Некоторое время мы шли молча. Только иногда Кох делал краткие комментарии относительно географических характеристик того места, которое мы проходили.

— Вот и Клистерштрассе, — провозгласил он наконец. — Какой дом нам нужен, сударь?

Я ничего не ответил, а просто пошел по темной узкой улочке, вымощенной неровным булыжником. Жилища разного облика и размера сгрудились по обе стороны от неглубокой вонючей сточной канавы, что проходила посередине улицы. Некоторые из зданий на ней представляли собой выцветшие оштукатуренные деревянные постройки, другие, видневшиеся из-за покосившихся террас, были возведены из старого, сильно тронутого временем и непогодой песчаника. Создавалось впечатление, что их поставили здесь с единственной целью — поддерживать более хрупкие строения вокруг. Верхние этажи зданий с обеих сторон улицы почти касались друг друга и полностью закрывали от нас серое небо. Освинцованные ячеистые стекла, подобно сотам из сложенных в кучу винных бутылок, пропускали свет, но не позволяли любопытным бросать нескромные взгляды в окна первых этажей. Ветра здесь практически не было, а только что-то напоминавшее упорный сквозняк. Да и вообще возникало ощущение, что вихрь посильнее может снести все эти сооружения, словно карточные домики.

— Поверенный Рункен не завершил своей работы, болезнь остановила его, сержант, — объяснил я. — Давайте посмотрим, сможем ли мы найти нечто способное помочь нам в раскрытии преступлений среди того, что оставил после себя человек, которого мы прошедшей ночью имели возможность лицезреть на анатомическом столе.

Бронзовая табличка на двери гласила:

Дверь распахнулась, и перед нами предстала крошечная женская фигурка, удивленно взирающая на нас. Ее лицо и волосы прикрывали кружева мрачного черного цвета, такого же, каким был и цвет ее простого платья.

— Контора закрыта! — провозгласила женщина высоким монотонным голосом. — Господина Тифферха больше нет.

— Фрау Тифферх? — спросил я, носком ноги остановив дверь, которая уже начала закрываться.

Внезапно дверь снова распахнулась, вуаль начала покачиваться из стороны в сторону и даже взметнулась вверх, когда из уст женщины раздался хриплый возглас:

— О нет! Вы хотите видеть мою хозяйку? Выразить ей соболезнование?

Отбросив свой покров, на нас с Кохом уставилась женщина весьма преклонных лет, демонстрируя нам нижнюю челюсть невероятной длины. Два желтых клыка торчали посреди дряблых десен, подобно гнилым зубам престарелого кролика.

— Мы пришли вовсе не с визитом вежливости, мадам, — сказал я. — Меня зовут Ханно Стиффениис. Я расследую чудовищные преступления, совершенные в вашем городе, и хотел бы побеседовать с вашей хозяйкой о ее покойном супруге.

Изо рта старухи снова раздался хрип, и она прямо, без обиняков выдала:

— Вряд ли вам это удастся!

Казалось, старуху совсем не смущал тот факт, что хозяина ее убили, а хозяйка овдовела. Несмотря на внешний траур, настроение ее явно не соответствовало обстоятельствам и было крайне непочтительным.

— А зачем вы хотите ее видеть? — спросила она.

— Мне нужно осмотреть вещи господина Тифферха, — ответил я.

— Ну, давайте, осматривайте, — пожала она плечами. — Кто вам мешает?

— Вначале я желал бы попросить разрешения у вашей хозяйки.

Служанка отошла в сторону и жестом пригласила нас войти, кивнув в направлении закрытой двери справа от входа:

— Ее превосходительство там. Во всем своем великолепии! Можете спрашивать ее о чем захотите.

Меня удивило это странное приглашение, полное полунамеков. Ее превосходительство? Неужели фрау Тифферх — аристократка? По крайней мере в ее фамилии по мужу не было ничего, что свидетельствовало о каких бы то ни было связях с прусским дворянством. Но прежде чем я успел задать вопрос, служанка захлопнула дверь на улицу и направилась по темному коридору в противоположную сторону, не произнеся больше ни единого слова. Ее деревянные башмаки оглашали громким стуком все вокруг.

