— Значит, его убили… — На последнем слове голос матери дрогнул. — Значит, его убили из-за денег?

— Не знаю, мама. Честно, не знаю, — ответила Мэдди. — Постарайся поменьше думать об этом, — посоветовала она и отправилась к машинам.

Если смотреть с крыльца, фургон Анны полностью заслонял «мустанг». Мэдди сунула руку в окошко дверцы водителя и дернула рычаг, открывавший багажник. Обойдя вокруг автомобиля, она подняла крышку, сгребла с запасного колеса всевозможный хлам — рабочую куртку, буксировочный трос, полотенце и фонарик. Освободив нишу, Мэдди прикрыла ее ковриком, вынула колесо и отнесла его в багажник машины матери. Потом она вынула оттуда рюкзак с деньгами и опорожнила его в нишу багажника «мустанга». Выпавший пистолет она вновь положила в рюкзак, а нишу накрыла ковриком и навалила сверху тряпье. Захлопнув крышку багажника, она унесла рюкзак с пистолетом в дом.

У нее тряслись руки. Операция длилась не больше пяти минут, но отняла у нее добрых пять лет жизни.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Кей Эл, когда Мэдди проходила мимо.

— Тяжелый денек выдался, — ответила Мэдди и вошла в дом.

Зазвонил телефон, и Мэдди подняла трубку. Это был Генри. Он спрашивал племянника. Подойдя к телефону, Кей Эл ответил: «Ага. Выезжаю» — и, дав отбой, быстро осмотрелся — нет ли поблизости Эм или миссис Мартиндейл. Потом он поцеловал Мэдди и сказал:

— Я скоро вернусь. Надо еще поставить замок на парадную дверь.

— Задержись на минутку, — попросила Мэдди, — захватишь сумку с деньгами, чтобы Винсу не пришлось возвращаться за ними.

— Подумать только, сорок тысяч долларов валяются в сумке с клюшками. — Кей Эл покачал головой. — Ну ничего. В будущем мы станем вкладывать средства совсем по-другому. — Он вновь поцеловал Мэдди, на сей раз надолго прильнув к ее губам, и вышел через заднюю дверь. Мэдди услышала, как он сказал что-то Эм, прежде чем спуститься во двор.

Итак, денежки уплыли. Дешево достались, легко потерялись.

Мэдди обернулась и увидела мать, которая таращилась на нее из кухни.

— В чем дело? — спросила она.

Миссис Мартиндейл попыталась придать своему лицу суровое выражение, но глаза выдавали ее — она была явно испугана.

— Мэдди, — заговорила она наконец, — я хочу знать, давно ли длится твоя любовная связь с этим человеком.

Мэдди вздохнула.

— В минувшую пятницу я поцеловалась с ним впервые за двадцать лет. Если ты называешь три дня близости любовной связью, стало быть, она длится ровно три дня.

Лицо матери побледнело.

— Но ведь это позор, — пробормотала она.

— Извини, мама, — сказала Мэдди, шагая к задней двери, за которой ее ждала Эм. — Я понимаю, нам следовало подождать, пока я не получу развод.

— Значит, Брент ударил тебя из-за этого человека?

— Ты опять за свое! — с деланным возмущением воскликнула Мэдди. — Сказано же, я налетела на дверь!

Мать повернулась лицом к кухне.

— Я вовсе не такая дура, какой ты хочешь меня выставить, и с самого начала знала, что дверь здесь ни при чем. Теперь об этом знает весь город.

Конечно, мать тоже придется как-то успокаивать, но главной заботой Мэдди была сейчас Эм. Мэдди вышла из дома в тот самый миг, когда Феба вырвалась из объятий девочки и ринулась во двор. Эм с бессильно опущенными плечами побрела за ней. Мэдди тоже двинулась следом, но, дойдя до столика для пикников, опустилась на него, наблюдая за дочерью и собакой.

Три дня назад они с Кей Элом сидели за этим столиком, а Брент был еще жив. Уже тогда Мэдди казалось, что вокруг ее подстерегают одни неприятности, но по крайней мере у Эм не было разбито сердце. Эм поплелась назад, и Мэдди, увидев ее потерянное лицо, вдруг осознала, что если бы дочь так же тяжело восприняла развод, она не смогла бы расстаться с Брентом и причинить своему ребенку такое горе.

— Иди сюда, милая, — сказала Мэдди. Эм вскарабкалась на столик и уселась рядом. — Я привезла книжки про собак и твоих кукол. Они лежат в доме.

— Спасибо, — ответила Эм и залилась слезами. Мэдди посадила ее к себе на колени и принялась укачивать.

