Это пробудило его здравый смысл. Собрав в кулак всю свою волю, столь необходимую ему в присутствии Амелии, Томас выпустил ее из объятий. Это произошло так внезапно, что она ударилась о стол. Ее руки вцепились в край стола, что помогло ей удержаться на ногах. Она вперила в него взгляд своих синих и в этот момент беззащитных глаз. Удивление, страсть и томление по нему — вот что он прочел у нее на лице. Она поспешила повернуться к нему спиной. Дыхание ее было неровным, Томас лихорадочно соображал, что сказать… ну хоть что-нибудь. Но ничего не мог придумать. Он откашлялся. Сердце его тяжело билось о ребра, ни один вдох не приносил желанного облегчения. Он медленно отвернулся от ее поникшей фигурки и, нетвердо ступая, вышел из комнаты.

Амелия выпрямилась, только услышав, как захлопнулась дверь. Она осторожно поднесла руку к горлу, потом дотронулась до лица, будто желая убедиться, что оно на месте. И тут реальность обрушилась на нее с силой гигантской волны. Это он прервал их поцелуй, не она. Это он оторвался от нее.

Ее лицо горело, руки дрожали. Что с ней сделал этот человек? Она не сопротивлялась, когда он лишал ее девственности. Ей это понравилось. Кого она пыталась обмануть? Она была как гурман, неспособный насытиться самым роскошным пиршеством во всем Лондоне…

Амелия смотрела на стаффордширские статуэтки на этажерке розового дерева в гостиной. Выставленные здесь украшения совершенно не создавали впечатления перегруженности. Сама она предпочитала скромную простоту мешанине из безделушек, часто демонстрирующую безосновательные претензии на вкус и богатство. Да, леди Армстронг сделала Стоунридж-Холл местом, которым мог бы гордиться каждый владелец. И это была еще одна из причин, почему Амелия так отчаянно стремилась уехать отсюда как можно скорее.

Ей не хотелось чувствовать себя здесь уютно. Но гораздо важнее было то, что она и Томас пересекли в своих отношениях точку не возврата. Жаром своих прикосновений и поцелуев он мог вознести ее в небеса, а после этого бросить в темные глубины отчаяния. Никогда и никто не действовал на нее так, как он. Амелия опасалась, что, оставаясь здесь, рискует своим сердцем, а идти на подобный риск она была не согласна.

С отъезда лорда Алекса три дня назад они кружили, не приближаясь друг к другу, как чужие. Их разговоры ограничивались фразами из пяти слов, не более: «Доброе утро. Я буду в конюшнях».

Сказав это, он исчезал и не показывался до конца дня. Долгие часы она работала в одиночестве. За вечерней трапезой он редко разговаривал с ней, предпочитая выбирать своей собеседницей мисс Фоксуорт, показавшую себя благодарной слушательницей. Он совершил постыдный поступок и все же игнорировал ее. И это было еще одним вопиющим свидетельством его высокомерия.

— Леди Амелия!

Амелия вздрогнула, услышав свое имя, и, стремительно обернувшись, увидела бледную молодую женщину, маячащую в дверях гостиной. Заговори о дьяволе или, как в этом случае, подумай о нем, и он тут как тут.

Приехав в Стоунридж-Холл, мисс Фоксуорт продолжала следовать советам Амелии и ухитрялась выкапывать из своего гардероба более яркие платья, что гораздо лучше подходило к цвету ее лица. Сегодня на ней было платье желто-зеленого цвета с рукавами реглан и пышной колышущейся юбкой.

— Что-то случилось? В последнее время вы так молчаливы.

Мисс Фоксуорт бочком протиснулась в комнату и смиренно стояла теперь возле скамеечки для ног.

Амелия заставила себя ответить бледной улыбкой:

— Ничего особенного. Вы застали меня в тот момент, когда я задумалась.

— Скучаете по дому?

— Да, возможно, немного.

В этом случае солгать было легче, чем выдержать двадцать вопросов… или сказать правду.

— Можем мы посидеть? Мне хотелось бы поговорить с вами, — произнесла мисс Фоксуорт.

Она подошла к дивану, обитому темно-синей тканью, слева от которого находился пухлый стул. Господи! Наверняка разговор будет скучным и унылым. Амелия села на мягкий стул и аккуратно расположила складки своего платья вокруг ног.