— Не хотел бы я иметь такую горничную у себя в доме, — тихо пробормотал я, вспомнив покорную и постоянно напуганную прислугу отца и нашу собственную уступчивую и добрую Лотту, и осторожно постучал в дверь гостиной.

— Входите без стука! — покричала старуха с противоположного конца коридора. — Она все равно не ответит, хоть бы вы тут прождали весь божий день.

Кох толкнул дверь, и я проследовал за ним в комнату. Помещение было темным и мрачным, скорее похожим на траурную залу, нежели на гостиную в зажиточном доме. Широкие куски черной ленты были привязаны к подсвечникам, повсюду горели маленькие церковные свечи. В глаза бросалось мерцание черных тканей, скрывавших мебель и картины на стенах. Единственным исключением была гипсовая статуя почти в три фута высотой, располагавшаяся на столе в дальнем углу комнаты. Это была статуя Христа. Там находилось что-то вроде импровизированного алтаря. Лампады красного цвета горели рядом с пронзенными ступнями Спасителя, одежды на Нем были разодраны самым неподобающим образом, и сердце Его обнажено для мирских взоров. Оно увенчивалось язычками пламени ярко-алого цвета, пульсировавшими кровью.

Я бросил взгляд на сержанта Коха. Кох не отвел глаз. Мы поняли друг друга — мы находимся на территории Римской церкви. В центре комнаты в кресле с высокой спинкой сидела женщина. Одеждой она напоминала служанку — тот же черный цвет облекал ее с ног до головы. Однако наряд был значительно богаче и изысканнее: дорогой шелк с тонкими кружевами и рубчатый вельвет. На груди роскошное гагатовое ожерелье, а на изящных тонких руках тяжелые браслеты из того же камня. Казалось, смерть мужа полностью парализовала волю и чувства этой женщины.

— Фрау Тифферх? — спросил я, проходя к ней. — Позвольте мне выразить вам глубочайшие соболезнования по поводу вашей тяжелой утраты.

Женщина взглянула на меня. Точнее, она просто подняла голову, услышав звук моего голоса. Из-под темной вуали в мою сторону сверкнули ее глаза, но ни слова приветствия или благодарности не сорвалось с ее уст.

— Вашего супруга, мадам, — уточнил я и снова замолчал в ожидании ответа.

Фрау Тифферх не пошевелилась. Казалось, что она даже не дышит.

— Я веду расследование относительно обстоятельств его убийства, — был принужден я продолжить. — Мне необходимо задать вам несколько вопросов касательно вашего мужа. Меня интересуют его занятия на момент гибели. Насколько мне известно, он вышел из дома после наступления темноты…

Женщина протянула руку. Когда она вынимала черный носовой платок из маленького столика, стоявшего рядом с ней, браслеты у нее на руке тихо зазвенели. Она поднесла платок к глазам под вуалью и начала плакать.

— Фрау Тифферх? — продолжал я с мягкой настойчивостью.

И вновь мне ответило молчание.

— Фрау Тифферх? — повторил я.

Кох прошел по комнате на цыпочках и остановился за спинкой кресла, в котором сидела дама. Наклонившись, он шепнул ей на ухо:

— Фрау Тифферх?

Выпрямившись и продолжая стоять у нее за спиной, он дважды покрутил указательным пальцем у виска и покачал головой.

— Позовите сюда служанку, — попросил я и в полном молчании дождался шумного возвращения старухи минутой позже в сопровождении сержанта Коха.

— Что вам надо? — пробормотала она. За прошедшее время ее враждебность по отношению к нам нисколько не смягчилась.

— Ваша хозяйка больна? — спросил я.

— Можно и так скачать, — ответил служанка. — Свихнулась. Я так это называю. Она теперь живет в собственном мире. Все время молчит.

— Но что с ней произошло?

Старуха пожала плечами:

— Не знаю. Мне никто ничего не объяснял. Я ведь только сиделка. Думается мне, началось все года четыре или пять назад. Я еще тогда здесь не работала. Мне соседи потом говорили. Хворь напала на нее внезапно. А до того она была сильной и очень живой женщиной. — Старуха указала на свою госпожу и покачала головой: — Наверное, чего-то сильно испугалась… Вот и все, что мне известно.