— Поплачь, — сказала она. — Не стесняйся, плачь. Я буду держать тебя крепко-крепко.

— Вчера вечером я очень испугалась, — всхлипнула Эм. — Я уже знала, что-нибудь обязательно случится. Я хочу, чтобы папа вернулся.

Мэдди почувствовала себя виноватой. Пока Эм терзалась страхами, она хохотала в постели. «Наслаждение не бывает безнаказанным», — подумала она. Уж ей-то следовало помнить о том, что быть счастливым в Фрог-Пойнте — тяжкий грех. И добро бы она сама расплачивалась за него, но ее грех пал на плечи Эм. Эм испугалась, и рядом не было матери, чтобы успокоить, утешить ее.

— Я больше не хочу ночевать у Мэл, — сказала Эм.

— Это было в последний раз, — ответила Мэдди.

— И не хочу больше ездить на ферму.

— Не поедем.

— Я хочу жить здесь, с тобой.

— Я никогда больше не оставлю тебя одну, — прошептала Мэдди, зарывшись лицом в волосы дочери. — Я всегда буду рядом. Клянусь. Я виновата перед тобой, Эмми. Обещаю, теперь я всегда буду с тобой.

Итак, Кей Эл остался в прошлом. Иного выхода не было. Мэдди совсем не хотелось, чтобы Эм, разговаривая с людьми, всякий раз выслушивала какую-нибудь сплетню. Она и Кей Эл взрослые, они проживут друг без друга, но Эм не сможет жить без матери. Теперь у Мэдди оставалась только дочь. Кей Эл должен уйти.

— Ох, Эм, — сказал Мэдди и тоже заплакала.

— Я поставил на заднюю дверь новые замки, Генри, — сказал Кей Эл, как только поднялся по лестнице в кабинет Дяди. — Тебе осталось лишь поймать вора, и тогда запоры будут не нужны.

— Сядь, Кей Эл, — велел Генри, и Кей Эл понял, что ничего хорошего ждать не приходится.

— Мэдди не виновата, Генри, — сказал он. — Мэдди не убивала Брента.

— Брента застрелили в Пойнте, когда он сидел в собственном автомобиле, — сообщил Генри. — Там полно отпечатков пальцев Мэдди. — Кей Эл запротестовал, но Генри предупреждающе поднял руку: — Разумеется, в этом нет ничего удивительного, поскольку машина принадлежит и ей тоже. Кроме отпечатков Брента и Мэдди, мы обнаружили целую кучу смазанных следов, которые вряд ли нам помогут, и еще один набор отпечатков на рулевом колесе и ручках передней и задней дверей. Сейчас их проверяют, может быть, они выведут нас на подозреваемого.

— Или на меня, — отозвался Кей Эл, устраиваясь в кресле. — В пятницу ночью мы ездили в Пойнт на «кадиллаке». На заднем сиденье должны были остаться пуговицы. Вы нашли их?

— Нашли.

— Это мои, — сказал Кей Эл. — Типичная городская дешевка. Пуговицы буквально ссыпались с рубашки.

Генри нахмурился.

— В этом нет ничего смешного. Если найденные отпечатки принадлежат тебе, значит, в той машине побывали лишь три человека, и мы знаем их имена.

— Либо три человека, которым было плевать на свои пальчики, и еще один, который замышлял убийство и держался настороже, — возразил Кей Эл.

— Куда же он подевался? — спросил Генри. — Бейли клянется, что в ту ночь после появления Брента никто не приезжал и не приходил туда.

— И ты ему поверил? — Кей Эл покачал головой. — Чтобы подкупить Бейли, хватит и пятерки. Между прочим, он пообещал Мэдди рассказать всем о нашей с ней прогулке в Пойнт, если она не раскошелится. Полагаю, тебе следует расспросить его об этом, когда вы встретитесь в следующий раз.

— Бейли дурак, — сказал Генри, пренебрежительно взмахнув рукой. — В дорожной грязи не осталось ни одного отпечатка ног. Между тем мы обнаружили там следы шин «кадиллака», значит, когда он поднимался на холм, шел дождь. Но следов, которые спускались бы к дороге, там не осталось.

— Значит, убийца шел по обочине… — заметил Кей Эл.

— Бейли никого не заметил, — повторил Генри.

— …или пробирался через лес, — добавил Кей Эл. — Подумаешь, большое дело — прогуляться по лесу.

— Единственные следы, которые мы нашли, оставлены маленькой ногой, — продолжал Генри. — Вероятно, женской. Думаю, будет нелишне взглянуть на спортивную обувь Мэдди.