Но если жизнь относится к мастерству

себя, к мастерству намерения,

тогда имеет смысл прислушаться к предостерега

ющим словам Христа: «Если кто хочет за Мною идти, да отречётся от самого себя и да берёт крест свой всякий день, и следует за Мною. Ибо кто хочет жизнь свою сберечь, тот потеряет её; а кто потеряет жизнь свою ради Меня, тот сбережёт её. Ибо что пользы человеку приобрести весь мир, а себя самого потерять или отвергнутым быть?» [19]. Столь простое, но в то же время могущественное наставление. Если мы стремимся овладеть

намерением,

крайне важно отказать себе в сомнительной роскоши потворствования образу себя, основанному на избирательном восприятии. Вместо этого мы должны стереть личную историю, чтобы поднять свой крест, ведь только перестав потворствовать образу себя, мы способны начать объективно видеть свои вызовы и безупречно встречать их. Более того, цепляясь за картину мира и образ себя, мы удерживаем себя в оковах избирательного восприятия, а пока наше восприятие остаётся избирательным, наша жизнь медленно, но уверенно начинает превращаться в пустое и бессмысленное существование, в котором нет настоящего ощущения замысла. Но, работая над стиранием личной истории, мы действительно умираем для своего старого «я», и в таком процессе

преобразования

наша жизнь наполняется растущим ощущением замысла и обретает при этом богатый и насыщенный смысл.

Однако стирание личной истории и безупречное принятие вызовов никогда не бывают лёгким свершением, а требуют смелости и настойчивости, но превыше всего они требуют знания того, что как частицы Единой Жизни мы не можем иметь жизнь на своих условиях, а должны стремиться исполнить свою судьбу, какой бы она ни была. Христос столь ярко выразил это в ночь перед распятием в своей молитве: «Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет» [20]. При этом важно постоянно помнить, что мы как

сновидимое

являемся

сновидением сновидящего,

и не

тем

сновидением, которое мы называем своей жизнью, ведь жизнь на физическом плане представляет собой не более чем

покров

или

завесу,

скрывающую дух, пребывающий во временной форме. А так как всем формам

надлежит в определённый день умереть, так и та форма, которую мы называем образом себя, должна умереть, и когда наступит час

преобразования,

нам останется лишь отдать себя своей судьбе, зная: что бы ни произошло, наше истинное «я», то есть пребывающий дух, бессмертно.

Завеса

может быть разодрана в клочья, и смерть может разрушить форму, но

нагваль

всех нас никогда не будет потерян. Это также было прекрасно показано Христом, когда, прежде чем оставить жизнь на кресте, он воскликнул: «Отче! в руки Твои предаю дух Мой».

Такова история

сновидимого,

история короткого путешествия в жизни на физическом плане, которое слишком скоро завершится. И когда смерть разрушит форму, это

сновидение

подойдёт к концу, и пребывающий

нагваль

выйдет из

старого

и войдёт в

новое,

ведь жизнь, дух, представляет собой непрерывность, и каждый миг жизнь рождается вновь. Ход

времени

недолог, очень скоро

сновидящий

погрузится в новое

сновидение

и новое путешествие начнётся. Вновь и вновь сновидит

сын Невыразимого, обретший плоть,

вновь и вновь

сновидимому

предстоит умереть, чтобы родиться снова, каждый раз всё более и более совершенным

сыном человеческим.

Только так приходит мастерство истинного «я», и только так можно овладеть

намерением.

Поэтому

мастерство намерения

нельзя освоить за одну жизнь - это работа, ведущаяся на протяжении многих воплощений. А поскольку воин должен быть искусен не только в

мастерстве осознания

и

искусстве сновидения,

но также и в

мастерстве намерения,

само собой разумеется, что подготовка настоящего воина занимает не одну ночь, она длится многие жизни.

Только когда воин начинает овладевать

намерением,

что подразумевает способность сотрудничать со своим

сновидящим

ещё более разумно, истина, заключённая в

Мистерии Голгофы,

начинает открываться ему, принося понимание того, что нет ничего, кроме

намерения.

Тогда воин и начинает постигать, что

Мистерия Голгофы

в действительности представляет собой

загадку восприятия и осознания,

ведь без

намерения

не может быть осознания, а уж тем более восприятия. Также воин начинает

понимать

своё истинное

«я»

и стремится быть ещё более безупречным примером

безусловной любви в действии,

поскольку знает, что, лишь поднимая свой крест всякий день, он сохраняет надежду достичь вершины

Голгофы

и стать

преобразованным

в

сына человеческого,

который суть

сын Невыразимого.

Только тогда может быть

разодрана надвое завеса,

и когда Святая Святых,

нагваль,

предстанет его взору, он, подобно Христу, сможет сказать: «Я и Отец - одно».

Поясняя подготовку четырёхзубчатого нагваля, я упоминал, почему необходимо для нагваля быть отрезанным от

тоналя.

Но из изученного в третьем озарении Правила Трёхзубчатого Нагваля должно быть ясно, что отделение от

тоналя

отражает не только расщепление полов, но также и

объективную бездну.

Однако трёхзубчатый нагваль, будучи воплощением

жизни в становлении проявленной,

отрезан не только от

тоналя,

но и от

нагваля.

По самой своей природе, трёхзубчатый нагваль должен отражать в своём светящемся существе как

субъективную,

так и

объективную бездну,

и именно в результате такого двойного расщепления его светящийся кокон для видящего выглядит имеющим три зубца, вместо четырёх.

Как уже было объяснено, трёхзубчатый нагваль не является разделённым буквально, но, как и в случае с четырёхзуб-чатым нагвалем, воздействие на него двойного расщепления таково, что, будучи отрезан и от

нагваля,

и от

тоналя,

трёхзубчатый нагваль не способен ощутить ни любовь, ни теплоту ни от мужчины, ни от женщины. Причина этого та же, что и в случае с четырёхзубчатым нагвалем, ведь, будучи не в состоянии ощутить любовь или теплоту и представляя собой воплощение

Божественного Бисексуального,

трёхзубчатый нагваль не может быть соблазнён или искушён глубокой внутренней тягой к поиску личного удовлетворения.

Благодаря двойному разделению, трёхзубчатый нагваль в высшей степени непредвзято относится к полу. А значит, ни мужской, ни женский попутчик не способен противостоять его безжалостному внутреннему стремлению к

всеохватности

и подлинному

единству, единству

не только

мужского

и

женского,

но и

единству сына

и

отца.

ОБЪЯСНЕНИЕ МАГОВ

...и принялись искать свой собственный путь во тьму и чрез неё, семь групп по семь, каждая группа сама по себе, в поисках новой жизни, в поисках нового начала, в поисках потерянного меча и забытого копья.