…