— Гениальная мысль, — сказал Кей Эл. — Что ж, взгляни. Мэдди невиновна. Уверяю тебя, ее кроссовки окажутся так же чисты, как ее совесть. И тогда ты будешь вынужден начать поиски настоящего…

Генри взял папку с рапортами и шлепнул ее на стол с оглушительным треском, который, вероятно, заставил Эстер отдернуть ухо от замочной скважины.

— Пошевели мозгами, Кей Эл! — рявкнул он. — Человек изменяет жене, избивает ее, прячет чертову прорву денег в банковский сейф. Потом его убивают, и когда я звоню вдове, чтобы сообщить ей прискорбную весть, выясняется, что в ее постели посторонний мужчина. А теперь подумай и скажи: кто это сделал?

— Генри, неужели ты веришь, что Мэдди способна убить человека?

— Прислушайся к своим собственным словам, Кей Эл, — сказал Генри. — Эта женщина до такой степени вскружила тебе голову, что ты уже не знаешь, где верх и где низ.

— Я знаю лишь, что она не убивала Брента, — ответил Кей Эл, более всего уязвленный замечанием дяди оттого, что тот сказал чистую правду. — Если ты так уверен, почему бы тебе не взять Мэдди под стражу?

— Потому что у меня нет орудия убийства, — сказал Генри. — А также доказательств того, что именно она спустилась с холма в Пойнте. И еще потому, что я до сих пор не понимаю, как этот здоровяк Брент Фарадей мог позволить кому-то приставить пистолет к своему виску и спустить курок, не подняв при этом шума. Помимо этого есть масса других обстоятельств, которые смущают меня, но на сегодняшний день Мэдди — самый вероятный подозреваемый.

— А как же любовница Брента? — спросил Кей Эл, хватаясь за соломинку. — Не забывай, он и сам собирался уйти от Мэдди. А его соучастник по мошенничеству? Брент хотел оставить его с носом и увезти добычу с собой. Черт побери, Генри, ты ведь только начинаешь расследование. Займись настоящим преступником и держись подальше от Мэдди.

— Именно это я хотел посоветовать тебе, — сказал Генри. — Держись подальше от Мэдди. Это опасная женщина.

Кей Эл раздраженно перевел дух:

— Генри, Мэдди не убивала своего мужа, не убьет и меня.

— Я говорю о другом, — Генри был явно раздосадован упрямством племянника, — хотя и эту опасность тоже нельзя сбрасывать со счетов. Я имею в виду, что ты крутишься около этой женщины, словно верная собачонка. Застегни ширинку и прочисти мозги, сынок.

Кей Эл подался вперед и заговорил, четко произнося слова, стараясь убедить Генри в серьезности сказанного:

— Я собираюсь на ней жениться. Мы будем жить с вами по соседству. Можешь считать Мэдди членом нашей семьи. Прекрати тревожить ее и займись поисками того подонка, который застрелил Брента.

— Ты разбираешься в женщинах ничуть не лучше, чем когда тебе было десять лет, — ответил Генри с видимым отвращением.

— Вот уж нет, — сказал Кей Эл. Ему очень хотелось верить, что он прав.

Час спустя Мэдди унесла измученную Эм на второй этаж и сидела рядом, пока девочка не заснула. Потом позвонила Трева. Она собиралась приехать, но Мэдди попросила подругу отложить визит на более позднее время, чтобы Эм успела выспаться. К тому же ей требовалось некоторое время — надо было срочно привести в порядок мысли.

Чтобы Эм жила спокойно, Мэдди должна была беречь свою репутацию; иначе говоря, ей следовало отделаться от Кей Эла и постараться не угодить в тюрьму.

Спастись от тюрьмы будет непросто, особенно если кому-то очень захочется упечь ее туда. Кому-то, кто подбросил ей в машину деньги и пистолет. Какую пользу ему принесет арест Мэдди? Все, что осталось ей от Брента, автоматически наследует Эм, значит, деньги следует исключить.

Если Мэдди попадет за решетку, она лишится Эм — может быть, дело именно в этом? В ее воображении на секунду мелькнула причудливая мысль: что, если Хелен Фарадей пытается повесить на нее убийство Брента, желая заполучить Эм и опеку над имуществом сына? Какая чепуха. Во-первых, для этого Хелен Должна была знать о деньгах, а Мэдди была уверена, что Брент не рассказывал родителям о своих махинациях. Во-вторых, Хелен пришлось бы воевать из-за Эм с матерью Мэдди, а любой суд, вне всяких сомнений, принял бы сторону семейства Мартиндейл. Хелен была безжалостна, когда речь шла о деньгах и власти, но даже она не умела так крепко цепляться за родственников, как Марта Мартиндейл.