Мисс Фоксуорт села на край дивана и сложила руки на коленях. Лицо ее было серьезным.

— Мне хотелось бы заверить вас, что лорд Армстронг не имеет на меня видов.

Амелия готова была услышать от этой женщины что угодно, но такое заявление никоим образом не входило в число возможных тем.

— Прошу прощения?

Мисс Фоксуорт внимательно смотрела на нее умными глазами:

— С самого начала у меня возникло впечатление, что вам не нравится моя дружба с лордом Армстронгом. О, не поймите меня превратно, — поспешила она добавить. — Конечно, я не виню вас в том, что вы так отнеслись к этому. Возможно, мне и хотелось бы добиться его внимания, но, уверяю вас, он ко мне совершенно равнодушен. По крайней мере, в романтическом смысле. Поэтому я и сочла необходимым объясниться с вами.

Амелия чуть не задохнулась от смеха, пытаясь оправиться от потрясения, вызванного словами этой женщины, и отдавая должное точности ее наблюдений.

— Вы заблуждаетесь. Ничто не может быть дальше от истинного положения вещей, — сказала Амелия и на мгновение задержала дыхание, опасаясь, что в кристально-ясном синем зимнем небе сверкнет молния и поразит ее. После минутной паузы она продолжила: — По правде говоря, меня вовсе не касается подлинная природа ваших отношений с виконтом.

Теперь уже мисс Фоксуорт выглядела изумленной:

— Значит, вы обижены на лорда Армстронга, а не на меня?

— Нет, то есть я хочу сказать, что мое плохое настроение не касается ни одного из вас и ни с одним из вас не связано. Лорд Армстронг волен дружить и общаться со столькими женщинами, со сколькими захочет. Меня это ничуть не касается.

Навязчивость не была характерной особенностью мисс Фоксуорт, но тем не менее…

— Видите ли, мы так хорошо поладили в Лондоне. Мне не хотелось бы… — не отступала Фоксуорт.

— Право же, мисс Фоксуорт, не думаю, что…

— Ваша антипатия к нему основана на том мнении, которое вы высказали на балу?

Господи! Эта женщина когда-нибудь замолчит?

— Если дело в этом, я могу избавить вас от ошибочного мнения о неразборчивости лорда Армстронга в отношениях с женщинами, которых он встречает на своем пути. Вы ведь думаете о нем именно так?

— Если вы хотите убедить меня в том, что он святой, не стоит себя утруждать, — заметила Амелия.

Мисс Фоксуорт кивнула:

— Верно. Он не святой, но покажите мне хоть одного человека, которого можно было бы назвать святым. Лорд Армстронг добрый, верный и благородный человек. Вам известно, что он дал моему брату деньги на покупку офицерского чина? Он также оплачивает аренду нашей городской квартиры. И делает это с тех самых пор, как Маркус поступил в армию.

Ее голос потеплел от обуревавших ее чувств.

— Для Маркуса и меня Томас Армстронг — святой, и мы бесконечно ему обязаны. — Она издала короткий смущенный смешок и добавила: — Не поймите меня неправильно. В лорда Армстронга легко влюбиться.

Мисс Фоксуорт опустила глаза на свои колени и уставилась на руки с переплетенными пальцами.

— Но с моей стороны это было бы глупостью. Хотя он хорошо ко мне относится, он вовсе мной не интересуется. Конечно, будучи настоящим джентльменом, он стал бы это отрицать, но на самом деле я для него просто сестра Маркуса, несчастная старая дева, нуждающаяся в поддержке, в то время когда ее брат на войне. И, знаете, меня это устраивает. — Она подняла глаза на Амелию: — Я никогда бы не сделала ничего, способного подорвать нашу дружбу.

Зачем мисс Фоксуорт вздумалось все это ей рассказывать? Она ведь уже сказала, что не интересуется характером их отношений. Но на сердце у Амелии почему-то, полегчало.

Хотя Томас собирался провести рождественские праздники в Беркшире в доме сестры, он позволил слугам украсить холл так, как это сделала бы его мать. Елку поставили в комнате для завтрака, и она выглядела великолепно с толстыми ветками, увешанными огромным количеством украшений из бронзы и серебра. На фоне ночного неба, игравшего роль задника, дерево, сиявшее огоньками свечей, казалось маяком в окне, походившем формой на морской залив.