К тому времени, когда Тил вернулась с охапкой листьев и прикрыла ими Флинкса, свечение заметно усилилось. Теперь солдаты без труда различали лица друг друга. Сержант пришел в восторг.

Из оставшихся листьев Тил соорудила хлипкий навес, и все четыре человека скорчились под ним. Это было все же лучше, чем сидеть снаружи; в особенности для Флинкса, у которого не было плаща.

Ночью духота не спадала, но вот беда — дождь отнимал тепло, и люди мерзли. Флинкс прижался к Тил. Солдаты продолжали восхищаться ярким свечением голубых цветов. У женщины выражение лица было взволнованным; Флинксу хотелось спросить, в чем дело, но он счел за лучшее промолчать. Без сомнения, вскоре все станет ясно и так. Дети, тоже притулившиеся к матери, наблюдали за солдатами с не меньшим интересом.

Солдат, первым обративший внимание на необычные цветы, протянул руку к ближайшему соцветию. Голубоватое свечение перекинулось на мелкую чешую его запястья.

— С-сусам! Взгляните-ка, разве это не прекрасно?

— Скорее всего, растение светом приманивает ночных насекомых, для опыления. Не исключено, что это очень крупные насекомые. — Второй солдат с опаской всматривался в ночную тьму.

— Я читал, что такие растения есть на плоскогорьях далекого Чисскина, — заговорил третий солдат, — но сам ничего подобного еще не видел.

— Интересно, пахнут эти цветы так же приятно, как выглядят? — Первый солдат подтянул к своему носу цветок.

От ярчайшей белой вспышки Флинкс ослеп. Солдаты закричали от страха и боли. Флинкс принялся мигать, но зрение не возвращалось.

Чьи-то пальцы сжали его руку:

— Плохо, что остальные солдаты смотрели в другую сторону, — прошептала Тил.

— Я ничего не вижу!

— Тс-с! Зрение восстановится.

Флинкс заставил себя сидеть спокойно, прислушиваясь к тому, что творилось вокруг. Понюхавший цветок солдат заходился криком и тер невидящие глаза. Шатаясь, точно пьяный, он подошел к самому краю ветви, оступился и полетел в черную пустоту. Очень скоро послышался звук удара о твердое и крики смолкли.

Стоя цепочкой на краю ветви, его товарищи, которые не пострадали от вспышки, светили фонариками в сырую глубину леса.

— Чорсевазин, ты жив? — закричал кто-то из них.

— Ответь нам! — попросил другой.

Тишина. Сколько ни шарили они по зарослям лучами фонарей, найти тело своего незадачливого соратника так и не смогли.

Зрение между тем вернулось к Флинксу, хотя перед глазами все еще танцевали белые пятнышки.

— Что случилось?

— Цветок неглазей не любит, когда его беспокоят. Лесной мир чужих не жалует, и ночыо он суровее, чем днем. Чтобы привлекать насекомых к своему нектару, неглазей довольно ярко светится. Однако этот свет также привлекает тех, кто может съесть неглазей, польстившись на его нектар. Если прикоснуться к цветку не так, как надо, он может ослепить. — Тил склонилась над краем ветви, вглядываясь в бездонную пропасть.

Флинкс с огромным облегчением понял, что уже в состоянии различать силуэты. Окажись он на пару метров ближе к цветку, вспышка ослепила бы его надолго. Лицо несчастного Чорсевазина находилось всего в нескольких сантиметрах от цветка; наверно, вспышка не только лишила его зрения, но и причинила сильную боль.

В результате конвой сократился до восьми а-аннов.

Граф Каавакс ЛИД, почетный слуга его Высокочтимого и Сиятельного Величества императора Моека VI, в ярости повернулся к своей растерянной свите:

— Слушайте меня, вы все! Начиная с этого момента, какие бы прелестные растения не попались на пути — не прикасаться! Даже если мы набредем на драгоценное дерево кассеш — не прикасаться! Даже если обнаружим яму, полную похожих на жемчуг семян зисзаи — не прикасаться. Даже если будем проходить мимо целой груды драгоценных металлов и камней — не прикасаться. Не смейте дотрагиваться ни до чего, понятно? Обойти, увернуться, перехитрить — вот что надо сделать. — Он вперил яростный взгляд в каждого по очереди. — Даже если то, что привлечет ваше внимание, покажется таким же безобидным, как раковина лиеф, лежащая в песках нашей родной планеты, вы пройдете мимо!

