- Я все равно уеду, - сказала она, глядя в глаза. - Но я не хочу уезжать после ссоры. Это плохо, Глеб. Мало ли как жизнь повернется.

       Апельсин все же разломился надвое. Нутро у него нелепое оранжевое, с тонкими волоконцами.

       - Зачем тебе все это?

       - Интересно, - ответила Наташка. И она говорила правду. Она всегда говорила правду, даже когда Глебу не хотелось эту правду слушать. Например, сейчас. - И важно.

       - Ты хочешь стать бессмертной, да?

       - Если получится, то не откажусь, - протянув руку, Наташка попыталась погладить его по голове, как будто он был еще маленьким, и Глеб увернулся. Большой он. И самостоятельный. И вправду хватит вести себя, как ребенок. Наташка своего добилась? И Глеб сумеет.

       Правда, он еще не решил, куда пойти: в фехтование или в театр. И там, и там его называли перспективным. Хотя добавляли, что таланта мало - надо заниматься усерднее.

       Надо определиться.

       И всецело отдаться цели. Как Наташка.

       - Но на самом деле главное - интерес. Задача. Тебе ведь тоже нравится решать задачи? - спросила она.

       Глеб кивнул. И Наташка, воодушевившись, продолжила.

       - Эта - одна из самых сложных. А Крайцер - лучшая. Она всего на пару лет меня старше, но уже защитилась. А если бы ты видел ее выкладки...

       Наташка вскочила и принялась расхаживать. Ее зеленый купальник и кожа блестели водой, и только на левом бедре виднелось пятно песка. Короткие Наташкины волосы торчали дыбом, а на спине протянулся горный хребет позвонков.

       Тетка вечно жалуется, что Наташка не ест.

       Ей не интересно есть. Ей интересно решать задачи, и ради очередной она готова бросить Глеба.

       - ...стимуляция отдельных участков коры неопаллуса...

       На песке остаются следы-ямки, и разорванный пополам апельсин в руках Глеба покрывается белой пылью. Есть надо. А не хочется.

       -...эффект наложения...

       Наташка повернулась на пятках и уставилась на Глеба, вынеся вердикт:

       - Тебе это не интересно, конечно.

       - Нет, - сказал он, а она не уточняла, что именно "нет". Решение было принято, и Наташка ушла. А Глеб смотрел ей в след, и удивлялся, что тень Наташкина не уменьшается, а надвигается. Шаг за шагом, она разрасталась ввысь и в ширину, и когда подошла совсем близко, вдруг уронила кусок себя на Глеба.

       И Глеб очнулся.

       Тварь возвышалась над ним. Чужая голова упала под ноги Глебу, и тем, наверное, разрушила иллюзию воспоминаний.

       Тяжко вздохнув, тварь вытянула лапы, положив Глебу на плечи, и раскрыла узкую, утыканную иглами зубов, пасть. Длинный язык свернулся в ямке нижней челюсти, и по обе стороны его пухлыми подушечками возвышались ядовитые железы.

       Мягкий живот твари давил на ствол. И Глеб, зажмурившись, чтобы не видеть желтых ласковых глаз, нажал на спусковой крючок. Кадавра отбросило. И встать он не сумел. Лежал, дергал тонкими лапами и скрежетал обиженно. А потом затих. Глаза погасли.

       Но Глеб и погасшие их выколол: слишком уж разнылась разбуженная ими душа.

       Однако везение продолжалось. По ходу, любитель чужих голов был единственным кадавром в поселке. Точнее, Глеб не особо настойчиво искал других, радуясь, что и монстры не проявляют энтузиазма в поисках Глеба.

       Вторым пунктом удачи стала больничка. Точнее уцелевшее ее здание. Окна, конечно, повыбивало. И титановую сетку разорвало в клочья. Они валялись кусками тонкой проволоки, норовя пробить подошву. Докторша лежала на кушетке. Вытянулась и руки на животе сложила, прикрывая дыру. Из дыры поднимался розовый мясистый стебель с тугим бутоном на конце. Почуяв Глеба, стебель повернулся, пригнулся, словно змея перед броском, а по бутону пошли трещины.