Значит, это был посторонний человек, но достаточно осведомленный. Он знал о том, что машина Мэдди разбита и находится на площадке Лео. Таким человеком мог оказаться любой обитатель Фрог-Пойнта. А истинной причиной, побудившей его свалить убийство на Мэдди, было желание отвести подозрение от настоящего преступника.

Вероятно, он сделал это, не питая к Мэдди личной неприязни или ненависти. Хоть какое-то утешение.

Мэдди закрыла лицо ладонями. Она слишком мало знает. Ей неизвестно, откуда появились эти деньги, откуда взялся пистолет. Быть может, ей следует обратиться к Генри? «Ничего не говори ему, — сказал ей Кей Эл, вернувшись из магазина с замками. — У Генри возникла дурацкая идея о том, что ты могла пристрелить Брента. Не говори ему ни слова, пока мы не обзаведемся адвокатом».

Мэдди стояла перед трудной дилеммой. Молчать легко, куда труднее скрывать улики. Что будет лучше для Эм? Если деньги сулят хотя бы малейшую возможность потерять дочь, они того не стоят. Но об этом придется подумать позже.

Сначала надо разобраться с пистолетом. Спрятать эту чертову железку.

Убедившись в том, что мать уснула на кушетке в гостиной, Мэдди вынесла рюкзачок в кухню и открыла холодильник. На нижней полке стояли две кастрюли с кассеролем, и Мэдди выбрала самый тошнотворный из них, потому что он был налит в более глубокую емкость. Взяв из ящика пластиковый пакет с герметичными застежками, она, предварительно обернув пистолет бумажным полотенцем, вынула его из рюкзачка, потом вооружилась большой ложкой и выкопала углубление в кассероле. Он был сварен из консервированной колбасы и густо заправлен пшеничной лапшой.

Мэдди недоверчиво заглянула в кастрюлю. Кому, скажите на милость, могло прийти в голову утешать горе вдовы таким гостинцем? С другой стороны, ни один человек, находясь в здравом уме, не рискнет прикоснуться к этой бурде. Вот оно, идеальное место для тайника. Мэдди опустила пистолет в углубление и завалила его клубком лапши и подгоревшей колбасы. Она вернула на место слой картофельных ломтиков, прикрывавший блюдо сверху, сунула кастрюлю в холодильник, закрыла дверцу и выбросила оставшийся кассероль в помойное ведро.

Потом можно будет сплавить кассероль вместе с другими «подарками» Треве, чтобы та поставила их на хранение в морозилку. Низкая температура не повредит пистолету, а он, в свою очередь, не сможет повредить Мэдди, если будет находиться за пределами ее дома. Свалив с плеч эту обузу, Мэдди поднялась на второй этаж и легла на кровать рядом с Эм.

— Все хорошо, милая, — сказала она спящей дочери. — Я с тобой, я никуда не денусь.

В шесть вечера, после доброй дюжины телефонных звонков с соболезнованиями и еще двух кастрюль с кассеролем — и то и другое приняла на себя миссис Мартиндейл, — Мэдди услышала звук хлопнувшей автомобильной дверцы, открыла парадную дверь и впустила в дом семейство Бассет. Трева привезла с собой всех — Хауи, Три и Мэл, — а вместе с ними десяток французских булочек, которые взяла мать Мэдди, появившаяся из кухни, чтобы поздороваться и тут же исчезнуть вновь.

Все это время Эм сидела на кушетке, вцепившись в Фебу. На ее лице застыло полубессознательное выражение, характерное для ребенка, который долго плакал и утих только потому, что окончательно обессилел. Мэл посмотрела на подругу округлившимися глазами и, сев рядом, обвила ее руками.

— Я люблю тебя, Эмили, — прошептала она, и Эм на секунду уронила голову ей на плечо.

Три опустился перед Эм на колени и сказал:

— Привет, крошка. Как дела?

Эм покачала головой.

— Плохо, — еле слышно ответила она. — У меня умер папа.

— Я знаю, — промолвил Три. — Мне очень, очень жаль. Эм кивнула и еще крепче прижала к себе щенка. Феба заскулила.