Смущенные солдаты лишь бормотали в ответ что-то неразборчивое.

После разноса все вернулись на прежние места. Те, кто сидел рядом с Чорсевазином перед его гибелью, кипели гневом и как будто были готовы сразиться с кем или чем угодно, даже с дождем. Флинкс, Тил и дети снова устроились под импровизированным навесом.

— Им ни за что не добраться, куда они хотят, — уверенно заявила Тил. — Ты же видишь, лес не спускает с них глаз.

— Не стоит недооценивать их, — ответил Флинкс. — Да, этот бедняга Чорсевазин сделал глупость. Однако а-анны славятся тем, что не повторяют ошибок. Я знаю эту расу. Они очень целеустремленные и упрямые, и своего добиваются во что бы то ни стало. К тому же они умны и решительны. Чем выше а-анн по званию, тем он храбрее.

— И тупее, — хмыкнул Двелл.

Это был его мир, и мальчик чувствовал себя тут свободно, все время оставаясь настороже.

— Тот, с кем я разговаривал, занимает высокое положение в а-аннском обществе, — продолжал Флинкс. — Если он не выполнит свою задачу, не доставит меня к начальству, то потеряет лицо.

— Что значит — потеряет лицо? — спросила Кисс, растирая по личику дождевые струи. — Разве оно у него накладное?

Флинкс ласково улыбнулся девочке:

— Ты даже не представляешь, малышка, насколько права. — Он посмотрел на Тил: — Помнишь? Он сказал, что ты ответственна за их благополучное возвращение на место посадки. Если он потеряет много солдат, то винить будет тебя.

— Как можно винить меня в том, что от меня не зависит? — пожала плечами Тил. — Я веду их тем путем, какой выбрал он сам. Гибель его спутников ляжет целиком на его совесть.

— Это понятно, но ведь он рассчитывает, что ты будешь предостерегать а-аннов о любой опасности. Не выводи его из себя. С него станется убить кого-нибудь из детей — просто для того, чтобы преподать тебе урок.

Тил обняла дочку:

— Этого не случится, Флинкс. Лес доберется до них раньше.

— А если нет? — Такая возможность страшила его. — Что произойдет, если эти а-анны — а они очень хорошо подготовлены, поверь мне! — все выдержат и доставят нас к месту своей посадки? Не кругами же их водить, тем более что у Каавакса и некоторых солдат есть путеводы?

— Не знаю, Флинкс. Мне ясно одно: я должна сделать все возможное, чтобы спасти детей. Собственная судьба меня мало волнует. — Она наклонилась к нему: — Еще не все потеряно, Флинкс. Ты упускаешь из виду кое-что очень важное.

— Нет, я помню о них, только не понимаю, почему они медлят.

Вода стекала с его рыжих волос под воротник, на спину. Он ерзал, напрасно пытаясь спрятаться от холодных струй.

Те, о ком шла речь, находились совсем неподалеку, хотя Флинкс и не чувствовал этого.

Густой зеленый мех прекрасно защищал фуркотов от дождя.

— Посмотри на них, — сказал Мумадим Саалахану. — Нет, ты только посмотри на них! Пережидают ночь на открытом месте. Они даже тупее, чем этот странный человек по имени Флинкс.

— Они не люди, — с важным видом отозвался Саалахан. — Одно дело — не знать ничего, и совсем другое — не интересоваться.

Сидящая рядом Туватем вглядывалась в ночной мрак. Фуркоты прекрасно видели в темноте, но даже им трудно было различить что-либо сквозь пелену дождя.

— Где Кисс? Я не вижу ее. — Кусты, в которых они прятались, зашуршали от беспокойных движений Тува-гем.

— С ней все в порядке, — ответил Саалахан — огромный черный силуэт на фоне мрака. — Они прячутся под листьями броробода.

Мумадим насмешливо фыркнул:

— Прячутся! Лучше бы занялись делом.

— Ты видел, как один нечеловек сунул лицо прямо в цветок неглазея? — У Туватем случившееся просто не укладывалось в голове. — Вот ведь тупица!

— Мертвый тупица, — заметил Мумадим. — Если и другие так же глупы, нам и вмешиваться не придется.

— Они не должны добраться до второй небесной лодки. — Сидя в развилке ветвей, Саалахан напоминал большой валун. — Они и не доберутся туда.