       Черта с два! Глеб раньше успел. Сбив стулом дрянь, он наступил и с наслаждением услышал влажный хруст раздавливаемого яйца. Потекла медвяная жижа, выплеснула несформированные иглы. И мускулистый хоботок еще долго дергался, пытаясь нащупать жертву. На червяка похож.

       Лицо докторши Глеб прикрыл полотенцем.

       - Извините, мадам, опоздали гусары. Ну и вообще... не знаю, чего я сделал, но извини теперь уже за все и сразу. И я постараюсь, чтобы все это не зря... если получится. - Глеб не знал, в чем именно виноват был, да вряд ли она услышала. Но перед собой стало чуть легче. И цепкий мертвый взгляд отпустил, позволяя осмотреться.

       Урчал автономный генератор, выжигая остатки топлива. Тянуло сквозь дыры окон дымом. Новенький медблок, несмотря на покореженный корпус, все же подал признаки жизни. И сработал, вроде, нормально. Титановые манипуляторы быстро удалили временную повязку, обработали раны и, соединив осколки кости, скрепили микрошунтами. Широкое рыло, похожее на кондитерский шприц, залило руку новым слоем фиксатора, а укол антибиотика вызвал почесуху.

       Автомат любезно посоветовал соблюдать постельный режим и воздержаться от чрезмерных нагрузок, Глеб поблагодарил.

       На ночь он остался в больничной пристройке, той, где прежде обитала чертова врачиха. Когда Глеб уходил, все казалось: снова в спину глядит, дескать, бросаешь.

       Но он же не виноват, что так вышло! Мир такой. Жизнь такая. Выживает или сильный, или везучий. А ей, значит, не повезло.

       Ночью спал. Как дошел, только и сумел - к двери подвинуть стол да сунуть под ручку кусок арматурины. А так лег в кровать и отрубился. И снилась ему Наташка в белом лаборантском халате, как на той, последней фотографии. Рядом с Наташкой были еще двое. Справа - узкоглазый лысый тип с очками на широкой переносице. Слева - приятная женщина с неаккуратной стрижкой.

       На обратной стороне снимка небрежным Наташкиным почерком выведено: "Мои коллеги".

       Очнувшись, Глеб не сразу сообразил, где находится. Знакомо тянуло спину, как бывало дома, после долгого сна на продавленном диване. Но серый угол чужой комнаты и плакат с надписью "Андроид - друг человека" подтолкнули воспоминания.

       Охота. Кабан. Поселок. Монстр с круглыми глазами и бочонкообразной грудью. Воспоминания. Медблок. Лечение. Похоже удачное - рука свербит. И внутри как будто веревочки протянули, дергают, и пальцы реагируют на движение.

       Еще пара дней и будет почти норма. Вопрос: есть ли у него эти дни. Выбираться надо. Идти. Рассказать. У Глеба есть снимки. И сам его рассказ - лучшее свидетельство.

       Но хватит ли силенок дойти?

       - Хватит, - решил Глеб, проведя ладонью по щетине. - Если ать-два-три-четыре, то хватит.

       Он бросил взгляд на плакат.

       Выбравшись из укрытия, он тщательно обследовал сектор поселка. Глеб искал оружие, еду, лекарства, кроме тех, что удалось собрать в больничке. И по мере того, как рос рюкзак, росло и убеждение: поселок уничтожили андроиды.

       Друг человека... перед смертью докторша увидела, чего эти друзья стоят. Дурочка несчастная, небось, одна из этих, которые за равные права выступали. И где теперь ее права? Чего стоили? То-то и оно.

       Сначала дроиды убили Наташку, потом весь мир и теперь с наслаждением добивали его остатки. Они привели сюда кадавров. Они проложили путь сквозь стены и заграждения. Они заставили замолчать пулеметы и взорвали бункер. А потом, небось, стояли и смотрели, как гибнут люди.

       Радовались.

       Мстили.

       И если дикие добрались до Омеги, то найдут и другие поселки. Следовало спешить. Единственная обнаруженная рация не работала, жилы кабелей, как и следовало ожидать, были перерублены, а управляющий центр почил вместе с бункером. Оставался один выход - добраться пешком.

       Глеб развернул на мониторе карту болот, пытаясь сообразить, куда лучше двигаться. Альфа. Бета. Каппа. Пси и Омега. Кольцо как символ бесконечности.

       Тогда по логике разорванное кольцо - символ близкого конца.